Константин предпочёл остановиться на полученном объёме информации, и приблизился к Эрике. По появившемуся в голубых глазах задору он понял, что и она желает отвлечься от беседы.

Глава 46

На столешнице широкого комода достаточно аккуратно были выложены распечатанные статьи об инцидентах, не привлёкших внимание общественности. Но он видел в них раскрывавшуюся тайну, может даже связанную с устройством мира. Его усилий не хватало проникнуть слишком глубоко, но того, что лежало на поверхности, хватало для формирования революционных предположений.

Филипп отмечал закономерность в том, что люди стали искать душу друг в друге. На ней концентрировалось внимание особо чувствительных индивидуумов. Не на родстве крови и тела. Но он никак не мог поймать некую идею, что рождалась на фоне осмысления. Идея ускользала, будто не настало время для её грандиозного появления. Филипп не стал носиться по ментальному лабиринту, ища мысль, возможно не до конца сформированную.

Вернув взгляд к статьям, он принялся делать пометки в рабочем блокноте. Тексты он дополнял рисунками, что позволило бы определить общий знаменатель между ними.

В голове крутились версии, но они оказывались недостаточными. И ему требовались такие же люди, как и он, сумевшие отвернуться от реальности в сторону чего-то существенного, хоть и незримого.

Глава 47

– Нам нужно поговорить.

– При таком решительном настрое это неизбежно.

– Расскажи мне больше об ангелах.

– Только о своём.

– Говори о своём.

– Ты не веришь в ангелов.

– Нет. Но может изменю своё представление о мире.

– Ради этого я попытаюсь рассказать то, что допустимо.

Ида в неизменном чёрном платье устроилась в большом кресле, отгораживаясь от внешнего мира. В такие моменты Эрике казалось, что госпожа Сатова становилась ещё изящней, что ничуть её не портило. Сама Эрика последовала примеру хозяйки дома, давя желание подойти к окну, чтобы под рассказ об ангелах устремить взор в небо, нежели вперить его в тёмные стены. Атмосфера этого дома становилась невыносимой.

– Когда я осталась одна, в моём теле возникло ощущение пустоты, заполнить которую ничем не получалось. И ничто не может занять место, где раньше сосредотачивалась любовь. И я стала надеяться только на скорую смерть. Мне так хотелось исчезнуть. Раствориться в пространстве. Просто перестать быть. Через какое-то время я стала ощущать рядом с собой чьё-то присутствие. Вместе с этим внутри меня понемногу формировалось умиротворение. А чуть позже возникло ощущение, будто кто-то меня обнимает. Не так, как это делает человек. Как-то иначе. И я успокаивалась. Я засыпала и просыпалась в объятиях кого-то, кто закрыл меня от грубого земного мира. Я перестала жить телом, оставшись в этом мире только душой.

– Прости, что перебиваю тебя. Дорогая, но тебе не кажется, что так не должно быть?

– Это то, что мне требовалось. И это лишь часть ощущений из тех, которые испытывает человеческая душа при соприкосновении с ангелом. Ощущение парения над миром – вот, что мне стало доступно.

– Пока ты живёшь в теле, может не следует забывать о земных радостях?

– Ты имеешь в виду контакт с мужчиной? Зачем?

– Как минимум, чтобы не ощущать пустоту.

– Если бы я всё ещё мечтала родить ребёнка, тогда бы рассматривала такой вариант. Но я нашла для себя в жизни нечто большее, чем мужчина, материнство и земные ощущения.

– Мне сложно разделить твою точку зрения.

– Значит, она тебе и не нужна. Как и не нужно испытывать то, что ощущаю я.

– Неужели нельзя отложить на потом общение с ангелом? – Эрика не представляла отречения от физического, будучи частью такового.

– Ни в коем случае, – Ида с удивлением посмотрела на подругу, будто та предложила перестать дышать.

– После смерти продолжится ваша история. А здесь попробуй прожить жизнь человека.

– Я не откажусь от любви Ангела в пользу мужчины. Только с ним я могу жить душой. В его объятиях я ощущаю вечность.

