– Не напоминай, – прошептал он, снова почувствовав пульсацию в висках. Те немногочисленные воспоминания, что сохранились в его памяти, были полны боли.

«Рия. Погибла. – От этих мыслей по его коже поползи мурашки. – А потом… ожила».

Его последние воспоминания о внешнем мире были туманны. Горящий город. Вонь, исходящая от армии мертвецов. Река, лодка, привычная морская болезнь. Ронин, который не позволял Домакриану полностью проснуться, магией удерживая его сознание в похожих на смерть сумерках.

Потом они приковали его к треклятой стене в треклятой камере и позволили ему прийти в треклятое сознание.

Он был благодарен Сигилле за компанию, но даже она, казалось, утратила свой обычный оптимизм. Она горевала не меньше Дома.

Горевала по всем ушедшим.

Каждое «утро» Дом обращался к своим богам, пусть они, возможно, и не могли его услышать. Он молил Эктхейда, бога дороги, сопровождать Корэйн на ее пути.

«Пока выжившие Соратники с ней, она в безопасности, – в тысячный раз повторил он самому себе. – В ее руках единственный Веретенный клинок. А если что-то случится, то Сораса спасет ее, какой бы ни была цена».

Ему приходилось верить в убийцу-амхара больше, чем во что бы то ни было на белом свете. Теперь судьба мира зависела от нее – и от пылкого сердца Корэйн.

Задорное причмокивание, доносившееся из камеры Сигиллы, вернуло Дома к реальности. Он был благодарен ей за то, что она вырвала его из размышлений, пусть и столь омерзительным способом.

– Сегодня завтрак съедобнее? – поинтересовался он.

– Теперь в нем есть мясо, – ответила Сигилла, пожав широкими плечами. Даже без доспехов она казалась огромной, как гора. Камера явно не соответствовала ее росту. – Думаю, при жизни это была крыса.

Дом безмолвно порадовался тому, что был видэром. Тюремщики еще ни разу не кормили его, но он с легкостью игнорировал едва ощутимые приступы рези в желудке.

К сожалению, он не мог сказать того же о положении тела. Каждая мышца на спине негодовала от дискомфорта, наказывая его жгучей болью. Таинственная жидкость капнула в опасной близости от его глаза, и Дом зашипел, снова склонив голову набок.

– О чем поговорим сегодня? – спросила Сигилла, подходя к решетке. В отличие от Домакриана, она могла двигаться: сдавливающие ее щиколотку оковы крепились к кольцу на дальней стене камеры с помощью длинной цепи.

Дом подвинул голову назад, старательно уклоняясь от капель.

– Прошло три недели, – прорычал он. – Возможно, они уже вернулись в Водин. Или поскакали в Каслвуд и добрались до Сиранделя – если, конечно, сумели его найти. Или они поплыли по морю вместе с налетчиками. Или…

– Или Корэйн и остальные Соратники сидят в соседних камерах, запертые в этом лабиринте, как мы, – сказала Сигилла резким тоном и, борясь с кромешной темнотой, попыталась бросить на Дома суровый взгляд. – Или…

Дом сжал руку в кулак – единственное, что он мог сделать.

– Не произноси этих слов.

Сигилла уткнулась лицом в проем между прутьями решетки.

– Не буду, если мы сменим, наконец, тему, – выпалила она в ответ. – Мы уже вдоль и поперек обсудили каждое «если» и «возможно». Вы, Древние, можете себе позволить тратить столетия на размышления, но нам, смертным, нужно как-то жить дальше.

Дома бросило в жар, и он метнул в сторону Сигиллы сердитый взгляд. Хотя она, конечно, этого не увидела.

– Даже я понимаю, что ты лжешь, – пробормотал он.

Раздался глухой стук, когда миска ударилась о прутья решетки и разбилась надвое. Сигилле этого не хватило, и она принялась вслепую пинать ногой пол, пытаясь попасть по осколкам.

– Все равно мне здесь больше нечем заняться! – выкрикнула она, всплеснув руками.

Кипя от негодования, Сигилла снова прошлась по камере и приступила к своему привычному занятию: уперлась руками в пол из утрамбованного грунта и тесаного камня и начала выполнять физические упражнения. Каждый раз, отрываясь от пола, она делала глубокий вдох.

