Неподалеку стояли лагерем войска Перрина. Порыв ветра принес запахи костров и звон кузнечных молотов по заготовкам для мечей. До Ранда доходили слухи, что вновь раскрыт секрет изготовления оружия с помощью Единой Силы. Люди Перрина работали без продыху, стараясь создать как можно больше подобных клинков, и два его Аша’мана совсем выбились из сил.

Ранд прислал Перрину всех мужчин, умеющих направлять Силу, без кого мог обойтись, – хотя бы потому, что к нему, едва прознав об этой новости, явились десятки Дев и потребовали снабдить их сработанными с использованием Силы наконечниками для копий. «Сам подумай, Ранд ал’Тор, – объясняла Берална, – кузнецы Перрина Айбара могут делать целых четыре наконечника вместо одного меча». Произнося последнее слово, она поморщилась, будто на вкус оно было как морская вода.

В отличие от Льюса Тэрина, Ранд не знал вкуса морской воды. В прошлом подобные воспоминания изрядно его тревожили, но теперь Ранд научился примиряться с ними.

– Уму непостижимо, что с нами стало, – продолжал Перрин. – О Свет, иной раз мне кажется, что с минуты на минуту объявится хозяин всей этой прекрасной одежды, наорет на меня, а затем велит не задирать нос и отправит чистить конюшни.

– Колесо плетет так, как желает Колесо, Перрин. Мы стали теми, кем должны были стать.

Перрин кивнул. Они шагали по тропинке меж палаток, освещенные сферой, что висела в воздухе над правой ладонью Ранда.

– На что… На что они похожи? – спросил Перрин. – Полученные тобой воспоминания?

– Бывало ли, что ты видел сон, а проснувшись, помнил его во всех подробностях? И эти образы не меркли, а оставались с тобой целый день?

– Да, – ответил Перрин с какой-то странной сдержанностью. – Могу сказать, что случалось такое.

– Со мной то же самое, – сказал Ранд. – Я помню, как был Льюсом Тэрином и делал то, что делал он, как мы помним поступки, совершенные во сне. Да, они мои, но не всегда мне нравятся – и вряд ли я поступил бы так в здравом уме. Но факт остается фактом: во сне эти действия кажутся рациональными.

Перрин кивнул.

– Я – это я, – продолжил Ранд. – И я – это он. Но вместе с тем мы – не единое целое.

– Ну, ты все еще похож на себя, – сказал Перрин, хотя Ранду показалось, что на слове «похож» он слегка запнулся. Может, хотел сказать «пахнешь собой»? – Изменился, но не настолько.

Ранд сомневался, что сумеет подобрать такие слова, чтобы Перрин не счел его сумасшедшим. Человек, которым он становился, когда выступал от лица Дракона Возрожденного… Это была не маска и не поза. Именно такова была его сущность. Он не изменился. Не преобразился. Он попросту принял все как есть.

Это не значило, что он узнал ответы на все вопросы. Несмотря на обретенные воспоминания за четыреста лет, Ранд все еще волновался насчет того, что ему предстояло сделать. Льюс Тэрин не знал, как запечатать Скважину. Его попытка привела к катастрофе – к порче, к Разлому Мира – и ненадежности узилища, печати на котором ныне стали хрупкими, как стекло.

Но один вопрос не шел у Ранда из головы. Опасный вопрос. Тот, которым не задавался Льюс Тэрин.

Вдруг суть не в том, чтобы снова запечатать Темного в узилище? Вдруг ответ, последний и окончательный, кроется в чем-то другом? В чем-то более постоянном?

«Да, – в сотый раз подумал Ранд. – Но возможно ли это?»

Они подошли к нужной палатке, где трудились писари. Девы рассыпались вокруг веером, а Ранд с Перрином ступили внутрь. Разумеется, писари еще не спали, и, увидев вошедшего Ранда, они не особо удивились.

– Милорд Дракон, – чопорно поклонился Балвер, стоявший у стола с картами и стопками документов.

Сухонький и невысокий, он нервными движениями раскладывал бумаги. Из прорехи в камзоле, который был ему великоват, то и дело выглядывал шишковатый локоть.

– Докладывай, – велел Ранд.

