– Останься, выспись, пожалуйста, – просила я, хотя у самой все застывало внутри от мысли, что он сегодня не приедет. – Тем более вам завтра ехать в опеку.

У детей Тахира все было несладко. Муж Карины досаждал ей и угрожал отобрать дочь, Эльдар метался между зверем и наковальней, отказываясь признаваться и рисковать Кариной. И я теперь хорошо его понимала. Мне тоже было невыносимо подвергать риску Тахира. Путь лучше выспится перед тяжелым днем, побудет с дочерью Карины и побегает там по лесу.

– Завтра увидимся, ладно? Тем более все же у вас должно быть хорошо. Ты говорил, вопрос решенный.

– Да, – вздохнул он. – Должно быть хорошо.

– Ну что с тобой? – насторожилась я. – Так устал?

– Скорее всего, – прозвучало бесцветно.

– Ты же говорил, что все закончится. Завтра приедешь.

– Постараюсь пораньше, – подтвердил он, а мое сердце скакнуло от глупой радости.

Не обязательно ведь, что у него получится, но хотелось верить.

* * *

Я не спал эту ночь. Крутил видеозаписи Гены туда-сюда в своем подвале, выискивая зацепки на абсолютно гладкой поверхности. В доме спать было невозможно – детки устроили себе медовый месяц со всеми вытекающими.

Все мысли были о том, какими непреодолимыми становятся ежедневные расстояние между мной и Мариной. И кто-то за всем этим стоит. Вокруг меня постоянно что-то происходит, и меня отбрасывает от Марины все дальше. Сегодня мы вообще не нашли сил встретиться. Но я уже не понимал, где я меньше рискую: оставаясь тут и контролируя жизни Эльдара и Карины или бросая все и возвращаясь к Марине.

Ночь тянулась долго. Видеопленка усыпляла монотонностью.

Та запредельно дорогая машина на ней, о которой говорил Гена, действительно была странной, но не стоило труда выяснить, что у ее собственника на реабилитации находилась жена. Видеть она его не хотела, а вот он ее – очень. И да, я его уже пристрелил. Стечениями обстоятельств он упокоился, получив пулю в затылок из моего пистолета. А со дня нападения на Марину эта машина на записях больше не появлялась.

Другие «подозрительные» личности, на которых указывал Гена, просто работают риелторами в соседнем здании. У них служебные машины, поэтому свои они и бросают черт-те где, периодически забывая в них какие-то документы.

Про Демьяна думать можно было что угодно. Только Гене особо ничего не говорили – просто дали задание следить и отчитываться о времени моего появления и ухода. Новых распоряжений он не получал. Закончу с Эльдаром и вплотную займусь своим начальством и делом Марины.

Подниму связи, найду, в конце концов, тех, кто сможет покопаться в судебной сети – плевать. Я должен знать, почему ее дело рассматривается так долго и кто за этим стоит.

Только высплюсь сначала, а то нервы начинали знакомо дрожать.

Эльдар проснулся рано. Нервничал. Потому что сегодня у него будет сомнительная радость встретиться лицом к лицу с бывшим мужем Карины. А я просто очень хотел, чтобы эти проблемы получили промежуточный перерыв, и Карина расслабилась. А там, может, и Эльдар решится на признание… В любом случае это все уже не будет такой проблемой. И главное – моей перестанет быть тоже.

И ничего не предвещало беды. Мы прибыли всей семьей в отделение опеки, встретились с судьей. Бывший муж Карины невнятно тяфкал на нас в коридоре, но лающая собака ведь не кусает.

Эльдар остался с дочерью Карины за дверью, мы зашли в кабинет. Вопросы действительно решались быстро. И уже через несколько минут нерадивого папашу лишили права не только на свидания с дочерью, но и запретили звонить Карине до основного суда.

Казалось, можно было бы мчаться к Марине.

Казалось, что в кои-то веки хоть тут пазл собрался.

Казалось, что день действительно может быть хорошим.

Только вдруг послышался выстрел где-то на улице.

А у меня едва не остановилось сердце.

