Глава 29. Ты не справилась.

Я словно стояла на краю обрыва, наблюдая за ним и ею. Каждый их нежный взгляд, каждый смех эхом отзывался в моем сердце, превращая его в холодный, бескомпромиссный камень. Ревность, как черная тень, окутала меня, заставляя чувствовать себя изолированной от всего, что когда-то казалось простым и понятным.

Его внимание к ней резало как лезвие; я чувствовала, как внутри меня что-то трескается, как будто мир вокруг рушится. Она была идеальной: уверенной, утонченной, с безупречно уложенными волосами и улыбкой, которая могла осветить самую темную комнату. Я знала, что ей это нравится – быть в центре его внимания, ловить его восхищенные взгляды. И в этом осознании сладость разрушалась об горькую реальность, оставляя только интенсивную боль.

Каждое его слово, обращенное к ней, становилось как нож, прокладывающий путь в моей груди, и я задавалась вопросом: что у нее есть такого, чего нет у меня? Почему он смеется именно с ней, а не со мной? Я пыталась усмехнуться, но эта маска становилась тяжелой, словно кто-то навалил на меня груды кирпичей.

Я знала, что меня не должны беспокоить его предпочтения, но с каждой новой улыбкой ее в его сторону я погружалась глубже в трясину ревности. Этот яд пронизывал каждую мою мысль, оставляя за собой только лишь страдания и неуверенность. Я хотела быть сильной, но в тот момент я чувствовала себя слабой и уязвимой, как никогда прежде.

Словно в замедленной съемке, я видела, как они смеются, и в этом смехе звучит обещание, которое мне не сбыться. Я пыталась отключить свои эмоции, но у меня не получалось. Ревность сжимала сердце, заставляя его биться в бешеном ритме, как будто пытаясь вырваться на свободу, подгоняемая непередаваемым чувством потери.

Я правда ревную его?

Нет.

Конечно же нет.

– Джейкоб… – шепчет Эшли, вскакивая с места. – Разве, ты не слишком груб?

– Эмили. – обратился ко мне он, не сводя своих глаз. – Тебе обидно?

Его ладонь оказалась на талии белокурой красотки, резко притягивая к себе. Сердце забилось быстрее, а к горлу подбиралась тошнота. Внутри бушевали эмоции, как ветер в ущельях. Это новый мир, о котором я еще не знала.

Мир, где смешивается страх, надежда, радость и горечь.

– Простите… – не сдержалась я, подбегая к выходу.

Выскочив за дверь, я направилась вдоль узкого коридора, пока не врезалась в тупиковую стену. Воздуха становилось все меньше, а ладонь непроизвольно потянулась к шее, чтобы попытаться успокоиться.

Грудь то поднималась, то опускалась, а широко раскрытые глаза словно видели все впервые. В ушах звенел стук сердца, но ноги постоянно искали выход из этого лабиринта, как будто автоматически.

Нет, пожалуйста…

Каждое новое движение, как треснувший на озере лед под ногами, вызывало внутри меня хлесткое чувство паники. Я отрицала происходящее, пугая себя надеждой, что все это лишь иллюзия, своего рода игра, в которую я попала без желания и согласия. Но даже самые искренние попытки убедить себя в этом разбивались о реальность, и я не могла избавиться от тяжелого чувства, которое сжимало горло.

Я хотела поверить, что это ненадолго, что в конце концов он вернется ко мне, но мысли о том, что я – лишь простой наблюдатель, не покидали меня. Она была слишком весела, слишком привлекательна, чтобы просто исчезнуть из его жизни. И вот снова – этот знакомый мрак, опять и опять, как если бы я заблудилась в бесконечном коридоре своих страхов.

Просто вернись, я кричала про себя, не понимая, как эти слова сводят меня с ума. Я была готова бороться со своими чувствами, но ревность – она как непрошеный гость, который остается надолго, наполняя все вокруг черными красками. И пока я искала способ освободиться от этой боли, она только становилась ярче. Я старалась думать о чем-то другом, но мысли о них снова и снова прорывались сквозь защитные барьеры, оставляя меня сраженной, как подснежник, распускающийся под слоем снега, в то время как лед все еще крепчал вокруг.