– Нас не допрашивают, – бормотала она, приподнимаясь и снова опускаясь. – Не пытают. Не дают умереть. Чего этот бастард из Древнего Кора от нас хочет?

Дом с завистью наблюдал за Сигиллой. Он был готов отдать многое за любую свободную конечность, не говоря уже о возможности ходить по камере.

– Таристан хочет, чтобы мы страдали, – сказал он, сердито посмотрев на потолок. Перед внутренним взором предстал Новый дворец, устремившейся к небу. По огромным залам, украшенным витражами и позолотой, сновали разодетые в шелка крысы и закованные в стальные кольчуги аспиды.

Сигилла, так и не поднявшись с пола, фыркнула, а затем повернулась лицом к каменному потолку и закричала:

– Мы страдаем!

Дом едва расслышал ее вопль: собственная кровь слишком громко стучала в его ушах. Она ревела, как бурная река. Как лев на проклятом флаге Эриды.

– Таристан не станет нас убивать, пока не одержит полноценную победу. – Дом оскалился в пустоту. Там, во мраке теней, он видел гибель Оллварда, поглощенного Тем, Кто Ждет и Асандером – Его миром, рожденным из пламени и павшим в бездну. – А когда он взойдет на покрытый пеплом трон и станет королем расколотого мира, то заставит нас преклонить колено. И смотреть на то, что он сотворил с Оллвардом.

Сигилла замедлила темп, сдув с лица прядь черных волос.

– Ему будет непросто срывать новые Веретена без меча, – задумчиво произнесла она. – Клинка у него явно нет, раз уж мы до сих пор гнием здесь. А раз у него нет меча, значит, и она не у него.

Дом помнил все эти события так четко, будто они случились вчера. Плеть Сорасы, обвивающая запястье Таристана. Веретенный клинок, выскочивший из его рук и упавший прямо к ногам Корэйн. Затем – их исчезающие, словно тени в дыму пожара, силуэты.

– Очень на это надеюсь, – пробормотал он.

Сигилла посмотрела в его сторону. Она щурила глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть.

– Оставь немного надежды для себя, Дом.

– У тебя ее хватит на нас обоих, Сигилла. – Он мрачно усмехнулся. – Железные кости бойцов Бессчетного войска…

Охотница за головами мгновенно вскочила на ноги, подняла руки над головой, согнув их в локтях, а потом ударила ладонями по груди. Звонкий шлепок разнесся по подземелью.

– …никогда не будут сломлены! – продолжила она с искренней улыбкой. В эти полные темноты дни Дому казалось, что одна лишь эта фраза может улучшить Сигилле настроение.

Даже в темнице королевы-завоевательницы боевой клич темурийцев заставил их обоих вздрогнуть.

В следующее мгновение воздух прорезал посторонний шум: кто-то вставил ключ в замок. Дом повернул голову так быстро, что поцарапался об ошейник, но не обратил на боль ни малейшего внимания. Прищурив видэрийские глаза, он вглядывался в дальний конец коридора.

– Сигилла, – прошипел он, – кто-то идет.

Несмотря на темноту, Домакриан увидел, как она округлила глаза.

– Но еще не время…

Из коридора донесся скрип засова, который в тишине прозвучал как раскат грома. Потом звякнули ключи и забряцала чья-то броня. В темноте эти звуки сливались в некое подобие жуткой мелодии.

Дом напрягся и покрутил запястьями, в очередной раз проверяя на прочность старое железо и крепкую сталь.

Сигилла прижалась лицом к решетке, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в этой кромешной тьме. Ее большие руки сжимали прутья так крепко, что побелели костяшки.

Темницу снова озарили отблески факела, которые становились все ярче по мере того, как неизвестные двигались по коридору. Дом изо всех сил прислушивался к их шагам.

Не две пары сапог, как обычно, а…

Дом округлил глаза.

Он показал Сигилле семь пальцев, надеясь, что в нарастающих отблесках огня она сможет увидеть его жест. Сигилла мрачно кивнула и отодвинулась от решетки, стараясь лишний раз не греметь оковами. Оказавшись у дальней стены, она намотала железную цепь на руку так туго, как только смогла. Лучшее оружие, какое у нее сейчас имелось – не считая собственных кулаков.