* * *

Тахир не приехал ни днем, ни вечером. Я звонила пару раз, но попытки услышать его словно тонули в монотонном звучании города. Только его портрет оживал с каждым часом, и это единственное, что радовало. Я смотрела нарисованному Тахиру в глаза, бросавшие мне вызов, и терла уже до красноты затертый лоб. Повторить этот взгляд сначала казалось невозможно. Но шли часы, и мне все больше казалось, что я справляюсь. Я даже на какое-то время забылась в этом процессе и растерянно дернулась, когда мобильный, наконец, зазвонил.

– Зайчик…

Голос сухой, надтреснутый и невообразимо уставший.

– Тахир… – прошептала я.

– Марин, в моего сына стреляли. Он жив, уже прооперировали.

– Кто? – прохрипела я, а кисть в руке поползла по портрету. Краски смешивались под ворсом, часы работы шли прахом, но я не могла даже вздохнуть.

– Бывший муж Карины, – донеслось будто сквозь воду.

Мысли заметались, эмоции забились в груди. Я только открывала рот, но сказать не могла ни слова. И среди всего этого все ярче пульсировало понимание – он же теперь вообще не приедет. Он останется там, в другой жизни, с теми, кому нужен больше всего. А я – тут. В одиночестве.

– Ты… ты не приедешь, да? – зашелестел мой голос.

Я поднялась, бросила кисть и направилась из комнаты. Думала, что не могу больше. Что это – за пределами моих сил. Эти стены, это заточение и бесконечное ожидание. Я должна быть там, с ним. Да, может, я и заслужила. Да, может, это лучшая альтернатива смерти, от которой спас Тахир.

Но я больше не могу.

Пальцы прошлись по кнопке лифта, оставляя цветной развод от краски на панели.

– Я уже почти у тебя.

Я только успела растеряно хлопнуть глазами, когда створки вдруг раскрылись, и Тахир шагнул мне навстречу, опуская мобильный. Нет, никто из нас не рванулся к другому, сбивая с ног или подхватывая на руки. Мы замерли на несколько ударов сердца, осознавая одно и то же – вот и все. Невозможно больше жить по-прежнему, делая вид, что ничего этого не было. А потом медленно потянулись друг другу, сдаваясь. Тахир поднял меня на руки, пачкаясь в краске от моей футболки, а я уткнулась носом в его шею. Пропахший больницей, табаком, холодный и уставший.

– Я все испортила, – глухо призналась, когда он внес меня в гостиную и взглянул на портрет.

– Мы все исправим.

Мы почти не говорили той ночью. Оглушенные каждый чем-то своим, просто держались друг за друга, занимаясь любовью, принимая душ, ужиная и лежа в кровати. Меня беспокоило лишь одно:

– Ты же уйдешь завтра.

– Да. Надо сделать кое-что.

– Что?

– Расскажу Карине, что я – волк. Девочка уже должна знать. Иначе дочку ее не спасти.

– Что с ребенком?

– Отец ее выкрал. Выстрелил в моего сына и забрал.

– Тахир, ты не можешь спасти всех, – выпуталась я из его рук и уселась на кровати.

– Зря ты в меня не веришь, – улыбнулся он и вернул меня в свои объятья. – Иди сюда. И слушай внимательно. Постарайся не отчаиваться, пожалуйста. Не порть свои картины – я этого не стою. Не беги воевать со всем миром в одиночку босиком в спортивном костюме. Мне надо знать, что ты тут в порядке. Что я смогу все решить и вернуться к тебе. И прорываться будем отсюда вместе, поняла?

– Поняла, – вздохнула я, вцепляясь в него.

И все улеглось. У меня впервые был кто-то, за кого можно спрятаться. Кто поймет все по одному взгляду и сделает все возможное.

– И не извиняйся, пожалуйста, никогда.

– Я люблю тебя, – вырвалось у меня невпопад.

Он промолчал. Слышала – улыбнулся в своей манере и сжал крепче. Но так и не ответил.

Мне было просто в него влюбиться. Мы оба это понимали. А вот понять, что слова для него ничего не значат, – сложнее. Но это пока все, что было у меня в ответ.

Глава 10

Утром мы привычно расстались, но настроение не испортилось. Наоборот. Я плотно позавтракала, прогулялась по парку под накрапывающим дождем, а в обед направилась в оранжерею рисовать. Свет тут был потрясающий, звук воды успокаивал, и уже к вечеру мне удалось исправить портрет. Получилось даже лучше. Теперь взгляд Тахира заиграл живым огнем, и меня взбудоражило от него, как от оригинала.

