19. К Кюхельбекеру

Прости, поэт! Судьбина вновь
Мне посох странника вручила,
Но к музам чистая любовь
Уж нас навек соединила!

Прости! Бог весть когда опять,
Желанный друг в гостях у друга,
Я счастье буду воспевать
И негу праздного досуга!

О милый мой! Всё в дар тебе —
И грусть, и сладость упованья!
Молись невидимой судьбе:
Она приближит час свиданья.

И я, с пустынных финских гор,
В отчизне бранного Одена,
К ней возведу молящий взор,
Упав смиренно на колена.

Строга ль богиня будет к нам,
Пошлет ли весть соединенья?
Пускай пред ней сольются там
Друзей согласные моленья!

18 января 1820

20. Подражание Лафару

Свободу дав тоске моей,
Уединенный, я недавно
О наслажденьях прежних дней
Жалел и плакал своенравно.
«Всё обмануло, – думал я, —
Чем сердце пламенное жило,
Что восхищало, что томило,
Что было цветом бытия!
Наставлен истиной угрюмой,
Отныне с праздною душой
Живых восторгов легкий рой
Я заменю холодной думой
И сердца мертвой тишиной!»
Тогда с улыбкою коварной
Предстал внезапно Купидон.
«О чем вздыхаешь, – молвил он, —
О чем грустишь, неблагодарный?
Забудь печальные мечты:
Я вечно юн и я с тобою!
Воскреснуть сердцем можешь ты;
Не веришь мне? Взгляни на Хлою!»

15 марта 1820

21. Весна

(Элегия)

Мечты волшебные, вы скрылись от очей!
         Сбылися времени угрозы!
Хладеет в сердце жизнь, и юности моей
         Поблекли утренние розы!

Благоуханный май воскреснул на лугах,
         И пробудилась Филомела,
И Флора милая на радужных крылах
         К нам обновленная слетела.

Вотще! Не для меня долины и леса
         Одушевились красотою
И светлой радостью сияют небеса!
         Я вяну, – вянет всё со мною!

О, где вы, призраки невозвратимых лет,
         Богатство жизни – вера в счастье?
Где ты, младого дня пленительный рассвет?
         Где ты, живое сладострастье?

В дыхании весны всё жизнь младую пьет
         И негу тайного желанья!
Всё дышит радостью и, мнится, с кем-то ждет
         Обетованного свиданья!

Лишь я как будто чужд природе и весне:
         Часы крылатые мелькают;
Но радости принесть они не могут мне
         И, мнится, мимо пролетают.

1—20 марта 1820

22. Финляндия

В свои расселины вы приняли певца,
Граниты финские, граниты вековые,
         Земли ледя́ного венца
         Богатыри сторожевые.
Он с лирой между вас. Поклон его, поклон
         Громадам, миру современным;
         Подобно им, да будет он
         Во все годины неизменным!

Как всё вокруг меня пленяет чудно взор!
         Там необъятными вода́ми
         Слилося море с небесами;
Тут с каменной горы к нему дремучий бор
         Сошел тяжелыми стопами,
Сошел – и смотрится в зерцале гладких
                                                                     вод!
Уж поздно, день погас, но ясен неба свод;
На скалы финские без мрака ночь нисходит,
         И только что себе в убор
         Алмазных звезд ненужный хор
         На небосклон она выводит!
         Так вот отечество Одиновых детей,
         Грозы народов отдаленных!
Так это колыбель их беспокойных дней,
         Разбоям громким посвященных!

Умолк призывный щит, не слышен скальда
                                                                    глас,
         Воспламененный дуб угас,
Развеял буйный ветр торжественные клики;
Сыны не ведают о подвигах отцов;
         И в дольном прахе их богов
         Лежат низверженные лики!

