Дрожащими пальцами она расстегнула драгоценный пояс и бросила его на пол. Вслед за ним с глухим звяканьем последовала позолоченная церемониальная броня. Трепеща всем телом, Эрида добралась до стоящего у окна стула и обессиленно рухнула на него. Запустила пальцы в волосы и быстро расплела косы, сводя на нет кропотливый труд служанок, после чего сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание. Она приказала себе успокоиться и мыслить логически, несмотря на то что комната кружилась у нее перед глазами. Она начала снимать кольца одно за другим, и драгоценные камни – каждый величиной с виноградину – покатились по дорогим коврам. Вскоре на ее руке остался лишь полыхавший зеленым пламенем галлийский изумруд. Он поглощал красноватые отблески солнца, но его сердцевина оставалась все такой же темной и бездонной.

Эрида вперила в него взгляд. В какой-то момент ей показалась, что в глубине камня мелькнула кроваво-красная вспышка.

Она резко подняла глаза обратно на мужа.

– Где сейчас Корэйн ан-Амарат? – прорычала она.

Ответом ей была тишина.

Эриде захотелось еще раз его ударить.

– Значит, ей удалось от тебя скрыться. Ладно. – Она махнула рукой, отчего изумруд ярко сверкнул. – Ты отправил разведчиков на ее поиски?

Таристан упер руку в бедро, словно хотел восполнить отсутствие великолепного меча.

– Мои солдаты… не очень-то годятся в разведчики, – произнес он, едва ворочая языком.

Эрида вспомнила орду из Пепельных земель и помимо воли ухмыльнулась. Наполовину сгнившие мертвецы хоть и таили в себе смертельную опасность, но не могли похвастаться наличием мозга. Иногда в буквальном смысле.

– Я поручу Торнуоллу отрядить гонцов в каждый уголок Варда. И утрою награду за ее поимку, – сказала она и вскочила со стула. – Мы найдем девчонку и ее Веретенный клинок тоже.

Едва слышный вздох Таристана заставил ее замереть.

– У нее мой Веретенный клинок. Ее меч я разбил.

Эрида, скрипя зубами, развернулась лицом к мужу.

– Как этой нахалке удалось выкрасть меч у тебя из рук?!

Она попыталась представить, как это могло случиться, мысленно противопоставляя стоящего рядом воина и уродливую мышку, которой была его племянница.

– Таристан, что произошло в Джидаштерне? – Голос Эриды дрогнул.

– Пылающий мир оправдывает свою репутацию.

Красное солнце скрылось за горизонтом, и его пламенный свет наконец-то погас. В салоне воцарилась промозглая тьма: огонь в камине еле тлел, а свечи еще никто не зажег.

– Сколько человек погибло? – шепотом спросила Эрида, проводя ладонью по другой руке. Сейчас, когда на ней остался лишь тонкий шелк, она дрожала от холода.

Таристан пожал плечами.

– Каково население Джидаштерна?

Он намеренно не встречался с ней взглядом. Эрида вдруг поняла, что не представляет на его лице выражения раскаянья. Она вообще сомневалась, что он способен на это чувство.

Ее угрызения совести оказались не настолько мучительны, как она ожидала. В голове тут же заработала холодная и расчетливая логика.

– Кому-нибудь удалось сбежать? – спросила она. – Кто-то знает, что ты сотворил с моим городом?

Тьма сгущалась, разливаясь по алому одеянию Таристана и окрашивая его в черный.

– Орда последовала за мной почти сразу. Там едва ли остались выжившие, которые смогут поведать миру о случившемся.

– Хорошо.

Слово выскочило из ее рта слишком быстро – как стрела, выпущенная лучником прежде, чем тот успел хорошо прицелиться. Это упрощало ситуацию: ей не придется думать ни об обращенном в пепел городе, ни о гибели его жителей, ни о затоптанном окровавленном флаге собственной страны. Эрида позволила себе погрузиться в мысли. Она вспомнила армию полуразложившихся мертвецов, которая стремилась растерзать когтями все живое. Настоящий кошмар наяву.

Но, с другой стороны, мощнейшее оружие.

