Наконец его преследовала не слава нищего дворянина, который скандально известен неравным браком с простолюдинкой, а настоящие почет и уважение. Внезапный успех продолжился и утром.

Проснулся нищий аристократ от стука в дверь. Сразу несколько почетных горожан прислали записки с просьбой посетить их как можно быстрее и непременно во время визита вручить хотя бы маленькую картину руки талантливого живописца Руцкого в качестве подарка.

Аристократ кинулся к запертой двери, где после суток без глотка воды и крошки хлеба затихла его пленница-жена. Едва заскрипел ключ в скважине, как заплаканная Дарья кинулась к своему мучителю в ноги:

– Я согласна в монастырь, только отпусти! Не мучай больше! Ведь не рабыня я, а свободный человек! Молю, отпусти!

Несчастная молодая женщина почти сломалась за эти бесконечные сутки. Она была так измучена тяжелой жизнью в постоянном голоде, борьбой с мужем-извергом, что решилась согласиться на постриг в монашки. Будет хотя бы еда на столе, никто не станет измываться или запирать, словно животное. А рисовать можно и иконы…

Однако Руцкой неожиданно не замахнулся и не обругал свою жену необразованной деревенщиной. Он сгреб написанные ею полотна и принялся таскать их в залу. Дарья робко переспросила:

– Что вы делаете?

Муж вместо ответа только буркнул:

– Чтобы завтра еще столько же намалевала своих картинок. Краски и холсты закажу в лавке для художников.

Острая умом жена мгновенно сообразила, в чем причина таких изменений:

– Вы продали мои картины?

Перепуганный ее догадливостью Руцкой зашелся в крике:

– А ну, закрой свой рот, невежда безродная! Никому твои картины не нужны без моей фамилии! Их хотят в подарок, потому что это полотна руки Алексея Руцкого.

Художница робко попыталась возразить:

– А если узнают, кто эти картины написал?

Аристократ вдруг схватил свою жену за грудки, да так, что с треском разлетелась ткань платья:

– Только посмей сказать кому хоть слово, я тебя не в монастырь упеку, а в землю закопаю! – он кивнул на кочергу рядом с пылающим камином. – Языка лишу тебя, чтобы не проболталась!

Дарья в ужасе вырвалась из жесткого кольца мужниных рук и кинулась в свою комнату. Она даже не знала, радоваться или горевать ей из-за успеха картин. Хоть и можно заниматься дальше любимым делом, но все труды будут принадлежать ее мужу.

Снова судьба сделала крутой поворот и превратила молодую женщину из ненужной помехи в рабыню. Теперь она нужна своему мужу, пока рисует свои картины без остановки.

Так и случилось, несчастная художница с того дня занималась живописью с утра и до ночи, как и мечтала раньше. Однако жизнь ее превратилась в сущий кошмар.

Картины своей жены Руцкой теперь не только дарил, но и продавал за хорошие деньги. Слава о самобытном живописце вышла уже за пределы города и достигла столицы. С каждым днем все больше знатных господ писали письма, присылали своих доверенных лиц или приезжали лично за картинками художника-самоучки.

О Руцком ходили самые невероятные слухи, что его талант и работоспособность невероятны. Хотя и ведет художник-граф самый светский образ жизни, все дни проводит на званых обедах и раутах, но по ночам успевает творить свои прекрасные картины.

Никто и догадывался о его тайне…

После разгульных ночей в ресторанах мертвецки пьяный аристократ заваливался во флигель, который отвел жене для работы. Сгребал свежие работы, взамен швыряя своей пленнице объедки блюд из ресторана. Уносил свою добычу, а потом заваливался спать до обеда.

Правда, вместе с деньгами и славой к Руцкому пришел безумный страх. Теперь больше всего на свете он боялся, что кто-то узнает о существовании Дарьи, а также догадается, кто является настоящим автором прекрасных картин.

Потому безумный граф держал талантливую жену взаперти под замком, никому не доверяя ключи от флигеля. Он лично приносил еду и воду, купленные краски и холсты в ее комнату.

Дарья первое время просила у мужа разрешения хотя бы выходить из флигеля, но просьба лишь вызвала новый приступ гнева у Руцкого. Он запер несчастную в подвале в полной темноте без еды на три дня. А выйти разрешил, когда она, совершенно измученная темнотой и голодом, пообещала выполнять все приказы чудовища в шутовской короне.

Через три месяца казалось, что Дарья смирилась со своим положением рабыни. И даже по приказу Руцкого помимо небольших картин начала работать над основательным полотном – портретом женщины в полный рост.