Но стоило закончиться приемным часам у врачей, и оранжерея стала заполняться пациентками. Они, прогуливаясь мимо, заглядывали мне через плечо и поджимали губы, а некоторые качали головами, картинно вздыхая.

– Что не так? – не выдержала я на очередной напряженный взгляд. Невысокая худая брюнетка повернула ко мне голову. – Может, вы тут все, конечно, лучше рисуете.

– Ты же волка рисуешь, – сузила она глаза. – А он тебя чуть не убил.

– Меня другой чуть не убил, а этот спас! – возмутилась я.

– Все они одинаковые, – процедила женщина. – Потому что звери они, а не люди.

– Не все они такие, – огрызнулась я.

– Может, – пожала та плечами. – Но здесь других не видели.

Я предпочла собрать вещи и сбежать из оранжереи в комнату, хоть и не хотелось. На меня продолжали пялиться, явно обсуждали и неодобрительно закатывали глаза, качая головами. И я решила, что показывать свою сияющую физиономию тут не стоит. Странно, что раньше я этого не замечала.

Вылетев из лифта, я пробежала к дверям, ввалилась в комнату и с грохотом поставила мольберт. И едва не рухнула со всем этим в коридоре.

Навалилась тишина. Но только я решила, что не буду ей поддаваться, взгляд зацепился за грязные следы на полу, шедшие в гостиную.

Может, у Тахира не было сил снять обувь? Это же насколько ему плохо?! Почему не позвонил? И я бросилась в гостиную, но тут же ударилась о стул и попятилась обратно к входу.

– Привет, Марина, – оскалился Иосиф от окна.

Голос Иосифа ударил болью в солнечное сплетение, и я зажмурилась, пытаясь ее переждать. В черном костюме, идеальный, как и всегда, он вдруг повернулся ко мне и знакомо сверкнул желтизной глаз.

Ноги подкосились, и я сползла по стене на задницу.

– Такой страшный? – снисходительно вздернул он брови и тут же поморщился. – Как же от тебя прет волчатиной…

Он подошел ближе и опустился на корточки рядом, чтобы смотреть мне в глаза. А я с трудом заставляла себя думать.

Оборотень! Он тоже оборотень!

– …Ты мне вот что скажи, – сузил он глаза на моем лице, – ты ничего никому еще не сболтнула?

– Ты ничего не говорил такого, чтобы я могла сболтнуть, – прошептала.

– Ну да, – кивнул он. – Просто этот волчара, с которым ты связалась, уж очень въедливый тип. А тебя ну так и хочется от всех спасти. Даже мне. – И он издевательски усмехнулся. – Зря ты. Я как раз присматривал тебе самца поинтереснее, чтобы заботился и обеспечил. Работать на меня сложно и страшно, я же понимаю. Но тебя обижать никто не собирался.

– И что теперь? – Вышло даже тверже, чем хотелось бы.

– Хороший вопрос, – пожал он плечами. – Эти ищейки Высших жмут меня со всех сторон. А узнают про тебя, и ничем хорошим это ни для кого не закончится. Ты же меня знаешь. Да?..

Я кивнула.

– …Ну так в твоих интересах разрулить без лишних жертв. Скажешь хоть что-то, и я сдеру шкуру с твоего волка живьем…

Стоило представить, и у меня внутренности свернулись в комок.

– …Вот же дерьмо, – презрительно хмыкнул он. – Ты и правда в него влюбилась.

– Я ничего не скажу, – взяла я себя в руки. – Не трогай Тахира.

– Я буду это ценить, – поднялся он.

– Что дальше? – посмотрела я на него снизу, сжимаясь в комок.

– Будем узнавать друг друга лучше. Я уже и так много интересного о тебе узнал… – оскалился и вдруг кивнул на спальню. – А казалась такой невинной овечкой.

– Не твое это собачье дело, – процедила я, поднимаясь перед ним.

А когда он вдруг рыкнул и схватил за горло, вцепилась в его лапу двумя руками.

– Я – медведь, идиотка, – прорычал хрипло мне на ухо. – Мне твои защитники – на один зуб. Будешь на меня скалиться – буду воспитывать. И прекращай трахаться со своим волком, а то долго отмывать придется от вони.

Он выпустил и вышел из комнаты.

* * *

День прошел тяжело.