Он ничего не сказал, коснулся горячими губами моего лба, просто потянул меня на себя и упал спиной на диван, обнимая одной рукой. Я положила голову Антону на плечо, а моя ладонь оказалась на его животе – чуть ниже солнечного сплетения. Парень кажется, почти перестал дышать и закусил губу, чуть сильнее прижав меня к себе и поглаживая по спине.

Со мной происходило что-то странное, но приятное. Нет, во мне определенно живет целый выводок воздушных бабочек, которые неистово реагируют на близкое присутствие этого человека.

Я могу назвать это любовью?

Как ни назови, все равно ты набитая дура. Но… находиться рядом с ним удобненько, это факт. Рядом с живым, теплым и притягательным молодым и полным сил мужчиной даже старенькой бабушке будет приятно. Ладно уж, лежи рядом с ним, кайфуй. И не прижимай свою лапу к его животу так сильно, а то он подумает, что у тебя голод.

Какой такой голод? Что ты несешь?

По мужскому вниманию голод. Да, пришла, называется, за фоточкой… Радуйся, что Антоша приличный мальчик. Вот Кей бы так лежать не захотел. Вернее, ты бы лежала в другом положении.

Заткнись, пожалуйста. Не порти момент.

Щас. Но только с Кеем тебе так не светит обниматься…

Мне все равно…

Мы валялись на мягком большущем диване, уже просто касаясь друг друга плечами, и между нами не было никакого напряжения – только тишина, которая по одному нажатию на пульт сменилась тихой красивой мелодией, исполненной чьими-то умелыми и талантливыми руками на фортепиано. Антон с закрытыми глазами слушал умиротворяющую музыку, а я с открытыми улыбалась.

Интересно, это, типа, счастье? И надолго ли оно?

Я потерлась носом об его плечо, погладила по руке. Во мне росло чувство необыкновенной нежности к Антону.

– Ты, что ты делаешь со мной, Катя? – едва слышно прошептал он вдруг, нарушая идиллию и резко садясь. Антон обернулся на меня и с минуту изучал. Я таким же взглядом смотрела на него, понимая все отчетливее, что хочу быть с ним. И хочу быть с ним, наверное, всегда.

– Катя? Иди ко мне?

– Неа. – Не хотелось мне вставать.

Тогда Антон потянул меня к себе, и я оказалась перед ним лицом к лицу. Он взял мое лицо в ладони и поцеловал – неожиданно жадно, с напором, касаясь меня так, что начинала кружиться голова. Антон с силой прижимал меня к себе. И в какой-то момент мне показалось, что он сейчас опустит меня на диван, чтобы оказаться не рядом, а надо мной, и приступить к более активным действия, но…

– Девочка моя, ну же, иди сюда, – прошептал Антон обжигающим шепотом, целуя в шею.

…но этому блаженству пришел конец, как и приходит он всему хорошему, что есть в нашей жизни. Раздался пронзительный звонок. Почему это произошло именно в тот день, когда я впервые пришла в гости к Антону, и в ту минуту, когда мне хотелось быть с ним, я не знаю.

– Кто-то пришел? – в испуге отпрянула я от Антона. – Это… твой папа?

Антон резко распахнул свои серые глаза, дотянулся до пульта и первым делом выключил музыку и все освещение, кроме верхнего. Кажется, он никого не ждал. Но отчего-то занервничал.

– Не думаю, что это отец. Подожди, Катя. – Он вскочил с дивана и быстрым шагом подошел к видеофону.

Я направилась за ним. На экране виднелась высокая, статная женщина с пышными светлыми волосами.

– Это кто? – удивилась я.

– Вот черт, – проговорил устало Антон.

– Что случилось?

Вместо ответа Антон схватил меня за запястье и потащил в одну из комнат, которая оказалась бело-зеленая стильная спальня с минимум мебели. Кроме большой низкой кровати, прикроватной круглой тумбочки, вмонтированного во всю длину стены шкафа и странного вида зеленого мягкого кресла, здесь почти ничего не было. Огромное, во всю стену, окно, было закрыто горизонтальными темно-сапфировыми жалюзи.

– Ты что? – безмерно удивилась я, осматриваясь. На миг мелькнула в моей голове мысль о том, что на самом деле это вовсе не квартира Антоши, а чья-то другая, в которую он привел меня похвастаться своим достатком. вернулась настоящая хозяйка.