Эрида ощущала на себе тревожный взгляд. Таристан наблюдал за королевой, пока в ее голове балансировали весы.

В конце концов она привела уравнение к простому решению.

Высоко задрав подбородок, Эрида выпрямила спину и сложила руки на груди. В этот момент она походила на статую, высеченную из мрамора и золота. Она ничего не чувствовала. Она оставалась королевой – сегодня и в любой другой день своей жизни.

«Я императрица. А империи рождаются из рек крови».

– Джидаштерн сгорел в кошмарном пожаре. Время от времени подобные трагедии случаются, – сказала она, взмахнув рукой, а затем сжала пальцы в кулак. – Разве гибель одного города – высокая плата за империю?

В глубине ее сознания что-то улыбнулось. Она почувствовала, как незнакомые губы расплываются в ухмылке, обнажая слишком острые зубы.

На лице Таристана, наблюдающего за ней, отразилось нечто похожее на восхищение. Такие взгляды были знакомы Эриде. Придворные постоянно смотрели на нее подобным образом.

– Что стало с драконом? – спросила Эрида и перевела взгляд на окно, словно ожидала увидеть чудовище в небе над Аскалом.

«Он был рожден другим Веретеном». Эрида знала это наверняка. Она присутствовала в замке Лота, когда Таристан открыл портал. Помнила висевшую в воздухе горящую золотом нить – проход в Ирридас, также известный как сияющий мир. «Однако дракон попал в наш мир позднее, уже после того, как мы покинули то место».

В глазах Таристана вспыхнул красный огонь. На этот раз пламя горело столь ярко, что вокруг него можно было разглядеть желтоватую, гнилостную кайму.

– Дракон, – прорычал он, качая головой.

Эрида сморщила нос и нахмурилась.

– Я думала, Веретенные существа отвечают на твой зов. Думала, ты держишь их под контролем.

– Дракон – не то же самое, что оживший мертвец или даже кракен, – ядовито ответил он. – У этих существ мозг развит гораздо лучше, поэтому их собственную волю сложнее сломить. Это непростая задача даже для Ронина.

«Возможно, он стал-таки бесполезным и теперь мы сможем от него избавиться», – радостно подумала Эрида.

– Кстати, где сейчас этот крысеныш?

Но Таристан разбил ее надежды резким движением руки.

– В своей норе.

«То есть в архивах».

Эриде хотелось запереть двери в архивные хранилища и оставить пакостного красного мага умирать там от голода. Но она заставила себя опустить голову в вежливом кивке, который смотрелся бы уместнее во время какого-нибудь унылого официального приема.

– Веретено в Джидаштерне по-прежнему открыто. Сейчас там настолько опасно, что охранять его нет нужды. Никто не сможет приблизиться к нему, даже Корэйн ан-Амарат, – сказал Таристан. Красное свечение в его глазах слегка поблекло, но он продолжал мерить шагами комнату. Эрида даже не удивилась бы, загорись ковры под его ногами. – Прямо сейчас оно пылает, поглощая все, что находится в пределах городских стен.

– Ты одержал победу, но какой ценой, – задумчиво проговорила Эрида.

Ей хотелось порвать что-нибудь на куски. Вместо этого она мысленно подсчитала количество солдат в своих легионах и прикинула, сколько гонцов успеет отправить на север прежде, чем взойдет луна.

– Ты потерял меч. – Эрида прикусила губу. – И упустил Корэйн, к тому же. Она до сих пор жива.

Из горла Таристана вырвалось тихое рычание.

– Все так. Ей удалось выжить. Каким-то образом.

Эрида чувствовала его гнев, приумноженный десятикратно.

– А что с ее друзьями? Они живы?

К ее бесконечному удивлению, губы Таристана изогнулись в волчьей улыбке, совсем для него не характерной. Его глаза сверкнули. Они казались одновременно черными, как смоль, и красными, словно рубины.

Смертный и демон одновременно.

– Сама увидишь, – произнес он.

Глава 7
Второе сердце
– Домакриан —

Весь мир содрогался от боли.

По крайней мере, так думал Домакриан из Айоны, бес-смертный принц и воин, который провел в сражениях множество столетий. Сильный и быстрый, в совершенстве владеющий клинком, луком и искусством рукопашного боя. Бесстрашный, как рассветное солнце.

