Тишина начинала нервировать. Может, Стерегов уехал? Оглядевшись, я не нашла одежды и беззастенчиво направилась из спальни голяком. Не мои проблемы, что мне не во что одеться. А если он оставил меня с охраной – тем более плевать. Пусть быстрее осознает, что я не планирую прожить остаток жизни в его спальне. Ну, разве что эта жизнь планируется очень короткой.

Я добросовестно поискала поблизости гардеробную с целью откопать в ней хотя бы футболку. Но мне не повезло.

В доме было все так же тихо. Стопы неприятно жег холодный камень, пока я спускалась вниз. Взгляд зацепился за стенку над лестницей, и я замерла, встретив среди прочих картин мою. Но не ту, которую рисовала ему для передачи препарата.

Эту картину мы рисовали вместе много лет назад, передавая ее друг другу через некоторое время… Много синего неба, городских улиц, зажженных фонарей и нас. Я рисовала его, он – меня.

Я оперлась на перила и съежилась. Захотелось накрыться одеялом, чтобы ни с кем не разделить этих эмоций и не выглядеть ободранной. По щекам катились слезы, пока я следовала взглядом по картине, вспоминая каждый день, что я над ней работала.

Наверное, после нее я поняла, что влюблена в Мишу по уши.

Отвернувшись, я бросила взгляд вниз и увидела Стерегова на полу в гостиной. Он лежал, запрокинув голову и раскинув руки, будто его убили. И я, вытерев слезы, бросилась по ступеням к нему. Когда опустилась рядом с ним, мои руки уже окоченели и тряслись, но я принялась искать признаки жизни. Только страх охватил такой, что я даже чувствуя биение его пульса, интерпретировать это в разумный вывод не могла.

– Раз, два, три… – принялась считать, тяжело дыша, чтобы хоть как-то прикинуть частоту, когда Михаил вдруг накрыл мою ладонь своей и вздохнул глубже. – Какого черта?!

– Не ори, – хрипло выдохнул он, поворачивая ко мне голову.

Но одернуть руку не дал – наоборот, сцапал меня и усадил на себя.

– Я думала, ты умер! – сипло воскликнула я, и не подумав сопротивляться.

Он хрипло рассмеялся:

– Многие мечтают, чтобы я так просто умер.

– Зачем ты тогда тут выглядишь мертвым? – уперлась я растерянно в его грудь.

– Видимо, охочусь на ведьму. – Стерегов сжал пальцы в моих волосах, быстро напоминая, что мое основное место теперь – на его члене.

Я попробовала состроить равнодушие, пока он медленно толкался в меня, но сдалась почти сразу. Михаил при этом так смотрел в глаза, что я зажмурилась, не в силах выдержать ни его внимания, ни напора. Я даже не почувствовала, когда он выпустил меня и обхватил бедра. С первых движений я уже послушно выгибалась, вплетаясь в его ритм. Когда он сел со мной и приподнял свои бедра, усиливая ощущения, тишина его логова взорвалась от моего стона.

Голод охватил нас обоих. Приятно чувствовать, что тоже способна пользовать медведя. И пусть это удовольствие не заполнит пустоты внутри, мне стало легче, когда вцепилась ноготками ему в волосы и прикусила губу. По небу разлился металлический привкус, и это последнее, что я отметила холодным разумом.

Стерегов быстро перенял инициативу, вскинул меня на руки и вжал животом в кресло. Все, что я теперь могла – царапать кожаную обивку и сжиматься внутри от его напора. Голос охрип, спина взмокла, а в ушах звенело от хлесткой пульсации наших тел, бьющихся друг о друга. Я нелепо засучила ногами по полу в предвкушении разрядки и едва ли не благодарно выгнулась, когда он схватил меня за горло. И мир разлетелся в водную пыль, оставив меня в невесомости. Ни тяжести воспоминаний, ни стыда, ни сомнений… как же хорошо может быть все же. Только не у меня. Я пришла в себя все еще прижатая к Стерегову. Его тело тоже дрожало, а сам он сжимал пальцы на моем горле, но не душил – притягивал к себе, не давая пошевелиться. Горячее дыхание оборотня опаляло затылок, и я привычно замерла загнанной жертвой, позабыв о том, как было хорошо вот только что. Мокрые ладони заскользили на его запястье, но он проигнорировал, тяжело дыша.