– А не Егор ли твой ангел?

– Нет.

– Значит, Егор не настолько был тобой любим?

– Я всегда буду со своим Ангелом. Я последую за ним, куда бы не пришлось идти. Он со мной и я с ним.

– Мне этого не понять. Может быть потому, что я порочна.

– И у порочных есть ангелы. И порочных может любить ангел.

Эрика совершила над собой усилие, чтобы не дать волю слезам. Она довольно резко поднялась с кресла, и направилась к дверям.

Глава 48

– Как никогда нужна твоя помощь.

– За твои деньги постараюсь оказаться полезным.

– Несколько лет тому назад жил господин Сатов.

– Вальдемар Сатов?

– Он самый.

– Об этом человеке всё ещё известно определённым людям.

– Ты знаешь же.

– Я детектив.

– Найди мне какие-нибудь записные книжки, письма, что угодно, на чем зафиксированы его мысли.

– Вряд ли справлюсь.

– Хотя бы попробуй.

– За этим дело не станется.

– Лучше, чтобы получилось.

В телефонной трубке послышался лёгкий смешок, что не воспринималось Филиппом, как недобрый знак. Он хорошо знал друга детства, ставшего отменным сыщиком, а потому мог рассчитывать на получение хотя бы какого-то результата.

Глава 49

Всюду он натыкался на отчуждённость. Та словно преследовала его, но при этом успевала на несколько шагов обогнать и встретить. Снова. В очередной раз. И он приучил себя не воспринимать её, как нечто отрицательное. Отчужденность превратилась в нейтральное свойство мира, в котором он жил.

Он знал два мира. Тот, который создавался неконтролируемым образом, и тот, над которым человек установил власть. Ни тот, ни другой не выступал идеальным. Ему недоставало другого мира, которого на земле никогда не было. И такой человеку не создать, даже при желании и понимании того, как это сделать. А этого не знал никто, и он в том числе. От этого становилось ещё более паршиво на душе. От этого отчуждённость усиливалась, подчёркивая и без неё понятный ему самому факт – мир и он не пересекались.

В прежнем мире люди приковывались к нему предложенной банальщиной, не удосуживаясь оценить, с чем имеют дело. Всё было примитивно, а потому зачастую лишено глубокого смысла. Но и в теперешнем мире человек также был максимально подогнанной фигуркой под предложенное пространство. Человеку всегда доставалась невзрачная роль. За исключением отдельно-взятых персон. Но и они не были главными, ведь не им принадлежали ключи мира с его тайнами и знанием истоков. В этом он был един с людьми – его также лишили понимания. Его душа также пришла ободранной от знаний в мир, где без них жизнь становилось примитивной и лишённой глубокого смысла.

Константин устроился в такси, управляемом автопилотом, и задал маршрут на выдвижном табло. Человек избавился от лишних задач и действий, не подозревая, что выдворяет себя из собственного мира. Но вместе с тем Константину нравилась идея мироустройства, при котором встреча с человеком будет подобна огромной удаче. Впрочем, так происходило и в обществе, что полнилось людьми.

Глава 50

– Тебе не скрыться от сегодняшнего дня.

– К сожалению.

– Без капризов, всё-таки ты взрослая женщина, и обязана исполнять свои обязанности перед гостями.

– Только я их не приглашала.

– Верно, это сделала я, чтобы привнести в твою жизнь немного общения. И, кажется, ты сама не противилась просьбе Феликса устроить праздник без повода.

Ида поднялась со своей широкой постели, которую одновременно и любила, и ненавидела. В этой постели она сильнее, чем в каком-либо другом месте ощущала себя лишённой повода жить. Хотеть жить. С удручённостью обычно справлялся сон, но, когда тот покидал сознание Иды, она снова принималась сожалеть о наступившем новом дне.

– Надевай это платье, – Эрика выглядела непреклонной.

– Но оно же телесного цвета, – Ида испытывала недоумение, к которому примешалось смущение.

– Совершенно, верно.