Дому оставалось лишь ждать. Он снова сглотнул слюну, приподнял подбородок и сжал зубы, приготовившись кусать врагов, если придется.

Когда отблески света завернули за дальний угол коридора, Дом понял, что к ним приближаются два факела. Впереди шли знакомые им стражники, а за ними следовали четыре солдата. Эти мужчины были не тюремщиками, а рыцарями дворцового гарнизона. Один из них нес на плече нечто темное, похожее на мешок с грязным бельем.

Дом не обратил на них особого внимания: он устремил взгляд к замыкавшей процессию фигуре.

Посмотрев на Древнего, Ронин усмехнулся. Белое лицо мага сияло в темноте, а одежды пламенели яростным оттенком алого. В ушах Дома снова застучала кровь, а весь мир как будто накренился.

– Доброе утро, – сказал маг, приблизившись к камерам. – Вы знали, что сейчас утро?

Несмотря на бушевавшую в нем злость, Дом испытал прилив мрачного удовлетворения. Ронин прихрамывал и шел неровной походкой, тяжело опираясь на трость. Какой бы магией он ни обладал, ее оказалось недостаточно, чтобы исцелить себя от того, что три недели назад сделала с ним Вальтик. В ушах Дома до сих пор стоял глухой хруст сломанной кости.

Дом сделал прерывистый вдох.

– Приведи сюда Таристана.

Смех мага жестким эхом отразился от каменных стен.

– Домакриан, я понимаю, что нынешнее положение для тебя в новинку, – ухмыльнулся красный маг, проходя мимо его камеры. – Но теперь ты пленник принца Древнего Кора. Отныне тебе никогда не представится шанса что-либо требовать.

– Вы трусы, все вы без исключения! – рявкнул Дом, выгнув шею, насколько это позволял ошейник.

Сигилла, по-прежнему сидевшая у дальней стены камеры и сжимавшая в руке цепь, смотрела на мага полным ненависти взглядом. Ронин же старался стоять в середине коридора, вне пределов ее досягаемости.

Дом скривился.

– Каково это, когда тебя переигрывает девочка-подросток? В очередной раз?

Ронин замер на месте, и его белая, как молоко, рука инстинктивно дернулась. Опираясь на трость, он с явным усилием развернулся к нему лицом. Дом заметил под его рукавом очертания чего-то наподобие наручей.

– Не сказал бы, что меня переиграли, скорее, мне просто не повезло… – раздраженно начал он, но потом резко замолчал и рассмеялся, покачав головой. Он провел рукой по тонким светлым волосам, приглаживая сальные пряди. – Нет, я не стану злорадствовать. Такое поведение не подобает тому, кто является магом и левой рукой Расколотого Короля.

«Значит, Таристан Его правая рука», – подумал Дом, чувствуя, как по коже поползли мурашки.

Смятение Древнего явно доставило Ронину удовольствие. Он улыбнулся еще шире – Дому показалось, что голова мага вот-вот треснет, – и со зловещим видом шагнул к бессмертному. Тюремщики тем временем подошли к пустой камере и вставили в замок ключ.

– К тому же, – вкрадчиво произнес Ронин, не переставая улыбаться, – мы все знаем, кто мозг вашего отряда. – Он согнул палец, подавая знак одному из рыцарей. – Но теперь от нее мало пользы.

Дом почувствовал, как его тело цепенеет, а в жилах стынет кровь.

Словно сквозь туман, он услышал рычание Сигиллы. Она ударила кулаком по решетке и прокричала что-то на темурийском: то ли проклятие, то ли угрозу. Ее рев эхом отразился от каменных стен и железных прутьев, но все было тщетно.

Рыцарь, через плечо которого был перекинут мешок, зашел в пустую камеру. Остальные солдаты молча следили за ним. Ронин же не сводил глаз с Дома, его взгляд пронзал, как острая игла.

Время замедлило ход, когда рыцарь скинул ношу с плеча. Мешок не был завязан, поэтому его содержимое с легкостью выпало наружу.

На холодный пол выкатилась Сораса Сарн. У Дома закружилась голова.

Ронин рассмеялся. Этот звук напоминал звон разбивающегося стекла.

– Если честно, я ожидал большего от убийцы-амхара.