– Пусти, – просипела я, не готовая к тому, что он сразу послушает. Без его опоры я сползла по спинке кресла на дрожащих ногах. – И перестань в меня кончать!

– Ты считаешь, что можешь продолжать меня воспитывать? – усмехнулся он и обошел меня, направляясь наверх.

Я беспомощно проследила за ним, давясь воздухом и потирая шею. Нет, она не болела больше. Горло сжалось от обиды и пренебрежения. Хотелось кинуться за Стереговым, сорвать портрет со стенки и разбить у него на голове.

– Ты трус, Стерегов! – бросила я ему в спину.

– Да, Ринка, да, – не повелся он и скрылся где-то в глубине этажа, а я сползла на пол за кресло и съежилась, подтянув колени к груди.

Как же больно от его равнодушия… Когда-то он был всем моим миром. И пусть все это осталось далеко в прошлом, оно продолжало поддерживать, давать смысл… Только теперь, глядя на все, что происходило между нами, я начала терять опору. Голова закружилась, ноги будто провалились в желе, и я испуганно раскрыла глаза, тяжело дыша.

Не знаю, сколько времени так просидела. Все хотела встать, выпятить груди, пойти к Стерегову и потребовать одежду… но не хватало сил. Его безразличие убивало. Я терялась, распадалась на части и пылала от гнева, еле сдерживаясь, чтобы не удариться в банальную женскую истерику.

– Что такое? – прозвучало вдруг задумчивое рядом, и я вскрикнула, закрывая лицо ладонями.

– Я все пытаюсь проглотить тот факт, что ты сделал из меня шлюху, – прошептала.

В глазах защипало от подступивших слез, но я невероятным усилием перетерпела жгучий спазм и посмотрела на Стерегова. Он сидел рядом на корточках, задумчиво хмурясь.

– Я не делал из тебя шлюху. Я сделал тебя своей избранной.

– Я – не твоя избранная.

– Ты всегда все знаешь лучше, – усмехнулся он, недобро щурясь. – Хочешь со мной поспорить? Только спорить тут не о чем – мы не заслужили с тобой другого шанса, кроме вот такого.

– Правда хочешь сейчас завести от меня детей? Ничего глупее мы сделать уже не сможем.

– Пожалуй, – подтвердил он с горечью в голосе. – Завтракать будешь?

Я отвернулась:

– Мне нужно в больницу. Иначе все самое глупое случится, учитывая мое везение…

– Правда? – вкрадчиво потребовал он. – То, что ты у меня, а не в камере под следствием, считаешь неудачным стечением обстоятельств?

– Я не хочу умирать, ты прав, – мотнула я головой. – Только жить так тоже не хочу.

– Хорошо. Так чего же ты хочешь?

Я замерла, тяжело дыша, но не выдержала его взгляда.

– Я… – пыталась выдавить нечто простое до тех пор, пока с губ не сорвался смешок. – Не знаю…

И это признание парализовало. Я растерянно пялилась перед собой, широко раскрыв глаза. Стерегов молчал. Но недолго:

– Вставай, хватит сидеть задницей на холодном полу. – Он поднялся и замер в ожидании. Я не стала выделываться. Пока я разберусь, что мне делать дальше, у Стерегова есть хоть какой-то план. – В ванной полотенца и одежда. Пока мужская, уж прости. Твою вернут из прачечной к обеду.

– А что в обед? – поднялась я.

– А что ты хочешь? – усмехнулся. И, не получив ответа, кивнул мне в сторону лестницы. – Иди подумай. Жду к завтраку.

Я знала, что он продолжал смотреть. Между лопаток пекло все сильней, пока я не скрылась от его взгляда за дверью ванной.

* * *

М

Я все пытался понять, что же изменилось. Ринка вроде бы и в руках, но утекала сквозь пальцы обжигающим огнем. А ведь когда-то даже прутья клетки не мешали мне любить и чувствовать ее всю. Внешне такая, что взгляд не оторвать – фигура, волосы, глаза… Но внутри – излом на изломе. Она как ослепшая крыса, прожившая в подвале всю жизнь и не видевшая мира. Ее глаза атрофировались, а заставить ее смотреть кажется невозможным. У девочки кончился смысл жизни. Тахир ушел к другой, и она осталась ненужной – некого стало спасать.

И дом мой звучал все так же глухо…

Если бы не мобильный.

Я не спеша направился в кухню и глянул на экран аппарата. Незнакомый. Все интереснее. Незнакомцы мне звонить не могли. Но сегодня возможно всякое.

