Люблю, не брошу (страница 7)
После выписки из больницы Нина взяла на работе отпуск без содержания, и они с Никитой уехали в путешествие – на этом настояла семья. По мнению свекров, Нинина работа плохо сказывалась на ее беременности. Никита снял у друзей дом неподалеку от живописного итальянского городка Тропеа. Это был уютный коттедж с двумя спальнями и гостиной. С террасы с бассейном открывался роскошный вид: ряды аккуратных черепичных крыш, утопающих в зелени, дальше желтая полоска пляжа и, наконец, лазурное, до боли под ложечкой бесконечное море, которое бороздили белые яхты. Тут оно было особенно соленым, как кровь. Вместе с домом сдавался маленький «Форд», и они путешествовали по горным дорогам с растущими по обочинам кустами олеандра – осматривали ближайшие городки. Их узкие, извилистые улочки всегда преподносили сюрприз: будь то таверна с божественной кухней или древняя машина, увешанная гирляндами высушенного красного перца и грибов, с плетеными корзинами трав и кореньев на зеркалах заднего вида. Или смотровая площадка с видом, от которого перехватывало дух. В Тропеа был отличный продуктовый рынок. Свежевыловленная рыба, креветки и устрицы стоили тут считаные евро. Морепродукты Нина не ела, боялась отравиться. Ее коронным блюдом в Италии стали сыры, особенно рикотта. Они подружились с местным сыроделом Джакомо, который сам торговал своим товаром. Он угощал их домашним вином, смотрел на Нину глазами, блестящими как маслины, целовал собранные в горстку кончики пальцев и шептал: «Bella!» Отдых пошел Нине на пользу, на щеках заиграл румянец, она округлилась, а пышная грудь стала еще больше. Можно было наслаждаться морем, роскошными видами и обществом любимого мужа, вот только по ночам ее мучили кошмары – вариации на одну и ту же тему.
– Ты никак не можешь принять беременность, – сказал Никита, и в его голосе Нина уловила интонации доктора Хауса.
Они сидели на террасе у бассейна, Никита принес Нине апельсиновый сок из холодильника. Душная южная ночь окутывала своими липкими лапами. Внизу мерцали огни деревни.
– Пойми, ребенок – это следующий уровень отношений двух любящих людей. И уровень этот открывает кучу новых возможностей…
– И закрывает кучу старых, – проворчала Нина.
– Эй! Не только тебе пришлось внести правки в свой бизнес-план. Я тоже пишу теперь только в свободное от основной работы время. И все это ради него. Нашего Архипа!
На УЗИ им сказали, что будет мальчик. Узнав об этом, Архип Владимирович даже прослезился и бесповоротно сошел с ума. Никита и Нина решили назвать сына в честь деда.
Никита положил руку на Нинин живот.
– Мы справимся. Ведь мы вместе, как Бонни и Клайд.
Она обняла мужа.
– Я люблю тебя, ты в курсе?
– Ты в плену моего животного обаяния, – промурлыкал он.
– Все еще рвешься на роды?
– Конечно! Это будет отличный экспириенс!
– Тужься! Да не лицом, а животом, приподнимись! Вот!
– Я не могу, – скулила Нина. – Отпустите меня!
– Давай! Беременным отсюда еще никто не уходил!
После девяти часов схваток все вокруг было как в тумане. Боль, большая и значительная, разливалась, словно море, каждая новая схватка – волна. А Нину швыряло в этой стихии как щепку. Вокруг стояли врачи, Никита держал ее за руку. Во время родов муж очень помогал Нине: массировал поясницу и делал в телефоне заметки для своей книги.
– Зайчонок, помнишь, что говорил психолог? Это всего лишь дистанция, которую надо пройти. Ну! Еще чуть-чуть! – азартно воскликнул он и выпустил Нинину руку.
Никита обошел кресло и встал позади врачей, он хотел видеть все. Послышался жуткий грохот, как будто слон решил станцевать ламбаду в посудной лавке.
– Нашатырь срочно! Тут папаша в обморок грохнулся! – донеслось до Нины.
Никита сошел с дистанции.
– Схваточка пошла, тужься!
Казалось, Нину растягивают, как канат две команды. Она приподнялась и инстинктивно коснулась пальцами между ног.
– Куда ты руки свои суешь! – заорала врачиха. – Тут голова!
В следующее же мгновение боль отступила, и Нина увидела младенца, лежащего на больших ладонях акушерки. Круглая спина его была покрыта черным пушком.
Пуповину перерезали, младенца унесли, а потом все вокруг засуетились и начали бегать.
– Что случилось?! – вскричала Нина. – Где ребенок?
Над ней склонилась медсестра.
– Ты порвалась немножко, прямо сейчас и зашьем.
Она сделала укол. Стены палаты закружились, словно карусель, и Нина лишилась чувств.
Очнулась Нина в палате с кукольно-розовыми стенами. На соседней кровати расположилась дама в халате в цвет стен, с таким животом, как будто еще не рожала. Хотя рядом стояло прозрачное пластиковое корыто с младенцем. Кажется, оно называется кювез. У кровати Нины стояли доктор и Никита, с забинтованной головой, как у Щорса. Кювеза не было.
– Где мой ребенок? – спросила Нина слабым осипшим голосом. У нее почему-то болело горло. – Что случилось?
– Представляешь, зайчонок, я потерял сознание, упал и стукнулся головой об батарею. Сотрясение. Врачи отпускать ни в какую не хотели. Сбежал! – сообщил Никита.