Дрожащими пальцами я опиралась о стену, наблюдая за собственной тенью. И эта тень помогала мне идти дальше, чтобы не упасть. Но, иногда, она прерывалась, и я сразу же опускалась ниже к полу.

Колени подгибаются, как хрупкие ветки под глыбой льда. Я почувствовала, как мир вокруг начинает тускнеть, и этот окутывающий мрак заставляет меня сомневаться в ясности своих мыслей. Это не может быть правдой, не может. Стиснув зубы, я шла вперед, надеясь на то, что отрицание станет моим верным другом и не сломается под напором реальности, которая разрывает мое сердце на куски.

Каждый шаг давался мне с трудом – словно я бреду по тропе, усеянной острыми камнями, которые впиваются в ладони и колени. Я пыталась игнорировать голос, который настойчиво шептал: «Смотри на них! Он с ней!» Но вместо этого я зашнуровывала свои мысли, как старую, потертую обувь, и продолжала двигаться вперед, задыхаясь от боли и подавляя слезы.

Отрицание сжимало меня в своих сетях, словно паутина, и я понимала, что не могу позволить себе сдаться. С каждым новым вздохом я укрывалась от реальности, словно от дождя, который не оставляет шансов выжить. Придумывая себе оправдания, повторяя про себя, что это всего лишь игра, я пыталась сбежать от накатывающих на меня волн ревности, но они подобны шторму, который не оставляет шанса на спасение.

Ноги теряли опору, и я слегка прикрыла веки, облокотившись о стену. Холодный шершавый бетон за спиной казался единственным реальным объектом в этом хаотичном мире, который стремительно распадался на части. Все звуки вокруг размывались, становясь фоновым шумом, не имеющим значения. Я пыталась собрать мысленные кусочки, но они ускользали от меня, будто вода, текущая сквозь пальцы.

– Больно? – мое запястье неожиданно обхватила ладонь Джейкоба, не давая упасть. – Чувствуешь тоже, что и я?

Он уверенно облокотил меня о стену, помогая не потерять равновесие.

– Теперь поняла, что я ощущаю, когда ты с ними? – его пальцы уперли в мою грудь очередной конверт. – Питера я еще могу понять…

Я сразу же поняла, что там…

– Тебе весело играть с жизнью простого работника, да? – томное дыхание было на уровне моей шеи. – Но сукин сын Митчелл… Ты же знаешь, что он мой самый главный враг. Знаешь, что я готов убить его при первой же встрече…

Чувствую, как каждое слово дается с трудом…

– Ты не знаешь, что чувствует человек, когда весь его мир рушится из-за какого-то ничтожного паразита! – его руки сжались в кулаки, как если бы он хотел сжать в них всю свою ненависть. – Каждое утро я словно вижу его, и эта мысль не отпускает ни на секунду. Он шагал по моим мечтам, по тому, что я строил годами. Он забрал у меня не только работу – он отнял у меня часть жизни.

Он наклонился ближе, и я ощутила, как его страх и агрессия накрывают меня волной.

– Каждый раз, когда я слышу его имя, во мне что-то разрывается. Я не могу спать, не могу сосредоточиться из-за него. Мне нужно его уничтожить, чтобы избавиться от этого ощущения беспомощности. Я не могу позволить ему смеяться надо мной.

Он стиснул зубы, и я заметила, как его глаза наполнились слезами.

– Я стал тем, кем никогда не хотел быть. Ревность, ненависть – они поедают меня изнутри. Я потерял связь с теми, кто действительно важен, и за что? За то, чтобы и дальше терпеть это унижение? Я совершу ошибку вновь, и в итоге все страдания окажутся напрасными, и тогда что мне останется?

О чем он?

– Я не хочу терять все то, что у меня есть. Я не хочу, чтобы ты в этом пострадала. Но я не знаю, как иначе справиться с этой яростью. Я в ловушке, и каждое утро просыпаюсь с одним и тем же вопросом: чего мне не хватает, чтобы убить его?

Он замолчал, и тишина заполнила пространство между нами, где раньше звучала его горькая правда. Я смотрела на него и понимала, что за этой маской агрессии скрывается напуганный человек, который отчаянно ищет выход из тьмы.

– Лучше бы и тебя прикончил тогда. – отпустив меня, он сразу же двинулся вперед, пока по полу рассыпались наши с Райаном фотки.

