Те, кто не любят собак и шутки (страница 4)
Макс надел на пса ошейник, затянул, чтобы Мальчиш больше не убежал, и в приподнятом настроении пошёл к дому. На крыльце его встретил отец. Вид у него был не самый приветливый: лицо помятое, словно спал на животе, брови сдвинуты к переносице, а глаза красные, как у Клавы. Отец часто обедал дома, благо под рукой всегда мотоцикл, оставшийся от деда. На нём он разъезжал по селу, то печь кому-то новую сложит, то со строительством бани поможет. А по профессии – сварщик, вот и сейчас на нём был рабочий серый комбинезон, а поверх него накинута джинсовая куртка, редеющие волосы он прятал под чёрной кепкой.
Отец затушил окурок при появлении сына. Мама не разрешала курить дома.
– Ну что? Как твои черти? – поинтересовался отец. – Всё ещё снятся?
– Ты про груагаха? – Макс насторожился, он помнил, как отец без особой охоты ставил решетки на окна, как будто не до конца верил, что в его доме шесть лет жила нечисть. Как не верил в то, что она в любой момент может вернуться. Ворчал, что их дом будет единственный в округе с зарешёченными окнами.
– Да, никак не могу запомнить, – отец сплюнул, глядя в сторону от сына.
– Уже реже, – ответил Макс.
Он плохо понимал, почему так трудно откровенничать с отцом. Тот частенько бросает на него недоверчивые взгляды и как будто осуждает за боязнь темноты, крики по ночам. Наверняка он хочет услышать, что у сына всё отлично, но Макс не мог этого сказать.
– Хорошо, – сухо бросил отец и застегнул куртку.
Под курткой Макс заметил синюю клетчатую рубашку, под ней мелькнула розовая футболка. Отец надевал её и раньше, но сейчас она вызвала у Макса ступор.
– Эй, с тобой всё в порядке? – отец забеспокоился.
– Ага, – не сразу ответил тот, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Делая над собой усилие, он спросил: – Ты на работу?
– Да, поеду в Платынерь, как только починю эту развалюху, – ответил отец и зашагал к мотоциклу, стоявшему посреди двора.
Макс проводил его взволнованным взглядом и забежал в дом. В голове вновь и вновь звучала только одна мысль: «Не может быть!»
Он попытался себя успокоить, два пункта из пяти – это не повод для паники.
«Да, отец в последнее время мрачный, но у него тяжёлая работа, а эту футболку ему подарила мама, как бы в насмешку над мрачным видом, и потом – он не боится собак. Мальчиш всегда виляет перед ним хвостом».
Едва Макс начал приходить в себя, воспалённое сознание подкинуло новый аргумент: «У отца нет друзей!» И действительно, к ним иногда заглядывает дядя Миша, но он мамин друг детства, и вдвоём с отцом они никогда никуда не ходили: ни на охоту, ни на рыбалку, вообще никуда.
Макс озадаченно плюхнулся на кровать и достал из кармана листок.
«А что насчёт четвёртого пункта?» – задумался он.
В комнате родителей он видел несколько книг, но это мамины любовные романы и учебники.
«Я не видел отца за книгой, и газет он не читает!»
Максу не хотелось верить, что четвёртый пункт тоже подходит. Вдруг он любит музеи, просто в селе их нет. Макс плохо разбирался в том, что можно назвать искусством, иногда отец смотрит вместе с мамой музыкальные концерты по телеку. Это же искусство или нет?
«Отец не может быть груагахом, – твердил Макс. – Он просто такой человек: не очень весёлый и ничего не читающий. А насчёт друзей, у меня их тоже сейчас нет».
Подумав о друзьях, Макс вспомнил Клаву. Почему он решил, что она груагах? Такие же признаки есть и у его отца. За шесть лет, что он её не видел, у Клавы вполне мог измениться характер.
«У неё нет матери и никто с ней не дружит, может, поэтому она такая, капец, злобная?»
Вся его решимость разоблачить груагаха, затаившегося в теле Клавы, вмиг улетучилась. Макс обессилено разлёгся на кровати и закрыл глаза.
«Может, это хорошо и я начинаю выздоравливать? – размышлял он. – Ведь паранойя – это же болезнь? А если я перестану думать, что Клава груагах, значит, я нормальный?»