Но светловолосый парень развеял мои сомнения.

– Катя, – умоляюще взглянула она на меня. – Это моя мать. Я не знаю, зачем она пришла, но… – И он оглянулся на дверь, закусив губу.

– Что но? – не поняла я, но обрадовалась, что квартира все-таки не чужая. Мама – это мама, полицию вызывать не станет.

– Моя мать, она… Она со сложным характером, невозможным, – отрывисто произнес Антон, вдруг сильно-сильно напомнив мне проклятого Кея манерой речи. Но его голос почти тут же стал другим. – Прости, Катя. Посиди… посиди здесь одна, не показывайся матери. Пожалуйста. Я потом, как-нибудь потом вас обязательно вас познакомлю. Хорошо?

– Хорошо, – тут же согласилась я, видя, что он очень нервничает. – Ты же от Нинки у меня прятался.

– Спасибо. Просто она… Действительно сложный человек и очень конфликтный, – сдвинув темные брови к переносице, проговорил он с едва уловимым отчаянием.

– Да ничего, – проговорила я удивленно. Зачем ему прятать девушку от родной мамы? Она что, запрещает ему встречаться? Или есть какие-то иные причины?

– Мать знает, что я дома, наверняка охрана сказала ей. Поэтому она и поднялась. Она не будет заходить сюда. Не бойся. Спасибо! – повторив он, молниеносно поцеловал меня в щеку и выбежал. Его ближайшая родственница вновь позвонила – ей явно не терпелось попасть в квартиру.

Мне оставалось лишь медленно коснуться кончиками пальцев гладкой поверхности, а потом сесть на самый краешек широкой кровати, на которой смогли бы размеситься три или четыре человека.

Сначала я сидела, как мышка, не двигаясь и почти не дыша. Потом поняла, что изоляция в этом доме должна быть хорошей, а значит, шумно дышать все-таки можно. И можно даже шевелиться.

Осторожно встав, я подошла к самой двери, чуть приоткрытой, и тут же услышала тихий голос Антона, но не смогла разобрать слов. Зато следующее предложение из уст его матери я разобрала хорошо.

– Ну, дорогой мой, – раздался низкий, очень громкий и требовательный голос женщины. – Наконец-то ты дома. Твоя мать уже и не чаяла застать тебя здесь.

– Застала же, – тихо ответил Антон.

– С пятого раза. Почему не берешь телефон? – требовательно поинтересовалась родительница Антона.

– Я был занят.

– Занят? – издевательски произнесла гостья. – Занят чем, позволь спросить? По-моему, мы видимся недостаточно часто, чтобы ты мог игнорировать мои звонки.

– Я не игнорировал.

– Единственный, кто меня не игнорирует, это Кирилл. Да, кстати, почему ты не поздоровался с собственной матерью?

– Добрый день, мамочка. Ты тоже сына не поприветствовала, – в его голосе слышалось напряжение.

А парень умеет показывать зубки, когда это ему нужно. Сейчас его голос не самый приветливый, сухой, отчего-то напоминает мне интонации одного моего ненормального знакомого…

– Ох, убери свой сарказм, занятой мой. Так чем же ты занят? Такими важными делами, что смеешь пренебрегать родной матерью? Можешь не отвечать, я прекрасно знаю, чем ты занимаешься.

Неужели у Антона и его мамы не слишком хорошие отношения? Они оба не слишком-то обрадованы встречей.

– Мама, – начал было он устало, но женщина властно его перебила:

– Молчи, не зли меня, дорогуша. И вообще, как ты выглядишь? Это что, стиль «дохлая обезьяна»? Что ты напялил на себя? Это твоя новая фишка? Хоть у тебя нет ума и манер, ты все же красивый мальчик. В нашем роду все красивы. Не позорься. И меня не позорь. А если кто увидит тебя в таком одеянии? Или это новая мода такая, я не понимаю? «Деревенский дурачок» называется? – Женщина на пару секунд замолчала, наверное, оглядывала сына в поисках новых недостатков. – Что с волосами? Ты на идиота похож. Не сомневайся, милый, очень похож. Если к тебе подойдут на улице и спросят: «Вы, случайно, не идиот?», не удивляйся, на таких, как ты, так всегда реагируют.