Пальцы лихорадочно дрожали, пока я собирала каждую из фотографий с холодной мраморной плитки. Непроизвольные слезы скатывались в глубокое декольте, как неожиданно начавшийся дождь.

Я чувствую, как все разрушается, пока я поднимаю каждую из них. Сомнения одолевают меня, и я почти что падаю на пол без сил. Нет, так нельзя. Ты не можешь вот так мстить мне. Это я должна была делать тебе больно, а не наоборот. Я должна была быть той, кто вырывает из твоих рук все, что тебе дорого, а не поддаваться твоему гневу и разрушать собственные стены.

Каждая вспышка ярости в твоих глазах отзывается во мне эхом. Я хочу кричать, но вместо этого мне удается лишь тихо шептать. Я не могу позволить, чтобы этот цикл кровной мести продолжался. Я хочу разорвать его, даже если это значит, что придется умирать самой.

Я смотрю на тебя, на твое искаженное ненавистью лицо, и понимаю, что мне нужно взять на себя эту ношу. Это я должна была быть твоим антагонистом, но сейчас я вижу, как ты сам превращаешься в своего врага. Зачем мне созидать еще одну рану в этой борьбе? Зачем еще более углублять разрыв между нами?

Чувство беспомощности накрывает меня, но я не могу позволить ему захватить все пространство. Я должна быть сильной, даже если сама внутренне разрушаюсь. Этот путь не приведет ни к чему хорошему. Я сделаю шаг к тебе, несмотря на страх, но ты снова и снова отвернешься от меня.

– Я не хочу этого. – выговорила я с усилием, осознавая, что могу потерять все. – Ты ударил меня первым, но я нанесу решающий.

Собрав всю волю в кулак, я резко поднялась на ноги, громко цокая своими каблуками. Разрывая фотографии, я стерла остатки слез со щек, выходя из коридора прямо в огромное пространство, где сидели сотрудники.

Собрав всю волю в кулак, я резко поднялась на ноги, громко цокая своими каблуками по плитке, словно стучала по тревожному ритму своего сердцебиения. Каждый шаг был словно вызов, призыв к действию, требование быть услышанной.

Разрывая фотографии, которые пылились в моих руках – доказательства былого и осколки воспоминаний, – я стерла остатки слез со щек. Внутри бушевал огонь, и я ощущала, как мое дыхание наполняется решимостью.

Выходя из коридора, я оказалась в огромном пространстве, где сидели сотрудники, погруженные в свои дела. Каждый взгляд, который я ловила, казался мне проницательным, как будто в них читали мое состояние, уходящее вдаль в смятении.

С гордо поднятой головой, я выбрасываю мелкие кусочки в урну, идя только вперед. Распахнув дверь, я сразу же столкнулась с охраной, которая покорно склонила головы, ощущая, что предали меня.

– Домой. – холодно произнесла я, сама нажимая на кнопку лифта.

Начало вечера в Бостоне всегда прохладное и немного влажное, как будто город сам дышит в ритме наступающей ночи. Я сидела на заднем сидении машины, прижавшись к окну и наблюдая за миром, который проносился мимо. Улицы, вымощенные старыми кирпичами, казались неприветливыми и грубыми, каждый камень хранил в себе истории, о которых никто уже не помнил. Я ощущала, как эти тротуары пропитаны надеждами и разочарованиями тысяч людей, которые когда-то здесь проходили.

Поднимался Бруклинский мост, величественно охватывающий горизонты, его линии пересекались против ярко окрашенного заката. Я всмотрелась в его великолепие, в ощущение надежности, которое он излучал, и с каждым метром впитывала в себя эту красоту. Внутри меня возникли странные мысли о времени и переменах – как быстро все может измениться, и как долгие вечера, подобные этому, ведут к новым началам.

Темно-синие оттенки неба углублялись по мере того, как мы продвигались по городу. Свет фар перебивал темноту, проблескивая сквозь редкие облака, как огоньки, которые вызывали в памяти, ставшие привычными моменты. Я ощущала легкий холодок, проходивший по коже, а в ушах тихо звучала музыка, создавая атмосферу, которая словно связывала меня с прошлым.

Моя обычная и скучная дорога домой.