В голове шумело. Эгвейн смутно припомнила, как в своем шатре на Поле Меррилор она с затуманенным взором выслушивала донесения о падении Кэймлина. Ближе к утру Гавин настоял, чтобы Найнив открыла переходные врата в Белую Башню, где Эгвейн могла бы поспать в нормальной постели, а не на походном тюфяке.

Ворча себе под нос, девушка встала. Пожалуй, Гавин был прав, хотя Эгвейн отчетливо помнила, как разозлилась на его тон. И никто не одернул ее Стража. Никто. Даже Найнив. Эгвейн потерла виски. Головная боль была не настолько сильной, как в те времена, когда об Эгвейн «заботилась» Халима, но причиняла ощутимые неудобства. Вне всяких сомнений, ее тело восстало против хронического недосыпа в последние недели.

Вскоре – одевшись, умывшись и чувствуя себя получше, но совсем чуть-чуть – Эгвейн вышла из каморки и увидела Гавина. Тот сидел за столом Сильвианы и просматривал какой-то отчет, не обращая внимания на переминавшуюся в дверях послушницу.

– Застань она тебя за этим делом, подвесила бы за окном, головой вниз. За пальцы ног, – сухо заметила Эгвейн.

Гавин вздрогнул от неожиданности и возразил:

– Это доклад не с ее стола. Это последние новости от моей сестры. Насчет Кэймлина. Письмо принесли через переходные врата буквально пару минут назад.

– И ты решил его прочесть?

– Чтоб мне сгореть, Эгвейн! – покраснел он. – Это же мой родной город, а послание не было запечатано, вот я и подумал…

– Ладно тебе, Гавин, – вздохнула она. – Давай посмотрим, что там пишут.

– Почти ничего, – поморщился Гавин и протянул ей письмо.

Он кивнул послушнице, и та убежала, но вскоре вернулась с подносом – хлеб, сморщенные колокольники и кувшин молока. Потом девчушка удалилась окончательно, и Эгвейн села за стол и приступила к завтраку. Ей было неловко. Почти все Айз Седай и солдаты Башни ночевали в палатках на Поле Меррилор, а она спала в мягкой постели – и теперь подкрепляет силы фруктами, пусть и несвежими.

Однако в доводах Гавина имелось здравое зерно. Пусть все – включая гипотетических убийц – думают, что Амерлин у себя в шатре. После того как она едва не погибла от рук шончанских головорезов, не грех принять дополнительные меры предосторожности. Особенно если они помогут как следует выспаться.

– Та шончанка, что пришла с иллианцем, – вспомнила Эгвейн, не отводя взора от чашки с молоком. – Ты говорил с ней?

Гавин кивнул:

– За этой парочкой присматривают гвардейцы Башни. Найнив поручилась за них – в некотором смысле.

– То есть?

– Несколько раз назвала шончанку шерстеголовой дурой, но заявила, что преднамеренного вреда эта женщина тебе не причинит.

– Великолепно. – Что ж, Эгвейн не откажется от беседы с желающей поговорить шончанкой. О Свет! Что, если придется вести войну одновременно и с троллоками, и с Шончанской империей?

Гавин уселся на стул перед ее письменным столом. Заметив его покрасневшие глаза, Эгвейн сказала:

– А сам ты собственному совету не последовал.

– Кто-то же должен был охранять твой покой, – ответил он. – Стоило позвать охрану – и все поняли бы, что ты здесь, а не на Поле Меррилор.

Эгвейн попробовала хлеб – интересно, из какой муки его выпекли? – и просмотрела донесение. Гавин был прав, но ей не нравилось, что он совсем не спал перед таким важным днем. До сих пор он держался только благодаря узам Стража.

– Значит, город и впрямь потерян, – признала она. – Стены разрушены, дворец захвачен. Хотя, как вижу, троллоки не все здания сожгли. Многие, но не все.

– Да, – подтвердил Гавин. – Но нельзя отрицать, что Кэймлин пал.

Эгвейн чувствовала, как ему горько.

– Соболезную…

– Многие спаслись, но с таким числом беженцев, нашедших прибежище в стенах Кэймлина, трудно сказать, сколько народу было в городе до нападения. Думаю, погибли сотни тысяч.