Однако сейчас он был прикован к стене темницы.

Его щиколотки и запястья были заточены в прочные металлические кольца, а шею удерживал ошейник. Ему на лицо что-то капало, и он всей душой надеялся, что это лишь вода, но все равно держал голову слегка наклоненной вправо, чтобы не узнать природы жидкости. Кроме того, так ему было удобнее смотреть между прутьями решетки. Где-то вдали тусклым, слабо мерцающим светом горел факел. Благодаря видэрийскому зрению Дом еле-еле различал камеры по другую сторону коридора.

Сигилла же в этой тьме была все равно что незрячей.

Сейчас она спала, распластавшись по полу в темнице напротив. Сковывающая ее лодыжку цепь позвякивала в тишине каждый раз, когда она шевелилась во сне. Возле решетки в углублении стояла посуда с ужина: пустая чашка и тарелка, вылизанная до чистоты. Судя по запаху, еда была как минимум протухшей.

Условия в королевской темнице оставляли желать лучшего.

Где-то среди тюремных камер и коридоров скрипнула дверь.

Дом с трудом сглотнул слюну, и железный ошейник впился в шею.

«Уже наступило утро», – подумал он.

Послышались тяжелые шаги – единственный звук, который издавали стражники. Сигилла тут же проснулась и быстро села, моргая от света факела, который становился все ярче.

Стражники завернули за угол и теперь приближались к их камерам с дальнего конца длинного коридора; один из них держал в руках поднос. Они оба были бледны и немыты – явно солдаты низкого ранга, готовые на любую работу, лишь бы за нее заплатили.

Как и прежде, стражники не обратили на Дома внимания. Они остановились у камеры Сигиллы, только чтобы с помощью длинной палки извлечь из углубления пустую посуду и заменить ее на поднос с завтраком. Оба тщательно следили за тем, чтобы не оказаться в зоне досягаемости охотницы за головами.

При свете факела темные глаза Сигиллы походили на тлеющие угли. Она с ухмылкой, словно запертая в клетку тигрица, смотрела на стражников.

Тем не менее они провели под землей так много дней, что даже бронзовая кожа Сигиллы приобрела болезненный оттенок. Ее кожаные доспехи исчезли, и она была облачена лишь в измазанную кровью сорочку и рваные штаны. Она сидела, склонившись набок, чтобы беречь раненую ногу – Дом до сих пор не знал, перелом это или обычный ушиб. Если в их многодневном заточении и была какая-то польза, так это время, являвшееся хорошим лекарем.

– Я ранена и слаба, джентльмены. А еще у меня на ноге цепь. – Она рассмеялась и с жадностью потянулась за миской склизкого месива. – Вам не кажется, что палка – это немного чересчур?

Стражники никак не отреагировали на ее слова. Они оба были облачены в кольчуги, прикрытые туниками, и имели при себе по мечу, а также по паре кинжалов. Конечно, ничто из этого не помогло бы им выстоять против Домакриана и Сигиллы, если бы представилась такая возможность.

Однако возможности не представлялось.

Сигилла и Дом определяли время по приходу стражников. Еда всегда была одинаковой, зато солдаты менялись: утром по коридору проходила одна смена, вечером – другая. Сначала они двигались в одну сторону, а потом возвращались назад.

Дом был обездвижен настолько, что не мог даже оставлять царапины на стене, чтобы вести счет дням, поэтому с этой задачей пыталась справиться Сигилла по мере своих ограниченных сил.

– Четырнадцать, – прошептала она, когда стражники продолжили путь по коридору. Пока отблески факела полностью не исчезли, Сигилла взяла в руки цепь и прочертила линию на каменной стене.

Они провели четырнадцать дней в темнице Аскала, погребенные в подземельях Нового дворца. Дом с трудом подавил желание зарычать от безысходности.

– Мы сидим здесь уже две недели, – прошипел он. – Две недели напрасно потеряны.

– Три, если считать дорогу от Джидаштерна, – уточнила Сигилла из камеры по другую сторону коридора. – Но ты большую часть времени провел без сознания.