И всё вокруг меня в глубокой тишине!
О вы, носившие от брега к брегу бои,
Куда вы скрылися, полночные герои?
         Ваш след исчез в родной стране.
Вы ль, на скалы ее вперив скорбящи очи,
Плывете в облаках туманною толпой?
Вы ль? Дайте мне ответ, услышьте голос мой,
Зовущий к вам среди молчанья ночи.
Сыны могучие сих грозных вечных скал!
Как отделились вы от каменной отчизны?
         Зачем печальны вы? Зачем я прочитал
На лицах сумрачных улыбку укоризны?
И вы сокрылися в обители теней!
И ваши имена не пощадило время!
Что ж наши подвиги, что ж слава наших
                                                                   дней,
         Что наше ветреное племя?
О, всё своей чредой исчезнет в бездне лет!
Для всех один закон – закон уничтоженья,
Во всем мне слышится таинственный
                                                                привет
         Обетованного забвенья!
         Но я, в безвестности, для жизни
                                                      жизнь любя,
         Я, беззаботливый душою,
         Вострепещу ль перед судьбою?
Не вечный для времен, я вечен для себя:
         Не одному ль воображенью
         Гроза их что-то говорит?
         Мгновенье мне принадлежит,
         Как я принадлежу мгновенью!
Что нужды для былых иль будущих племен?
Я не для них бренчу незвонкими струнами;
         Я, невнимаемый, довольно награжден
За звуки звуками, а за мечты мечтами.

Март – первая половина апреля 1820<1826>

23. Финским красавицам

(Мадригал)

Так, ваш язык еще мне нов,
Но взоры милых сердцу внятны
И звуки незнакомых слов
Давно душе моей понятны.
Я не умел еще любить —
Опасны сердцу ваши взгляды!
И сын Фрегеи, может быть,
Сильнее будет сына Лады!

Март – первая половинаапреля 1820

24

Поверь, мой милый друг, страданье нужно
                                                                    нам;
Не испытав его, нельзя понять и счастья:
         Живой источник сладострастья
         Дарован в нем его сынам.
Одни ли радости отрадны и прелестны?
         Одно ль веселье веселит?
Бездейственность души счастливцев
                                                              тяготит;
         Им силы жизни неизвестны.
Не нам завидовать ленивым чувствам их:
Что в дружбе ветреной, в любви
                                                    однообразной
         И в ощущениях слепых
         Души рассеянной и праздной?
Счастливцы мнимые, способны ль вы
                                                                понять
Участья нежного сердечную услугу?
Способны ль чувствовать, как сладко
                                                            поверять
Печаль души своей внимательному другу?
Способны ль чувствовать, как дорог верный
                                                                  друг?
         Но кто постигнут роком гневным,
Чью душу тяготит мучительный недуг,
         Тот дорожит врачом душевным.
Что, что дает любовь веселым шалунам?
Забаву легкую, минутное забвенье;
В ней благо лучшее дано богами нам
         И нужд живейших утоленье!
         Как будет сладко, милый мой,
Поверить нежности чувствительной
                                                          подруги —
         Скажу ль? – все раны, все недуги,
Всё расслабление души твоей больной,
         Забыв и свет, и рок суровый,
Желанья смутные в одно желанье слить
И на устах ее, в ее дыханье пить
         Целебный воздух жизни новой!
         Хвала всевидящим богам!
Пусть мнимым счастием для света мы убоги,
Счастливцы нас бедней, и праведные боги
Им дали чувственность, а чувство дали нам.

1820

25

Когда неопытен я был,
У красоты самолюбивой,
Мечтатель слишком прихотливый,
Я за любовь любви молил;
Я трепетал в тоске желанья
У ног волшебниц молодых,
Но тщетно взор во взорах их
Искал ответа и узнанья!
Огонь утих в моей крови;
Покинув службу Купидона,
Я променял сады любви
На верх бесплодный Геликона.
Но светлый мир уныл и пуст,
Когда душе ничто не мило:
Руки пожатье заменило
Мне поцелуй прекрасных уст.

1820 или 1821

26. Лагерь

Рассеивает грусть пиров веселый шум.
         Вчера, за чашей круговою,
Средь братьев полковых, в ней утопив мой ум,
         Хотел воскреснуть я душою.

Туман полуночный на холмы возлегал;
         Шатры над озером дремали,
Лишь мы не знали сна – и пенистый бокал
         С весельем буйным осушали.

Но что же? Вне себя я тщетно жить хотел:
         Вино и Вакха мы хвалили,
Но я безрадостно с друзьями радость пел —
         Восторги их мне чужды были.

Того не приобресть, что сердцем не дано.
         Рок злобный к нам ревниво злобен:
Одну печаль свою, уныние одно
         Унылый чувствовать способен!