– Я не могу.

– Я помогу.

Приняв из рук подруги платье, Ида направилась к ширме, что убедило Эрику прервать роль надзирательницы и покинуть спальню с застоявшейся атмосферой забвения.

Глава 51

Не каждая смерть берёт за душу. И в обновлённом обществе утратило силу завуалированное лицемерие с навязанными проявлениями сочувствия, жалости и доброты. Куда честнее выглядело равнодушие. И губернатор без внутреннего сопротивления принял единственно-верный способ проявления эмоций. Скорее их полное отсутствие. Но только не в том случае, когда речь шла о человеке, вошедшем в его жизнь слишком давно. Пусть даже едва ощутимо. Самоубийство Илоны Кратовой восстановило в нём функцию сопереживания и сопричастности к чужому горю. Хотя, это было и его горе. Его упущение. Он должен был проявить решительность много лет тому назад. Но нет, он уступил безучастности. Теперь же оставалось лишь вспоминать о прошлом. Оно сохранило отпечаток особенной жизни.

Непрожитая жизнь с её мечтами и идеями. Илона умела мечтать. Уж он-то знал. И какие это были красивые мечты, реализация которых украсила бы серый город, да что там, целый мир.

Прикрыв глаза, Святослав припомнил рисунки домов, созданные фантазией шатенки, испытывавшей трепет перед громоздкими творениями. Будто бы ей самой не хватало массивности. Может об этом и желала сообщить Илона. И он бы предпочёл любоваться и ею хрупкостью, и величием домов, которыми она, как архитектор, наполнила бы город. Образы домов, перекочёвывавшие на бумагу из её головы, обладали тактичной роскошью и грубостью форм. Какие-то дерзкие и могущественные, они высились на нарисованной территории, обещая проживающим в них людям обретение гармонии.

Мечты, как смятые листы с рисунками, наверняка пылились в каком-то ящике комода Илоны. И всё потому, что она оказалась любящей дочерью, не сумевшей покинуть родителей, привыкших зависеть от её помощи. И она помогала, пока не растратила все силы. Те самые, что даются человеку для проживания собственной жизни.

Святослав ещё раз перечитал досье, уместившееся на двух листах бумаги. Определённо Илона создала бы себе богатую биографию, имей свободу, чтобы жить.

Глава 52

Едва слышна была музыка, и казалось, что она проникала в дом откуда-то издалека, а освещение в просторной гостиной исключало полумрак, но и не допускало яркости. Всё, как любила госпожа Сатова. Сама же Ида появилась без существенного опоздания. Гости повернулись в сторону лестницы, по которой без спешки, но и без нарочитых пауз спускалась молодая женщина в платье телесного цвета. Её волосы были собраны на затылке, обнажив шею, и к удивлению присутствующих, свой образ она не дополнила массивными украшениями, обойдясь едва заметной цепочкой с крошечным кулоном из бриллиантовой россыпи.

– Сама скромность, – Эрика не удержалась от возмущения, но озвучила его так, чтобы оно было услышано только Константином.

– А ей идет.

– Не успокаивай меня: скромность никому не к лицу, это вынужденная мера. Но зачем она понадобилась Иде?

– Возможно, таково состояние её души, – Константин приобнял спутницу за талию, чтобы та отвлеклась от переживаний за подругу.

Пара предпочла отойти подальше от места основных событий, а именно встречи владелицы особняка и гостей. Численность приглашённых позволяла Иде Сатовой поздороваться с каждым гостем персонально. Практически все присутствующие были наглядно знакомы женщине в бежевом платье, за исключением нескольких персон и в частности импозантного мужчины. В его облике напрочь отсутствовала простота. Всё, как ей нравилось. Когда-то. Ныне типажная внешность располагала к созерцанию. Не более.

– Я ждал нашей встречи, – попавший в поле её зрения господин, не стал мешкать и завёл беседу.

– Имелось основание? – Она сохраняла дистанцию, в чём помогала холодность, исходящая от неё, как шлейф парфюма.

– Да.

– Какое же?