Идея о том, что ему не нужны встречи с психологом и он такой же, как все остальные подростки, радовала Макса. Его окутала сонная, расслабляющая волна, он повернулся на бок и зевнул. В луче света, что падал из окна на пол, умиротворяюще сверкали пылинки. При взгляде на них тревожные мысли покидали его голову. И тут Макс заметил что-то лежащее в пыли под столом. Он резко поднялся и протянул руку. Там отыскалась голова крысы из зодиакальной коллекции. Обрадовавшись находке, он обтёр её и положил на полку, где стояли все фигурки.
«Тут кого-то не хватает! – Макс озадаченно смотрел на стройный ряд из одиннадцати зверей. Он их пересчитал, но и без этого было видно, что между крысой и собакой пустует место. – Там же была свинья!»
В груди Макса всё похолодело. Он и не думал гадать, куда делась свинья. Наверняка, когда он наклонился поднять с пола крысу, в этот момент Клава её и утащила.
«Не кого-нибудь, а свинью! Нет, у неё не просто изменился характер за шесть лет, – к Максу вновь вернулась прежняя уверенность: – Не может быть столько совпадений. Она точно не человек, и я это докажу!»
За окном взревел мотоцикл – отцу наконец удалось его завести. Макса словно ужалила оса, он подскочил, схватил на бегу ветровку и выскочил на улицу.
– Можно я поеду с тобой в Платынерь? – запыхавшись, спросил он.
– А как же твои уроки? – тот окинул его удивлённым взглядом.
– Мама сказала, что мне нужны каникулы, – заявил Макс, – вот я и подумал, что будет полезно на несколько часов съездить с тобой в соседнее село.
Отец на секунду задумался.
– Не знаю, сколько часов мы там провозимся, нужно трубы варить в новой котельной…
– Обещаю не нудить и не проситься домой, – выпалил Макс.
Отец закивал, и тогда Макс уселся позади него. Когда-то в детстве мама садилась в люльку и усаживала его на колени. Сейчас в люльке лежала сумка с инструментами, да и Макс уже не такой маленький, чтобы там ездить. Всё-таки здорово обхватить отца и ехать с ветерком.
***
Макс смутно помнил соседнее село и не смог бы назвать, где какая улица. В память врезались старинные бревенчатые дома с ажурными рамами на окнах и маленькая церквушка, в которой его крестили, когда ему было четыре года. Тогда он впервые увидел позолоченный купол с большим крестом, сверкающим на солнце, и священника в рясе. Тот зачем-то отстриг прядь его волос, и она плавала в серебряном тазу, обклеенная воском. Воспоминания о церемонии были обрывочными и нечёткими. Он никак не мог вспомнить лица своей крёстной, о которой говорила мама, а крестик он потерял где-то в пещерах горных гномов.
Отец высадил его у котельной и на вопрос Макса, где искать церковь, указал направление. Долго искать не пришлось, он прогулялся до конца улицы и, свернув направо, увидел вдалеке церковь. Он узнал её зелёные стены с белой аркой над входом и позолоченный купол. Макс прибавил шаг, хотя до этого решил ходить медленно, ведь до возвращения домой у него несколько часов.
Внутри церквушки было тихо, прохладно и пахло благовониями. Макс поискал взглядом кого-нибудь, но зал казался пустым. Он прошёл чуть дальше к позолоченным подставкам со свечами и увидел столик, а на нём белую коробочку для пожертвований. Он опустил в прорезь коробочки горсть монет, что нашлась у него в кармане ветровки, и взял несколько свечей, стоявших тут же, в стаканчике. Так учила мама, когда отец привозил их сюда на мотоцикле. Пару раз после того, как Макса крестили. На удивление он чётко помнил, куда ставить свечи за здравие. Макс поставил свечу за здравие Клавы, но только настоящей. Он не умел молиться, но, глядя на потрескивающее пламя свечи, прошептал: «Пусть она окажется жива. Меня ведь не съел груагах, может, и она сейчас где-то спрятана».
Макс не видел на рудниках горных гномов ни одной девочки, но ведь наверняка у них там есть и другая работа? Вдруг они заставляют похищенных девочек готовить еду и мыть посуду? Идея показалась ему правдоподобной, вот только он не знал, где искать вход в рудники, да и Катажина что-то говорила о магии, которая охраняет владение горных гномов.