– И кто ты? – поинтересовался я, ответив на звонок.

– Артур Серый. Приветствую.

Вот как. Сам Серый по мою душу с утра. Я знал, что он за мной гоняется. Его интерес даже делал честь, хотя Харук Хан не любил противостоять ему – слишком много силы приходилось тратить. В одиночку даже не старался, подключал всех – своего сына Дзери и Ису. Хотя мне казалось, что больше натаскивал их на серьезное сопротивление.

– Какая честь…

– Как Катя? – проигнорировал он мой сарказм.

– Это вы бы мне рассказали…

– Что ты хочешь знать?

– Как ты довел ее до самоубийства.

Он помолчал.

– Я был непростительно невнимателен, – отчеканил наконец.

– Трогательно, – поморщился я. – Ей плохо. Как и положено после ночи со мной против воли. Или ты думал, что у нас тут радость воссоединения?

– Я понимаю, ты имеешь право злиться, – задумчиво отозвался он. – Но на меня выплескивать злость бесполезно. Ничего уже не изменишь.

– Это ты науськал Тахира сдать мне Ринку?

– Я решил, что тебе должно быть не все равно.

– Мне не все равно! – разозлился я. – Я бы воскресил всю твою семейку и снова похоронил!

– Понимаю. Теперь. Я не знал, что ты – тот самый оборотень, которого любила Катя в юности. И очень сожалею об этом.

– А что бы изменилось, вед? У тебя есть обязанности перед своими.

– Все бы изменилось, Михаил. Но сейчас я звоню узнать, позволишь ли встречаться с Катей?

– Не наглей, Артур. Я не планирую пока что дружбу с ведьмаками.

– Зря. Потому что Катя – моя наследница. И то, что я обычно в пыли и грязи, не уменьшает моего веса в обществе Высших. Я не намерен тебя прятать. И позволить тебе ее от меня скрывать – тоже. Она заслуживает большего.

– И что же это «большее»? – усмехнулся я.

– У тебя достаточно мозгов, чтобы решиться смыть кровь с рук в конце концов…

– Ты хочешь сделать меня праведником? – оскалился я и обернулся.

У входа в кухню стояла Ринка в моей футболке и штанах.

– Дай с дедом поговорить, – хрипло попросила она.

– Нет, – даже не задумался я.

– Катя? – оживился в трубке ведьмак.

– До связи, Серый, – процедил я и едва не разбил аппарат о стенку.

– Не нравятся мои родственники? – вздернула Ринка бровь, усаживаясь за стол.

– Не заладилось что-то, – съязвил я.

– Миш, мне надо в больницу.

То, что она вдруг назвала по имени, ударило со всей силы в солнечное сплетение, и я тихо задохнулся воздухом.

– Зачем? – еле протолкнул на язык, отворачиваясь к разделочному столу.

– У тебя тут очень тихо…

– Зачем ты воровала для меня препараты? – обернулся я.

– И дождь слышно по-особенному, – посмотрела она в мои глаза.

Ведьма сводила с ума, но я неожиданно нашел в этом вдохновение.

– Что тебе нужно у врача? Ты же сама врач.

– Мне нужна таблетка. Экстренная. Я не хочу от тебя детей.

– А я хочу тебя нарисовать. Ты кофе пьешь?

– Да. Но рисовать тебя я не хочу.

Она вдруг показалась галлюцинацией. Я часто видел ее в своих приступах именно такой – растрепанной, домашней, теплой… и немного сумасшедшей. Рыжая одичалая кошка, которая шипит на любую попытку приблизиться.

– Боишься показать мне, как угробила свой талант?

Ринка шумно засопела, поглядывая на меня из-под бровей, и я улыбнулся, зачем-то снова открывая холодильник.

– Ты уже достал молоко.

– Хотел тебе сливок подлить.

– Не нравится фигура?

– Нравится. Но тебя нужно реабилитировать, а я не знаю, с чего начать.

– С себя.

– С сахаром, – взглянул на нее, протягивая чашку.

– Тебе ничего так и не сделали из инъекций? – спросила она с неподдельным интересом. Я отвел взгляд и оттолкнулся от стола, возвращаясь к своей чашке кофе. – Не доверяешь? – потребовала она нервно.

– Не хочу расстраивать, – глянул я на нее через плечо.

– Значит, ты нанял для этого кого-то бестолкового! Они реально работают!

– Найми сама.