– Роэдран обещал быть, – ясным тонким голосом произнес Балвер. – Королева Андора послала за ним и обещала, что эта ее Родня откроет для него переходные врата. Соглядатаи при его дворе сообщают, что Роэдран гневается. Дескать, предпочел бы обойтись без ее помощи. Но настаивает, что ему надо здесь показаться – хотя бы для того, чтобы не выглядеть изгоем.

– Замечательно, – сказал Ранд. – Говоришь, Илэйн не догадывается о твоих шпионах?

– Милорд! – возмутился Балвер.

– Ты выяснил, кто из наших писарей шпионит на нее?

– Никто… – пролепетал Балвер, и Ранд улыбнулся:

– Кто-нибудь да шпионит, Балвер. В конце концов, Илэйн сама говорила, как вести подобные дела. Чуть ли не учила. Ну да ладно. После завтрашнего дня мои намерения станут известны всем и каждому, так что в секретах нет нужды.

«Кроме тех, что у меня на душе, сокрытых глубоко-глубоко».

– То есть на встрече будут все? – спросил Перрин. – Все важнейшие правители? И Иллиана, и Тира?

– Амерлин убедила их присутствовать, – ответил Балвер. – Если милорды желают взглянуть, у меня есть копия их переписки.

– Я бы ознакомился, – сказал Ранд. – Пусть документы принесут ко мне в шатер. Ночью пролистаю.

Земля вдруг содрогнулась. Писари стали хвататься за стопки бумаг, чтобы те не рассыпались, вскрикивая, когда вокруг падала походная мебель. Снаружи раздавались голоса, но людские вопли перекрывал звон металла и треск ломавшихся деревьев. В глубинах земли что-то зарокотало и застонало.

Для Ранда этот звук был чем-то сродни болезненному мышечному спазму.

Далеко в небесах, словно предвестником будущего, громыхнул гром. Дрожь земли улеглась, но писари так и стояли со стопками документов в руках, будто боялись, что те разлетятся по сторонам.

«Вот оно, – подумал Ранд. – Я не готов – мы не готовы… Но все равно – вот оно».

Многие месяцы он провел в страхе перед этим днем. С тех самых пор, как в ночи явились троллоки, с тех самых пор, как Лан и Морейн увели его из Двуречья, Ранд боялся того, что будет.

Последняя битва. Конец. Но теперь, на пороге Последней битвы, Ранд понял, что не боится. Он волновался, но страха не было.

«Скоро я приду за тобой», – подумал он и повернулся к писарям:

– Разошлите предупреждения. Расскажите людям, что впереди новые землетрясения. И бури, самые настоящие, чудовищные. Произойдет Разлом, и этого не избежать. Темный попробует стереть этот мир в порошок.

В свете фонарей писари закивали, с тревогой поглядывая друг на друга, а Перрин сделал задумчивое лицо, но тоже кивнул – едва заметно, будто соглашаясь с самим собой.

– Еще новости есть? – спросил Ранд.

– Не исключено, что сегодня ночью королева Андора что-то предпримет, – ответил Балвер.

– Слово «что-то», Балвер, мало что описывает, – заметил Ранд, и тот, слегка изменившись в лице, произнес:

– Простите, милорд, но точнее сказать не могу. Пока что. Я только-только получил это сообщение. Совсем недавно королеву Илэйн разбудили несколько ее советников. Зачем? Этого сказать не могу. У меня нет никого, кто был бы настолько приближен к ее особе.

Ранд нахмурился и положил ладонь на висевший на поясе меч Ламана.

– Может, это «что-то» она планирует на завтра, – предположил Перрин.

– Может быть, – согласился Ранд. – Балвер, если что-то выяснишь, дай мне знать. Спасибо. Ты молодец.

Секретарь приосанился. В мрачной атмосфере этих последних дней все старались принести какую-нибудь пользу. В своем деле Балвер разбирался как никто другой и был уверен в собственных силах, однако всегда приятно услышать об этом от нанимателя. Особенно если твой наниматель – не кто иной, как Дракон Возрожденный.

Ранд вышел из палатки. Перрин последовал за ним.

– Зачем бы ни разбудили Илэйн, – сказал он, – беспокойства у тебя прибавилось.

– Ее не стали бы поднимать с постели без весомой причины, – тихо отозвался Ранд. – С учетом ее положения.

Беременна. Носит его детей. О Свет! Об этом он только узнал. Почему же она сама не рассказала?