Эгвейн невольно охнула. Сотни тысяч?! Считай, что огромная армия стерта с лица земли за одну-единственную ночь. И это лишь начало грядущих зверств. А сколько уже погибло в Кандоре? Можно лишь предполагать…

В Кэймлине хранилась значительная часть провианта андорской армии. Эгвейн представила, как толпы людей – сотни тысяч! – бредут прочь от горящего города, и ей действительно стало дурно. Но мысль о голоде в войсках Илэйн внушала еще больший ужас.

Эгвейн черкнула записку Сильвиане с требованием снарядить всех сестер, искушенных в Исцелении, на помощь беженцам и отправить их через переходные врата в Беломостье. Быть может, туда получится доставить продовольствие, хотя и сама Белая Башня испытывала потребность в припасах.

– Видела приписку в самом низу? – спросил Гавин.

Нет, не видела. Эгвейн нахмурилась, а затем отыскала взглядом предложение, добавленное рукой Сильвианы. Ранд ал’Тор требовал, чтобы все явились к нему ровно в…

Она взглянула на стоявшие в кабинете старинные часы в высоком деревянном корпусе. Полчаса до назначенного времени. Эгвейн застонала и, забыв о манерах, в спешке принялась доедать завтрак. Сожги ее Свет, если она пойдет на встречу с Рандом на голодный желудок.

– Я придушу этого мальчишку. – Она вытерла губы. – Все, нам пора.

– Всегда можно явиться с опозданием, – встал Гавин. – Показать, что он нам не указ.

– Чтобы он говорил со всеми без меня и моих возражений? Мне это не по душе, но сейчас решающий голос за Рандом, и всем крайне любопытно узнать о его планах.

Эгвейн сплела переходные врата, ведущие обратно – в угол шатра, отведенный ею для Перемещения. Шагнув через проем, она вместе с Гавином вышла наружу, на шумное Поле Меррилор. Там переговаривались и перекрикивались люди, вдалеке грохотали копыта: кто галопом, кто кентером, но войска занимали позиции перед встречей монархов. Понимает ли Ранд, что натворил? Собрать такое количество ничего не понимающих, а потому нервных солдат – все равно что бросить пригоршню фейерверков в чугунок и сунуть его в печь. Рано или поздно все закончится взрывом.

Эгвейн должна была взять этот хаос под контроль. Она сделала невозмутимое лицо и решительно двинулась прочь от шатра. Гавин последовал за ней, отстав на шаг и держась чуть левее. Этому миру требовалась Амерлин.

Снаружи ожидала Сильвиана, облаченная в официальное одеяние, с палантином на плечах и с посохом в руке, как будто она собиралась на заседание Совета Башни.

– Когда начнется встреча, проследи, чтобы все было сделано, – распорядилась Эгвейн, передав Сильвиане записку.

– Да, мать, – ответила Хранительница летописей и последовала за ней, но справа.

Даже не оборачиваясь, Эгвейн понимала, что Сильвиана и Гавин демонстративно игнорируют друг друга.

У западной границы лагеря обнаружилась группа споривших о чем-то Айз Седай. Эгвейн прошла ее насквозь, и споров как не бывало. Конюх привел Ситечко – норовистого мерина чубарой масти в таких мелких яблоках, что его шкура походила на решето. Эгвейн взобралась в седло и оглянулась на Айз Седай:

– Только восседающие.

Эти слова породили волну протестов, но спокойных, упорядоченных, высказанных со всей присущей Айз Седай авторитетностью. Каждая считала, что имеет право присутствовать на встрече. Эгвейн продолжала смотреть на женщин, пока те наконец не выстроились в ряд. Ведь они не Свет весть кто, они – Айз Седай, и пререкаться из-за пустяков ниже их достоинства.

Пока собирались восседающие, Эгвейн окинула взглядом Поле Меррилор – громадный треугольник шайнарской степи, с одной стороны ограниченный лесом, а с двух других – сливающимися реками Мора и Эринин. Посреди травянистой равнины возвышался Дашарский бугор, стофутовый выход горной породы с отвесными склонами, а на арафелском берегу Моры виднелся Половский взгорок – плосковерхий холм сорока футов высотой, с пологими склонами, лишь с одной стороны заметно круче спускавшийся к реке. К юго-западу от взгорка были топи, а по соседству с ними находился мелководный участок Моры, известный под названием Хаувальский брод, – удобное место для переправы на пути из Арафела в Шайнар.

