Так было в детстве – Нике стал сниться повторяющийся сон про бассейн, открывшийся в их школе, куда ей очень хотелось пойти. Каждый раз Ника, преодолевая всевозможные препятствия, подходила к заветной двери, тянулась к дверной ручке… и просыпалась: звонил будильник; мама поднимала дочерей; раздавался какой-то шум в доме или на улице… Однажды, уже лет в 15, Вероника усилием воли заставила себя спать дальше, когда за открытым окном белой майской ночью задрались два кота, вошла в зал, посмотрела на бассейн, окунулась… И после этого повторяющийся сон перестал приходить. "Ты достигла своей цели, вот почему", – пояснила ей младшая сестра Вика. А после свадебного путешествия Нике стала сниться Ялта – вся в золотисто-багряных красках осени, пронизанная не по-ноябрьски ярким солнцем, и тонкая черная фигура в капюшоне далеко впереди в аллее Приморского парка…

Автобус заруливал на парковку.

– Стоянка двадцать минут, прошу не опаздывать, – сказал водитель в микрофон.

Первыми у выхода оказалась шумная молодежная компания с зеленоволосой девицей. Ворча на "этих бизонов", заторопились к ступенькам "белые панамки", поглядывая на вожделенный павильончик "WC". Молодая пара и паренек с планшетом двинулись в минимаркет. Остальные пассажиры беспорядочно рассыпались по всей площадке. Кто-то из пассажиров заливисто похрапывал на заднем сиденье.

Ника подошла к экспресс-кофейне самообслуживания, заказала доппио без сахара, забрала высокий стаканчик из плотного жаростойкого картона ("Великоват для 60 миллилитров напитка, пожалели бы бумагу!"), отпила глоток и закурила.

Рядом остановилась высокая девушка в узких черных джинсах и майке, брюнетка с длинным "хвостом" на затылке, и тоже щелкнула зажигалкой.

– Долго не было стоянки, – заметила она, и ее голос напомнил Веронике Ялту.

Орлова обернулась. Из-под приподнятых зеркальных "рэйбенов" на нее смотрели раскосые синие глаза.

– Ди… – начала, было, Ника.

– Мияко, – поправила ее девушка, – не забывайте, что меня зовут только так. Иное имя, иная карма, иной Путь…

С Мияко Мацуо, или, как принято говорить в Японии, Мацуо Мияко, владелицей сети косметических бутиков "Карюкай" и артисткой цирка "Сумида" Вероника познакомилась в Ялте; после этого ее и начал преследовать повторяющийся сон об аллее парка… Ника хранила тайну, соблюдая данное при откровенном разговоре слово. Мияко настаивала на том, чтобы об их встрече не знал даже Морской. "Особенно – он", – подчеркивала она.

– Вы и в Карелии хотите открывать точки? – спросила Орлова, кивнув.

– В Петрозаводске и Сортавале уже есть "Карюкай", – ответила Мияко. – Нет… Сейчас я еду в отпуск.

Ника изумленно посмотрела на нее. Девушка улыбнулась:

– Вы не повериче, но и мы иногдза отдихаем.

По-русски она говорила чисто, но изредка, забавляясь, напирала на характерную для говорящих на чужом языке японцев картавинку.

– Как подзивает Бикута-сама? – спросила Мияко.

Ника знала, что Бикута – японский вариант имени Виктор, а "сама" означает особо уважительное обращение к человеку, в отличие от универсального "сан".

– Полетел на деловую встречу в Ниццу, – ответила она. – Какие-то переговоры по делам корпорации.

– Он правильно выбрал свой Путь, – кивнула Мацуо, – и уверенно идет по нему. Тернии остались позади, а сейчас он пожинает плоды своих трудов. И в его Колеснице есть хороший спутник, – улыбнулась она собеседнице.

– Автобус отправляется, пассажиры, займите свои места, – позвал водитель.

– Встретимся в рагере, – кивнула Нике Мияко и дисциплинированно поднялась на подножку одной из первых.

– Э, э, э!!! Подожди, братан! Алеооооооо!!!

