– Арина, так нельзя. Вот как я теперь могу оставить тебя одну?

Пользуясь случаем, он снова обхватил меня за плечи и окутал своей бронебойной аурой.

– Хочешь остаться?

Мужские глаза засверкали стальными переливами. Уголки его губ пришли в движение, намекая на что-то большее между нами, но я все испортила.

– Пожалуйста, можешь занять гостевую комнату на первом этаже. А сейчас пойдем ужинать, наверняка, голодный после работы.

Считая мое сопротивление заведомо проигрышным, Сергей улыбнулся еще шире. Ему нравилась эта игра. Вот только он не хотел замечать очевидного: за моей спиной уже прорезались крылья и просились на свободу. Перед ним стояла уже не та послушная папина дочка, которая жила в угоду другим, соблюдая навязанные правила. Меня было не удержать в идеальном доме с идеальной домработницей. Я все потеряла и больше ни к чему не привязана, а значит, вне игры.

У родителей в столовой все было в лучших классических традициях. За такой стол не стыдно и английскую королеву усадить на чаепитие. Жаль только, прабабушкин фарфор разбили.

Пока я бегала с тарелками и искала подходящие бокалы для вина, которое привез с собой мой гость, он уже зажег на столе свечи.

Вот не хотела я всей этой романтики! Ну да, Бог с ним. Вон, как радуется огонечкам. Не задувать же теперь?

Нам было легко и комфортно вдвоем, пока после пары бокалов не начались эти откровенные раздевающие взгляды. Это что, вино так на него подействовало? Да, нет, наверное, он просто фанат Микки Маусов. Вот постираю и подарю ему свою футболку, пусть любуется сколько влезет, может даже на стену повесить.

Я долго колебалась, рассказывать ли Сергею про мамину картину, в итоге выложила все, как есть. На удивление он разделил мою радость и даже предложил помощь в ее поисках. Я не отказывалась, только для начала попросила организовать встречу с отцом. К нему мы договорились поехать вместе на следующий же день.

За окном весь вечер поливал дождь, небо разрывали раскаты грома и сверкающие молнии. Невольно я всякий раз вздрагивала, а когда в доме неожиданно вырубилось электричество, зажженные свечи пришлись очень даже кстати.

– А ты говоришь сигнализация. Для таких случаев нужно собаку покрупнее завести, лучше две! – кто о чем, а у моего кавалера был явный пунктик на безопасности. – Немецкая овчарка или, например, алабай. Тебе кто больше нравится?

Надо же, в этот раз мне даже выбор предоставили! Так себе выбор, только иллюзия. Но я чуяла, стоит ответить, и мне завтра же привезут щеночка, или двух. Они же как дети, маленькие, пушистые, доверчивые. Куда я от них сбегу? Выходит, все он чувствовал и замечал, от того так и старался меня привязать.

– Не надо собак, пожалуйста. Не сейчас.

После ужина мы перебрались на диван, где меня развлекали веселыми рассказами о детстве и студенческих годах. Я тоже вспомнила пару историй из своих путешествий. Не помню, в какой момент отключилась, но проснулась на кровати в своей комнате на втором этаже. Джинсов на мне не было, а вот Микки Маус остался на месте. Все-таки не удержался и раздел, властный дракон. Да что с него взять, если в его мечтах у нас уже дети растут?

Когда спустилась на кухню, мужчина при полном параде пил кофе и онлайн читал свежие новости. Для меня по соседству тоже стояла чашка и даже был приготовлен бутерброд.

– Что интересного произошло в мире, пока я спала?

Как же все было вкусно! Я даже подумала, не стоит ли присмотреться к нему повнимательнее.

– Рекламу планируют вывести на околоземную орбиту. В ночное время светящиеся логотипы будут видны в небе с любой точки планеты. Но до реализации проекта пока далеко, увидят это только наши дети.

На словах «наши дети» я подавилась, покраснела и начала откашливаться до слез, в то время, как Сергей, то стучал мне по спине, то, не предупреждая, резко поднял вверх мои руки, пытаясь окончательно добить. Дыхание восстановилось, а вот бутерброд отчего-то уже перестал казаться таким аппетитным.

