Призраки затонувшего города (страница 9)
– Ну а завтра? Можно, я позвоню вам и мы встретимся, когда будет время? Не исчезайте, как Золушка, пожалуйста.
Она никогда не знакомилась на улице, тем более с такими молодыми мужчинами. Но то ли Матвей был так мил и настойчив, то ли слова гадалки Софии все еще мутили ее разум, Ирина, уже садясь в такси, быстро продиктовала свой номер телефона…
Он позвонил на следующий день. У нее как раз была назначена примерка у портнихи, и Ирина согласилась встретиться с юношей в кафе где-то поблизости. Час за чашечкой кофе пролетел незаметно. Они непринужденно болтали, как старые знакомые. Матвей оказался прекрасным собеседником, внимательным и весьма эрудированным, не надоедающим льстивыми комплиментами. От встречи с ним у Ирины осталось приятное послевкусие, как будто десяток лет сбросила. Молодой человек был программистом-фрилансером и мог свободно распоряжаться своим временем. Он приглашал Ирину то в кино, то на прогулку на кораблике. Они стали встречаться каждый день, хотя ей было сложнее выбираться из дома и объяснять мужу свое отсутствие. Олег, правда, был погружен в свои дела и последнее время пропадал на работе, не донимая супругу контролем и придирками. К тому же Кругловы готовились к переезду в загородный дом, нужно было сделать какие-то покупки, что позволяло Ирине находить предлог для отлучек.
Ира росла в любви и строгости, которые ее родители как-то гармонично совмещали. Отец, партийный работник, возглавлявший какой-то отдел в горкоме КПСС, был всегда сдержан, практически холоден с домашними, преображаясь только во время выездов на служебную дачу. Там, сняв деловой костюм и галстук, он, казалось, снимал чужую маску и превращался в доброго, веселого, остроумного папку, учившего дочку ловить рыбу и разжигать костры и певшего вполголоса песни Высоцкого и Окуджавы. Мать, работавшая на полставки в НИИ, мужа боготворила, чуть ли не пылинки с него сдувала, получая взамен доступ к вожделенным благам тех лет – продуктовым спецзаказам, поездкам в Москву в ГУМ и путевкам в санатории Крыма и Прибалтики. Дочку она баловала, но в меру: модные брюки клеш, рубашки батники и польская косметика Ире покупались только при условии отличных оценок в дневнике. Окончание школы пришлось на начало 90-х: распался Советский Союз, менялась власть, коммунисты теряли свои позиции в обществе. Отец метался, не спал ночами, пропадал на каких-то встречах и совещаниях, все чаще хватался за сердце и постоянно носил в кармане пиджака валидол. Ирочка как раз поступила в медицинский и готовилась к первому учебному году, когда случился августовский путч. Отец, поддерживавший ГКЧП, не вынес поражения заговорщиков и слег с инфарктом. Через месяц его не стало. Мать, утратившая, казалось, смысл жизни, как-то сразу сдала, замкнулась, дом, бывший для Ирины надежным пристанищем от всех житейских невзгод, пропитался запахом лекарств и стал напоминать склеп. Лишившись привычной отцовской опоры, Ира тоже чувствовала себя одинокой песчинкой в огромном и тревожном, быстро меняющемся мире. Спасала учеба, студенческие компании, походы и первая любовь – Олег Круглов, чье предложение руки и сердца она приняла не раздумывая.
Все двадцать лет брака Ирина была верной женой, хорошей хозяйкой и заботливой матерью, взяв за образец своих родителей. После замужества стараниями Олега ее мир очень быстро сузился до размера семьи, оставив за бортом и увлечение театром, и карьеру талантливого фармацевта. Когда родился сын, она надеялась вернуться в профессию, отсидев дома положенный трехлетний отпуск, но Ростик то болел, то его нужно было готовить к садику, потом к школе. Муж считал, что никакие бабушки и няни не могут справиться с воспитанием ребенка лучше матери. Олег много трудился, писал диссертацию, сначала кандидатскую, потом докторскую, ему были необходимы условия для работы и отдыха, которые также могла создать только жена. Его доходы позволяли семье жить на широкую ногу, ни в чем особо не ограничиваясь. У Ирины, казалось, было все, о чем только можно мечтать, – хорошая квартира, поездки на лучшие курорты, модные и дорогие вещи, массажисты и косметологи, престижный лицей для сына, тщательно отобранный мужем круг знакомых, приличных и обеспеченных людей. Не было одного – свободы. Иногда ей казалось, что в золотой клетке, куда посадил ее Круглов, живет не она, а какая-то безликая, послушная и нарядная кукла, как в сказке про трех толстяков. А Ирочка Резникова, подававшая надежды студентка-отличница, душа компании и мечтательница, куда-то пропала, исчезла, словно ее и не было. Осталась только оболочка, которую натянули на эту куклу…
И вот Матвей, такой молодой, легкий в общении, то трогательно-внимательный, то бесшабашно веселый, нашел ту потерявшуюся девочку и пробудил ее к жизни. Клетка распахнулась, а Ирина, потеряв голову от давно забытых чувств, погрузилась в этот роман, как в чан с молодильной водой. В тот день, когда они стали близки, неожиданный и сильный летний ливень застал их недалеко от дома, где жил юноша. Ничего не оставалось, как согласиться обсохнуть и переждать разгул стихии в его холостяцкой квартире. Матвей жил в мансарде старинного особняка, под самой крышей, и было что-то такое киношное в том, как они, смеясь, взбирались по крутой лестнице с витыми перилами и целовались на каждом пролете, как он, едва переступив порог и не дав Ирине оглядеться, бросился раздевать ее и покрывать поцелуями тело так, что перехватывало дыхание. Потом они лежали обнаженные на широкой низкой кровати, по крыше над их головами барабанили капли дождя, и смуглое мускулистое мужское тело сплеталось с ее – белым, женственным телом взрослой женщины. Удивительно, но Ирина не испытывала никакого стеснения от своей наготы, от полных бедер и покатых плеч с матовой кожей, по которым струились влажные распущенные волосы, хотя к мужу давно уже старалась не выходить совсем раздетой. Но здесь, рядом с Матвеем, слушая его страстный и восхищенный шепот, она казалась себе такой же юной, стройной, как два десятка лет назад…