Из кафе, отдуваясь, вразвалку трусил молодой, но очень полный мужчина в пестрых шортах, туго обтягивающей массивное тело футболке и серой джинсовой панаме, размахивая билетом и волоча за собой такую же бокастую сумку и рюкзак.

– Раньше на посадку приходить надо, – буркнул водитель, придержав дверь, – проходите, ваше место шестое.

– Сам знаю, чего мне надо, – пропыхтел толстяк, закинув багаж в отделение под салоном и взбираясь на подножку, – без училок обойдусь, подождете, если надо, умные все стали…

"Токсичный сосед", – подумала Ника и порадовалась, что толстяк сел довольно далеко от нее. Он сразу вытащил телефон и начал звучно "алёкать" еще до того, как автобус начал движение. Новый пассажир явно намеревался обзвонить всех в своем контактном листе, сообщая, что "он уже сел, все нормально, уже едет, погода четкая, реально".

Автобус плавно выехал на шоссе, ведущее в Приозёрск, где они должны были пересесть на туристический микроавтобус до Койонсаари. Ника смотрела в окно, ожидая, когда привычные виды Ленобласти сменятся карельскими скалами и валунами – переход был довольно резким, как смена кадра в кино, и Орлова очень любила за этим наблюдать.

*

Когда они пересаживались на микроавтобус, доставляющий туристические группы на остров Койонсаари, где Ника забронировала себе место в палаточном городке, на посадке обозначились две белые панамки; зелено-фиолетовые вихры суетливой девушки; синие глаза Мияко и красная физиономия толстяка, так и не выпустившего из рук телефон. "А этот жиробас зачем едет на остров? Он же ни на одну скалу не вскарабкается, сразу захрипит и потом обольется, – раздраженно подумала Ника, утомленная бесконечным "але-але" в автобусе. – Небось все две недели просидит в кафе, слопает всю выпечку, а потом будет ругать Карелию: ни фига ему не помогла поездка, только еще несколько килограммов набрал…"

Молодая парочка и парень с планшетом тоже сели в микроавтобус. "Знакомые все лица…"

Ехать пришлось больше часа. Ника снова успела задремать, несмотря на выпитые за завтраком и в дороге три порции крепкого кофе. Проснулась она дважды – когда их с ревом обогнал сверкающий черный мотоцикл с таким же сверкающим новым байкерским костюмом седоком и когда неумолчное "але-ле-ле, братан-зая-чувак" оборвалось на полуслове, и толстяк звучно завозмущался:

– Алеооооо! А-а-а-а-а-а-але-о-о-о-о-о-о! Толян, ты где? Да что за связь?!

– Скалистая местность, – флегматично пояснил водитель микроавтобуса, выруливая на переправу, соединяющую Койонсаари с материком, – сигнал тут не везде бывает.

Толстяк выругался и обескураженно спросил:

– И че мне делать?

– В кафе всегда есть сигнал, – ответил водитель, заезжая на автостоянку, – вон видите, домик такой белый, продолговатый.

– Че, нормально придумали, чтобы больше людей к ним ходили, – забубнил толстяк, – на всем острове связь блоканули, только в жральне оставили!

– Скалы глушат сигнал, – не выдержала Ника, – а в кафе вас никто силком не загоняет, не нравится – не ходите!

– Слышь, красава, – сощурил на нее и без того маленькие глазки толстяк, – мужа своего учи, если позволяет, а на других рот не разевай, пока не спросят, а я у тебя ничего не спрашивал, усекла?

– Был бы здесь мой муж, вы бы от него бежали без оглядки до самого Петербурга, – не осталась в долгу Вероника.

– Правда, мужик, хорош уже бухтеть, – сказал кто-то из молодежной компании, – всю дорогу только тебя и слушаем!

– Реально, братан, уймись уже, – попросил парень с планшетом, – и на девушку не наезжай, она не виновата, что в скалах телефоны глохнут!

– Затцем быро приедзять в Карерию, есри вам тут так не нравитця? – спросила Мияко. Едва взглянув на нее, толстяк проглотил очередную хамскую реплику и замолк.