От майской погоды за окном хотелось плакать: серые тучи, ледяной ветер, проливные дожди. Несмотря на это, на встречу к отцу я решила нарядиться. Надела платье, в котором выписывалась из больницы, дополнив образ косухой и модными туфлями, подвела глаза, уложила волосы. Вроде, даже ничего, сразу и не скажешь, что еще вчера была в больнице.

Держа подмышкой картину, я спустилась в гостиную, где меня ждал Сергей. Он было начал мне что-то говорить, но, встретившись со мной взглядом, неожиданно замолчал.

– Ты… прекрасно выглядишь, Арина.

– Стараюсь тебе соответствовать. Ну что, поехали?

По дороге мне позвонил Артем. Услышав специально поставленную на него мелодию, я подпрыгнула на месте от предвкушения. Оказалось, он провел настоящее расследование, чтобы выяснить происхождение картины.

Дело обстояло так. Его отцу ее подарил один старый друг, с которым они вместе играли в гольф клубе. У того она появилась от непутевого сына, который бросил престижную частную клинику и уехал мотаться по всему свету вместе с международной организацией «Врачи без границ». Бизнесмену, видите ли, картина напоминала о пропащем сыне, отзываясь постоянной болью в сердце, вот он ее и передарил. У того самого сына портрет появился, когда он работал в Африке в Сьерра-Леоне, оказывая помощь после наводнения во Фритауне. Картину ему подарила одна африканская женщина за спасение своего ребенка. На этом информация заканчивалась.

И где теперь ее искать в этом самом Фритауне? Заглянула в интернет, с учетом неорганизованных поселений население там приближалось к полутора миллионам! В растерянности я поблагодарила Артема. Войдя во вкус от всего этого квеста, известный любитель приключений уже сегодня собирался вылетать со мной в Африку, но я его притормозила. Сперва нужно было собрать информацию еще из одного источника.

Попасть на встречу к отцу оказалось непросто. Его держали за семью замками и охраняли лучше, чем кощееву смерть. Нашли тоже международного террориста! Я понимала, что по его вине пережила это похищение, что не без его участия исчезла мама, а скоро могу еще и оказаться на улице из-за конфискации имущества. Но когда увидела перед собой его осунувшееся лицо и потухшие глаза, молящие меня о прощении, с трудом узнала своего родителя.

– Дочка, ты пришла…

– Здравствуй, пап.

Благодаря связям Сергея нам дали увидеться наедине без слежки и прослушки. Мы с отцом горячо обняли друг друга, как после долгой разлуки. Времени с нашей последней встречи прошло не так и много, но произошло столько всего, что мы уже не были прежними.

– Прости меня, Арина, прости старого дурака. Если бы не я, с тобой никогда бы этого не случилось, – повторял он, приглаживая мои остриженные волосы.

– Все прошло, пап. Я жива. Не вини себя. Сейчас важно думать о том, как быть дальше.

– Ты права. Что-то я совсем раскис с этими следствиями и судами.

Мы сели за стол, и отец взял меня за руки, словно не веря тому, что это я и есть перед его глазами.

– Я не успел заметить, когда ты стала такой взрослой, и как похожа на свою мать.

– А вот о ней я и хотела поговорить.

Отец тяжело выдохнул и отвел в сторону глаза, пока я распаковывала принесенную картину.

– Красивый портрет, – только и сказал он, рассматривая полотно.

– Ага. Мама написала… по памяти… год назад.

Он побледнел, словно увидел призрака и начал вставать со стула, собираясь сбежать обратно в камеру.

– Пожалуйста, сядь!

Неохотно, но он вернулся на прежнее место.

– Ты же не хочешь потерять и меня? Пришло время рассказать всю правду.

– Я защищал тебя от всего этого сколько мог. Она же предала нас, бросила. Не такой ты должна была знать свою мать. Вот я и устроил эти похороны. Уж лучше так.

– Ты в своем уме?! – я гневно подскочила из-за стола, упираясь в него руками. – Ты хоть представляешь, что я пережила, похоронив родную мать?! Знал, что она жива, но выбрал для меня все это?