Мне стало жаль Антона. Надо же, какая тетенька. Не успела прийти, так уже и обхамила родного сына. Понятно, почему он не захотел нас знакомить – если уж она ему не стесняется сообщать подобные вещи, то что уж говорить обо мне? Она все мои недостатки влегкую опишет и глазом не моргнет, даже если я утону в слезах от жалости к самой себе.

И Антоше сейчас явно неприятно это слышать, а знать, что девушка, которая ему нравится, может слышать эти нелестные слова тоже – досадно вдвойне.

– Мам, зачем ты пришла? – как-то безэмоцинально спросил он. – У меня дела.

– Ох какие мы деловые, – поцокала языком женщина. – Куда деваться. И не надо на меня так смотреть. Свои грозные взгляды оставь для своих девочек-припевочек. Слышала я, много теперь де…

Теперь Антон поспешно прервал мать.

– Зачем ты пришла? Мне нужно уходить.

– Ты прекрасно знаешь, зачем я пришла, – жестко ответила женщина. – И не нужно разговаривать со мной таким тоном. Я пока еще твоя мать, а не алкашка с улицы.

– Не передергивай мои слова, – отвечал сердито Антон.

– Ох какое мученическое у тебя выражение лица. Ладно, у меня сегодня плотное расписание, поэтому перейдем сразу к делу. Что у тебя с дочерью Лескова?

– Ничего.

– Как это ничего? – зазвучали в низком женском голосе изумленные и сердитые нотки.

– Обыкновенно.

– Нет, не обыкновенно. Вы сейчас встречаетесь? После того как она вернулась?

– Не напоминай мне о ней.

– Что-о-о? Не напоминать? Я, по-моему, русским языком сказала тебе наладить с ней отношения, – повысила тон его матушка.

Интересно, она всегда такая или у нее плохое настроение сегодня? – Антон, ты меня режешь без ножа. Что у тебя с ней сейчас?

– А что у меня может быть с ней? Я не хочу ее видеть, – как-то даже злобно произнес он в ответ.

Что еще за дочь какого-то Лескова? О чем они? Мать Антоши хочет, чтобы сын с кем-то встречался? Эй, эй, зачем? А как же я?

Тем временем она продолжала:

– Придется. Ее отец – мой основной партнер. У нас назревает важный контракт. А девочка тебя любит.

Кого это она любит? Антона?!?

Что, конкуренция, да? Ну что я могу сказать, только вот что: «Вуа-ха-ха-ха».

– Я ее не люблю, – глухо отвечал Тропинин.

– Неужели? И давно ли? – с иронией осведомилась женщина.

– Прилично. Ты совсем не знаешь собственного сына. Она мне не нужна. Я ее не люблю, – повторил он.

– Люблю – не люблю, – отмахнулась величественно его мать. – Что ты за бред несешь, дорогуша? В любовь вздумал поиграть, что ли?

Интересно, Антону нравится, что его зовут «дорогушей»?

– В любовь не играют, если ты не знала. Она либо есть, либо нет.

–Пофилософствуй мне еще. А ты почувствовал себя слишком свободным. Раньше тебя можно было приструнить ограничением расходов. А теперь твой отец не отказывает тебе ни в чем. Он сделал из тебя чудовище, – с неожиданной ненавистью сказала его мать.

– Перестань.

– Это ты перестань. Ты прекрасно понимаешь, как для меня и моей компании важны отношения с Лесковым и его капиталами, а ты, вульгарно выражаясь, динамишь его дочурку по всем фронтам. Она, чтоб ты знал, имеет большое влияние на своего безвольного папашу, на этого недоумка Лескова. Она вернулась, и ваши отношения должны стать прежними.

– Это ты не поняла меня. Она мне не нужна. Нас ничего не связывает. – В голосе Антон появилась еще большая злость, глухая и колкая, а я буквально приросла к двери, внимательно слушая.

– Зато меня связывает контракт. С ее папочкой! – закричала женщина, посчитав, что сын достаточно вывел ее из себя. – И если он сорвется… если он сорвется по вине моего бестолкового сына, вернее, тебя, Антон, всем будет плохо! А тебе будет плохо вдвойне – это я тебе гарантирую, мелкий мошенник!

Какая добрая мама. Прямо сцена «Все лучшее – сыну!».

– Пусть Кирилл с ней встречается, – твердо сказал Антон. – Он же у тебя хороший. Не так ли?

– Не трогай брата! – прошипела женщина. – Вечно ты к нему цепляешься!

– Почему ты всегда его защищаешь? – хмуро поинтересовался Антон.