Столетняя война за Палестину (страница 7)
На охваченном постоянной нестабильностью регионе сказывались изменения и в других частях Ближнего Востока. После ожесточенных столкновений с оккупационными войсками союзников в Анатолии на обломках Османской империи сложилось ядро будущей Турецкой республики. В то же время Великобритания не смогла навязать Ирану односторонний договор и в 1921 году вывела оттуда свои оккупационные войска. Франция, разгромив государство эмира Фейсала, утвердилась в Сирии и Ливане. Восстание египтян против британского владычества в 1919 году было с большим трудом подавлено колониальной державой, в итоге вынужденной предоставить Египту в 1922 году формальную независимость. Нечто подобное произошло и в Ираке, где широкомасштабное вооруженное восстание в 1920 году вынудило англичан предоставить самоуправление арабской монархии во главе со все тем же эмиром Фейсалом, но на этот раз взявшем себе титул короля. В течение чуть более десяти лет после окончания Первой мировой войны турки, иранцы, сирийцы, египтяне и иракцы добились определенной степени независимости, пусть даже нередко скованной существенными ограничениями. В Палестине англичане действовали по другому сценарию.
* * *
В 1922 году новая Лига Наций издала Палестинский мандат, который официально закрепил управление страной за Великобританией. Мандат преподнес щедрый подарок сионистскому движению, не только дословно вобрав в себя текст декларации Бальфура, но и существенно усилив декларационные обязательства. Документ начинается со ссылки на статью 22 Устава Лиги Наций, гласящей, что «некоторые области <…> достигли такой степени развития, что их существование в качестве независимых наций может быть временно признано». Далее в документе содержится международное обязательство соблюдать положения декларации Бальфура. Из этого ясно следует, что только один народ Палестины признавался как имеющий национальные права – еврейский. Это отличало Палестину от всех других подмандатных территорий Ближнего Востока, где статья 22 Устава распространялась на все население, что в итоге означало признание в той или иной форме независимости этих стран.
В третьем параграфе преамбулы мандата еврейский народ и только еврейский народ назван имеющим историческую связь с Палестиной. По мнению составителей документа, вся застроенная за две тысячи лет территория страны с ее деревнями, храмами, замками, мечетями, церквями и памятниками, связанная с османским и мамлюкским периодами, правлением династии Айюбидов, походами крестоносцев, Аббасидским и Омейядским халифатами, Византией и более ранними периодами, вообще не принадлежала никакому народу или принадлежала неким неназванным религиозным группам. Люди там, безусловно, жили, но у них якобы не было ни истории, ни коллективного бытия, а потому их можно было не принимать в расчет. Корни того, что израильский социолог Барух Киммерлинг назвал «политическим геноцидом» палестинского народа, в полной мере проявили себя в преамбуле мандата. Самый верный способ ликвидировать право народа на свою землю – это отрицание его исторической связи с ней.
В последующих двадцати восьми статьях мандата нет ни единого упоминания о палестинцах как о народе, обладающем национальными или политическими правами. Более того, как и в декларации Бальфура, в мандате даже не встречаются такие слова, как «араб» и «палестинец». Единственные меры защиты, предусмотренные для подавляющего большинства населения Палестины, касались личных и религиозных прав и сохранения неизменного статуса священных мест. С другой стороны, мандат предоставил ключевые инструменты для создания и расширения национального дома еврейского народа, который, по словам его авторов, сионистское движение вовсе не создавало заново, а «восстанавливало».
Семь из двадцати восьми статей мандата посвящены привилегиям и льготам, предоставляемым сионистскому движению для реализации политики национального дома (остальные статьи касаются административных и дипломатических вопросов, а самая длинная посвящена вопросу о древностях). Сионистское движение, которое в Палестине олицетворяло Еврейское агентство, было недвусмысленно назначено официальным представителем еврейского населения страны, хотя до массовой иммиграции убежденных европейских сионистов еврейская община состояла в основном из религиозных евреев, или евреев-мизрахи, в большинстве своем не являвшихся сионистами и даже выступавших против сионизма. Разумеется, для безымянного арабского большинства аналогичного официального представителя назначено не было.