– Да, Арина, выбрал! А ты не знаешь всего, и не суди! В то время я расширял бизнес, нам угрожали. Я видел, на что способны эти люди, но должен был принять вызов и дать отпор. А твоя мать не поддержала меня. Распсиховалась, сказала, что уходит вместе с тобой. Я не отпустил. Знал, что найдут. Здесь или держаться вместе, или играть похороны. Она выбрала свободу. Я отпустил. Устал держать. Она много лет рвалась на волю, мало ей было моей любви. Но с тобой общаться запретил. Так для вас обеих было лучше.

Продолжая полной грудью хватать разряженный воздух, я села на стул. Между нами на столе лежал молчаливый портрет, который теперь с какой-то необъяснимой тоской рассматривал отец.

Все это не укладывалось в голове. Отец знал, что мама жива, видел, как я мучаюсь, но молчал. Мама тоже все знала, но добровольно предпочла свои похороны, считая, что для всех так будет лучше. Что у меня за семья? Они сумасшедшие? Или это я чего-то не понимаю?

– Где она сейчас?

Он поднял на меня глаза, но все еще думал, стоит ли говорить.

– Где мама?! Если не ответишь, это последний раз, когда ты видишь свою дочь!

– В Африке. В городе свободы, как и хотела. В записной книжке в сейфе был ее адрес, – отец усмехнулся сквозь слезы, переведя гневный взгляд на мамину работу. – Ты ведь могла никогда не узнать об этом, если бы не чертова картина!

Со злостью он швырнул портрет на пол, сломанная рама издала характерный хруст, я испуганно вздрогнула.

– Как она вообще к тебе попала?

– Случайно, – только и ответила я, поднимая с пола свой портрет. Раму придется заменить, а жаль, она мне нравилась. – Наверное, это судьба, раз она проделала такой путь и все-равно нашла меня.

– Если ты ждешь, что я раскаиваюсь, то должен тебя разочаровать. Окажись я в той ситуации снова, принял бы те же решения. Я должен был спасти не только вас с матерью, но и наше будущее, свой бизнес. И я разыграл все, как по нотам.

– Ваня и Марина – тоже часть спектакля, ведь так? Спасибо, что позаботился обо мне. Прежде, чем хоронить мать, вполне разумно было подкинуть мне группу поддержки.

– А ты, и правда, повзрослела, дочь. Теперь я за тебя спокоен.

– Прощай, отец, – бросила я, уходя, из последних сил сдерживая подступающие слезы.

Не помню, как вышла из той душной комнаты, как прошагала по длинному разветвленному коридору с миллионом одинаковых дверей, пугаясь стука собственных каблуков. Помню только, как рыдая прижалась к широкой груди Сергея и оставила пару пятен от своего макияжа на его дорогой рубашке. Как меня гладили и пытались успокоить его сильные руки, сразу же переложившие куда-то несчастный портрет. Помню, как он тяжело выдыхал мне в макушку и по спине бежали мурашки от волны теплого воздуха.

Я успокоилась, но меня все еще пошатывало, когда мы выходили по высоким ступеням из здания. Сергей все время поддерживал меня за руку.

По дороге до дома мы не произнесли ни слова. Он готов был выслушать меня в любую минуту, но я не была готова говорить. Внутри снова что-то надорвалось, треснуло. Меня охватило странное чувство, словно под этой молодой упругой кожей я превратилась в дряхлую старуху, сплошь покрытую глубокими морщинами.

После откровений отца родительский дом казался мне холодным склепом. Красивым памятником когда-то счастливой жизни. Сколько лет я верила, что в этих стенах живет настоящая любовь? Смотрела на своих родителей, как на эталон, мечтая однажды создать такую же крепкую семью.

Да, Боже упаси, столько врать себе и всем вокруг, сколько они! Как только сами не утонули во всей этой лжи?

Незаметно я оказалась в своей кровати. Сергей снял с меня туфли, куртку и, как была, уложил, накрыв одеялом. Чуть позднее передо мной появился стакан хорошего коньяка.

– Выпей и поспи. Проснешься, станет легче, – убедил меня мягкий бархатный голос, и я поверила. Выпила, закрыла глаза и отключилась.