Ответ был прост. Илэйн чувствовала эмоции Ранда – так же, как он чувствовал ее эмоции, – и знала, каково ему пришлось в последнее время. До Драконовой горы, когда…

Понятно, она не захотела бы говорить о беременности, пока Ранд пребывал в подобном состоянии. Кроме того, он сделал так, чтобы найти его было не очень-то просто.

И все равно новость стала потрясением.

«Я стану отцом», – подумал Ранд. И эта мысль пришла ему в голову не впервые. Да, у Льюса Тэрина были дети, и Ранд мог вспомнить и детей, и отцовскую любовь, но это не то же самое.

Отцом станет он, Ранд ал’Тор. При условии, что победит в Последней битве.

– Илэйн не стали бы будить просто так, должна быть веская причина, – повторил он, возвращаясь к насущным делам. – Но беспокоит меня не то, что произошло, а то, что случившееся может отвлечь от главного. Завтра важный день, и, если Тень имеет хоть какое-то понятие о его важности, будет сделано все, чтобы не дать нам объединиться.

– Я знаю людей, близких к Илэйн, – поскреб бороду Перрин, – и они посматривают, что да как.

– Надо поговорить с ними, – поднял руку Ранд. – Сегодня у меня масса дел, но… Да, ситуация требует внимания.

И они сразу же, убыстряя шаг, направились к лагерю Перрина, а следом тенями скользнули телохранительницы Ранда с вуалями на лицах и копьями в руках.

Ночь была подозрительно тихой. Сидя в своем шатре, Эгвейн трудилась над письмом, адресованным Ранду, хотя и не знала, отошлет ли свое послание. Что не так важно. Главное – написать его, тем самым привести в порядок мысли и определиться с тем, что она хочет сказать.

Зашелестел плащ Стража, и в шатер снова ввалился Гавин, не снимавший ладони с навершия меча.

– На сей раз останешься? – поинтересовалась Эгвейн, обмакнув перо в чернила. – Или опять куда-то уйдешь?

– Не нравится мне эта ночь, Эгвейн. – Гавин бросил взгляд за спину. – Что-то с ней не так.

– Мир затаил дыхание, Гавин, и ждет событий завтрашнего дня. Ты сделал, как я просила? Отправил гонца к Илэйн?

– Да. Но она наверняка уже спит. Для нее слишком поздно.

– Посмотрим.

В скором времени из лагеря Илэйн прибыл человек со сложенной запиской. Эгвейн прочла ее и улыбнулась.

– Пойдем, – сказала она Гавину, встала, захватила кое-какие вещицы, взмахнула рукой, и воздух рассекли переходные врата.

– Предлагаешь Переместиться? – спросил Гавин. – Тут пешком-то всего ничего.

– Даже недолгая прогулка у всех на виду – это официальный визит Амерлин к королеве Андора, – объяснила Эгвейн, когда Гавин шагнул в переходные врата и осмотрелся на той стороне. – Иногда лучше не давать окружающим повода для ненужных вопросов.

«Суан все отдала бы за такую способность», – подумала Эгвейн. Сколько новых интриг сплела бы эта женщина, умей она так легко, быстро и скрытно навещать других?

Шагнув через переходные врата, девушка оказалась перед разогретой жаровней. Округлившийся живот королевы обтягивало светло-зеленое платье. Илэйн поспешила сразу же подойти и поцеловать перстень Амерлин. Сбоку, у входного клапана, стояла Бергитте: широкие небесно-голубые штаны, короткий красный жакет, руки на груди и золотистая коса через плечо.

– Удивлен, что ты не спишь, – заломил бровь Гавин, глядя на сестру.

– Жду донесения. – Королева повернулась к Амерлин и указала на пару мягких кресел у жаровни.

– Что-то важное? – спросила Эгвейн.

– Джесамин забыла прислать весточку из Кэймлина, – нахмурившись, ответила Илэйн. – Я строго-настрого велела ей присылать гонца каждые два часа, а она все тянет. О Свет! Наверняка ничего серьезного. Но я все равно отправила Серинию на площадку для Перемещения. Пусть выяснит, что к чему. Надеюсь, ты не против.

– Тебе надо отдохнуть, – скрестил руки на груди Гавин.

– Большое спасибо за совет, – заметила Илэйн, – который я проигнорирую, как проигнорировала в точности такой же совет Бергитте. О чем ты хотела поговорить, мать?