Чуть дальше к северу, напротив каких-то древних каменных развалин, располагался огирский стеддинг. Вскоре после своего прибытия на Поле Меррилор Эгвейн нанесла огирам визит, засвидетельствовав им свое почтение, но их на собрание Ранд не пригласил.

Армии сближались. С запада, где Ранд разбил свой лагерь, шли солдаты под знаменами порубежников. Среди них развевался флаг Перрина. Как-то странно, что у Перрина теперь есть собственный стяг.

С юга тянулась к месту встречи – проплешине в самом центре Поля – процессия Илэйн, во главе которой ехала верхом гордая королева, у которой больше не было дворца. Между нею и Перрином отдельными колоннами двигались иллианцы и тайренцы. Правители этих стран привели сюда почти всех своих солдат. О Свет! Кто же допустил, чтобы их армии оказались так близко одна от другой?

Лучше не медлить. Присутствие Амерлин, хотелось бы верить, предотвратит неприятности и успокоит правителей – вряд ли им понравится соседство с таким множеством айильцев. А своих представителей сюда прислали все кланы, за исключением Шайдо. И Эгвейн до сих пор знать не знала, кого они поддержат: ее или Ранда. Некоторые из Хранительниц Мудрости, похоже, вняли ее мольбам, но твердых заверений она так и не услышала.

– Посмотри вон туда, – сказала Саэрин, догнав Эгвейн. – Это ты пригласила Морской народ?

– Нет, – покачала головой Эгвейн. – Подумала, что вряд ли они выступят против Ранда.

По правде говоря, после встречи с Ищущими Ветер в Тел’аран’риоде она не горела желанием пускаться в новые переговоры с Морским народом. Боялась, что проснется и поймет, что у нее выторговали не только первенца, но и всю Белую Башню.

С гордостью монархов пестро одетые Госпожи Волн и Господа Мечей выступали из переходных врат неподалеку от лагеря Ранда. Из своего прибытия они устроили целое представление.

«О Свет, – подумала Эгвейн, – вот бы узнать, сколько лет минуло с последней встречи подобного масштаба». Сюда явились делегации почти всех государств, а сверх того – айильцы и Морской народ. Не было только представителей Муранди, Арад Домана и тех стран, которые захватили шончан.

Последняя из восседающих наконец-то взобралась в седло и присоединилась к кавалькаде Амерлин. Эгвейн страшно хотелось поскорее отправиться к месту встречи, но проявлять нетерпение было неуместно, и поэтому она послала мерина вперед неспешным шагом. За конной процессией, воздев пики и громко топоча сапогами, следовали эскорт из солдат Брина в белых табарах, украшенных Пламенем Тар Валона. Но эти одежды не затмевали великолепия нарядов Айз Седай, и само построение делало акцент на находившихся в центре женщинах. Другие войска полагались на силу оружия, у Белой Башни имелись козыри посерьезнее.

Все армии стекались к самому центру поля, где Ранд запретил ставить палатки. Столько солдат на идеальном пространстве для сражения… Не хотелось бы, чтобы что-то пошло не так.

Прецедент создала Илэйн. Оставив основную часть своего войска на полпути, она продолжила шествие в сопровождении охраны из сотни гвардейцев. Ее примеру последовала Эгвейн, а за ней потянулись вперед другие монархи, чей эскорт образовал в итоге громадное кольцо вокруг участка в центре.

На подходе к нему Эгвейн озарил солнечный свет. Нельзя было не заметить, как тучи раздвинул идеально очерченный большой круг чистого неба. Ранд и впрямь влиял на окружающий мир самым причудливым образом. Ему не требовалось знамя; он не нуждался в глашатаях, возвещающих о присутствии Дракона Возрожденного. Там, где он появлялся, расступались тучи и светило солнце.

Однако в центре поля его еще не было. Эгвейн подъехала к Илэйн и далеко не впервые произнесла:

– Мне очень жаль, Илэйн.

– Город потерян. Но город – это еще не страна, – отозвалась золотоволосая женщина, глядя прямо перед собой. – Собрания не избежать, но оно должно пройти побыстрее, чтобы я могла вернуться в Андор. Где же Ранд?

– Не торопится, – заметила Эгвейн. – Как всегда.

– Я говорила с Авиендой, – продолжила Илэйн. Ее гнедой всхрапнул и ударил копытом. – Эту ночь она провела с Рандом, но так и не выведала его планов.