Конечно, он не знал, кто такая на самом деле Мияко Мацуо. Но было в ней что-то такое, что заставляло опасливо замолкнуть и отступиться даже самых отчаянных людей.

Микроавтобус остановился на широкой автостоянке, отгороженной от острова невысокой, но добротной оградой. За оградой тянулась туристическая тропа, выстроились высокие тонкие ели и березы, а за ними блестело синее озеро. День был солнечный и, несмотря на свежий озерный ветер, жаркий.

– Приехали, – сообщил водитель, открывая дверь, – лагерь вон там, прямо по тропе, метров пятьдесят.

– Спасибо хоть, не за километр остановил, – без прежнего энтузиазма пробубнил толстяк.

Пассажиры засуетились, выходя, и потянулись к багажному отделению. Толстяк ловко оттеснил девушку с разноцветными волосами, ввинтился между тетушками в панамках и оказался у багажного отделения первым. Но его сумка и рюкзак лежали в самом дальнем углу багажника – на пересадке в Приозерске он тоже постарался успеть к багажному отделению первым. Пытаясь раскопать свои вещи, он залез в багажник почти целиком, оставив снаружи только огромный, обтянутый пестрыми шортами зад.

Как ни странно, недовольных возгласов не последовало. Люди спокойно стояли вокруг и терпеливо ждали, пока толстяк пыхтел и ворочался, дергая свои вещи.

Вдруг он глухо вскрикнул и провалился внутрь багажника, будто его ужалил шмель или свела судорога. На землю упала одна его сандалета, и босая нога нелепо задергалась, зашарила по земле в тщетной попытке удержать обувь. Тут уже не удержался от усмешки даже невозмутимый водитель, белокурый великан-карел.

Увидев около багажника Мияко и встретившись взглядом с ее смеющимися синими глазами, Ника поняла, что случилось. Иногда госпожа Мацуо не могла отказать себе в удовольствии слегка проучить какого-нибудь наглеца. "Я ее понимаю. Этого придурка, наверное, многие уже хотели пнуть под зад!"

Толстяк кое-как вывалился из багажника, потный, красный, держась за ушибленный лоб. Наступил босой ногой на еловую шишку, ругнулся. Вид у него был, как у побитой собаки.

– Горова закрудзирась? – сочувственно посмотрела на него Мияко. – Бываеч, когдза приедзяесь из борьсего города на цистую пурироду. Футеки оу. Дез-адаптат-сия, – старательно выговорила она. – Модзет, вам рутсе посидечь на равке?

– Блин, классно поездка начинается, – буркнул толстяк, чуть не проломив скамейку массивным седалищем.

– А мы пока заберем свои вещи, чтобы вам легче было вытащить свои, – добавила Ника и шепнула Мияко:

– Классно вы его!

– Он дорго напрасиварся, – Мияко легко вытащила огромный рюкзак, едва ли не больше ее самой. – А кто напрасиваетися, тот поручит дзераемое!

– И как вы потащите такую громадину? – удивилась Ника.

– Отцень пуросто, – Мияко легким движением расположила лямки рюкзака на плечах, застегнула ремни на груди и животе и выпрямилась. – Пуривыкра.

*

Черный сверкающий мотоцикл "Ганбус 410", сверкая начищенными до блеска деталями, гордо возвышался на парковке неподалеку от автобуса, пристегнутый к столбику – на острове движение любого транспорта было запрещено. Мотоциклист, высокий парень спортивного вида, снимал с багажника такой же огромный рюкзак, как у Мияко, и сумку для палатки. Он по-прежнему был в шлеме с опущенным зеркальным забралом, но Вероника сразу узнала его осанку, разворот плеч и пружинистые пластичные движения.

– Привет, Женя, – окликнула она. – Вы мне не говорили, что тоже собираетесь на Койонсаари.

– Это не совсем отдых, Вероника Викторовна, – Евгений откинул забрало, открыв красивое лицо с цепкими темно-серыми глазами. – Я должен сделать позитивный рассказ с фотографиями о базе отдыха на острове, пропиарить ее. Так что можно сказать, это деловая командировка.