– Что с ребенком?
Он беспомощно посмотрел на доктора, сухопарую брюнетку лет пятидесяти.
– Нина, а вам на УЗИ ничего не говорили? Вы скрининг делали? – деловито поинтересовалась она.
– Да, все было в норме.
– У мальчика предположительно синдром Дауна. Одна лишняя хромосома. У всех сорок шесть, а у него сорок семь, – бодро сказала доктор.
Нина попыталась встать, но закружилась голова, и она снова опустилась на подушку.
– Предположительно?
– Мы сделаем анализ крови. Когда будут готовы результаты, узнаем наверняка. Но я как педиатр с двадцатипятилетним стажем могу дать вам девяносто девять процентов, что этот диагноз подтвердится.
– Это лечится?
Доктор внимательно посмотрела на свои руки. Нине показалось, что они холодные, как у Снежной королевы.
– Нет, он будет инвалидом на всю жизнь. Благо, живут они недолго.
Соседка по палате ахнула и, словно фокусник, неизвестно откуда вытащила палантин и накрыла им прозрачную люльку со своим ребенком.
– И что теперь? – спросила Нина.
Доктор вздохнула.
– Если вы спросите мое мнение, оставьте его и идите, не оглядываясь. Вы оба молодые, родите еще здорового и не одного. Считайте, это был просто сбой в программе.
Нина посмотрела на Никиту.
– Я просто раздавлен! Такое чувство, что по мне проехал бульдозер. – В глазах мужа стояли слезы. – Но я склонен согласиться с доктором.
Нина перевела взгляд с Никиты на Снежную королеву, потом на даму с палантином и ее корытом, снова на Никиту и вдруг начала хохотать. Громко и страшно. Муж бросился к ней:
– Ниночка, что с тобой? Зайчонок, успокойся! – испуганно шептал он.
Захлебываясь смехом, как утопающий водой, она выплюнула:
– А это и вправду был отличный экспириенс, Никита!
– Я попрошу сделать укол, у нее истерика, – сказала доктор.
Нина проснулась на следующее утро. Ни дамы с палантином, ни ребенка в палате не было, видимо, их уже выписали. Нина поднялась и, придерживая живот, выползла в коридор.
У процедурной новоиспеченные мамаши ждали своей очереди, чтобы обработать «боевые раны». Они что-то оживленно обсуждали, но тут же замолчали и уставились на нее. Нине стало неловко, как будто она сделала что-то неприличное – переспала с чужим мужем. Или даже с двумя сразу. Среди мамаш Нина заметила и даму с палантином. Все в том же халате она ждала перед кабинетом своей очереди. И тут Нина поняла, что она просто от нее сбежала – не хотела лежать в одной палате с женщиной, которая родила инвалида. Боялась, что ее ребенок заразится. Думала, что синдром Дауна передается воздушно-капельным путем?
К Нине подошла медсестра, кажется, та самая, что была у нее на родах.
– Как ваши дела? Шовчик не болит? – Медсестра взяла Нину под руку и участливо зашептала в самое ухо, обдавая кислым запахом борща: – Красивая какая! И муж вежливый. Оставьте вы этого урода! На всю жизнь ведь ярмо на шею. Дауны очень агрессивные, роботы-убийцы!
Нина вздрогнула и отшатнулась, как от удара. Она выдернула руку и заспешила назад в палату – забыла, зачем вышла.
Мимо по коридору прошествовали молодой мужчина и пожилая пара в накинутых на плечи белых халатах. У мужчины в руках был огромный букет экзотических цветов в шуршащей обертке. Посетители роддома могли пройти прямо в палату, обнять молодую мать, взять на руки новорожденного младенца, поставить цветы на тумбочку и привнести в скучную больничную атмосферу яркую частичку южного лета. И их не порицали как злостных разносчиков золотистого стафилококка, а напротив, выдавали вазу. Тут имелась даже специальная комната, в которой хранились вазы всех калибров. Это был очень прогрессивный роддом.
– Родители передают тебе привет. – Никита сидел на пустой кровати бывшей соседки, скрестив руки. – Они очень переживают.
С тех пор как родился ребенок, свекры не позвонили Нине ни разу.
Она вдруг вспомнила, как во время путешествия по Тропеа они с Никитой сидели в ресторанчике, а за соседним столом шумное семейство отмечало крестины. В разгар торжества пожилой угрюмый итальянец, сидящий во главе стола, натуральный Дон Корлеоне, вынул из люльки толстого румяного мальчугана и поднял на вытянутых руках над головой. И вся родня закричала так, как будто забили гол.
– Не о таком наследнике мечтал твой отец.
– Нина, я много думал… Ему будет лучше в специальном учреждении.
Нина рассматривала трещинку на стене, похожую на снежинку. После очередного успокоительного укола в голове у нее гудело. Было чувство, что надо все обдумать, но мысли расползались, как тараканы.
– Можешь принести сюда мой ноутбук?
– Зачем?
– Хочу почитать. Собрать информацию.
– Нина!
Никита встал и подошел к окну.
– В детстве в нашем подъезде жил мальчик с синдромом Дауна. Лет в двенадцать он часто выходил во двор с полулысой голой куклой и садился на скамейку. А пацаны над ним издевались, плевались и бросали маленькие камушки. Однажды кто-то кинул камень побольше и разбил ему голову. И он рыдал. И у него текли слюни.