Вела она себя так смиренно и покорно, что в минуты благодушия муж выполнил ее просьбу – принес учебник французского языка. Хотя и вручил его с привычным высокомерием:

– Выдумала, барыня лапотная. Французский – язык для благородных господ, а не для черной кости. Хоть на минуту замедлишься с работой, отниму все и в подвале снова закрою на одной воде.

Дарья покорно поклонилась ему в ответ, но муж ткнул недовольно в наполовину написанный портрет:

– Это что? Сама себя выдумала малевать?

Художница подтвердила:

– Это работа для выставки в салоне к декабрю. Скажете, что картина называется «Незнакомка с письмом». Чтобы никто ни о чем не догадался, не беспокойтесь.

Ее слова Руцкого успокоили, пускай малюет, что захочет, лишь бы не останавливалась. Все картины, написанные Дарьей, продавались с огромным успехом. Да так, что местный меценат решил даже организовать выставку художнику, отдав под это огромную галерею.

На открытие обещал явиться и великий князь Константин из столицы, представитель императорской семьи Романовых. Потому Руцкой с нетерпением ждал этого дня, когда наконец исполнится его заветное желание.

***

В тот день залы выставки были заполнены битком, посетители ахали и изумлялись красоте полотен. Главный предмет восхищения ждал своего часа под шелковой накидкой. Наконец сам великий князь, ласково пожимая руку живописцу Руцкому, попросил:

– Ну же, не томите, мой хороший! Показывайте вашу жемчужину. Как вы говорите, вы ее назвали? «Незнакомка с письмом»? Уверен, она так же хороша, как и остальные ваши шедевры.

Алексей Руцкой потянул за шнурок, шелк опал вниз волной, и картина предстала перед гостями во всей красе. На полотне была изображена молодая женщина, сидящая за столом. В одной руке у нее было перо, а вторая лежала на исписанном листе бумаги.

По толпе сначала пролетел восторженный шумок, а потом неожиданно настала гробовая тишина. Великий князь после нескольких секунд молчания вдруг побледнел и переспросил у художника:

– Как вы говорите? «Незнакомка с письмом»?

– Совершенно верно, ваше сиятельство, – приосанился Руцкой, косясь на онемевшую толпу.

– И что же в том письме? Я так понимаю, оно на французском? Вы же как человек образованный языком владеете? – князь внимательно вглядывался в строки, написанные на полотне.

– Вла-вла-де-д-дею… – ноги у триумфатора затряслись вдруг в предчувствии чего-то нехорошего.

– Так что же в этом письме написано? Переведите нам, милостивый государь, будьте так любезны, – голос у князя стал странным, ледяным.

– Г-г-глупо-по-п-сти написаны, бессмыслица, – проблеял в ужасе Руцкой.

Константин Петрович вдруг возмущенно воскликнул:

– Неправда! И если бы владели французским, а не были невеждой, то без труда, как и все мы здесь, прочитали бы содержание этого послания!

Князь повернулся к холсту и прочитал громко на всю залу:

– Здесь написано, что женщина на портрете – художница Дарья Руцкая, ваша жена, дочь купца Лебедева. И все эти великолепные полотна нарисованы ее рукой! А вы, лжец и мошенник, выдаете их за свое творчество, получая незаслуженно славу и деньги! В письме на картине Дарья Руцкая сообщает, что вы держите ее в неволе под замком, заставляя целыми днями заниматься живописью на продажу. Также она просит у нас помощи и справедливого суда над вами за ложь и издевательства над несчастной женщиной.

Побледневший Руцкой прошептал:

– Глупая купчиха, торгашкино отродье… Она не могла, вы ошиблись!

Вот только великий князь был неумолим:

– Никакой ошибки быть не может! Это подтвердят вам все, кто здесь присутствует. Ваше разоблачение и просьбу о помощи прочли сейчас сотни образованных людей вокруг.

Руцкой обернулся на толпу и понял – это правда. На опозоренного лжехудожника смотрели сотни людей, и в их взглядах было теперь не восхищение, а осуждение и презрение.

Словно сквозь слой ваты самозванец услышал слова князя:

– Господин начальник полиции, прошу взять под арест Алексея Руцкого и сопроводить его в участок. А также как можно быстрее отправить к нему домой жандармов и освободить несчастную женщину, его жену Дарью. Я лично хочу встретиться с этой талантливой художницей и принять участие в ее судьбе.

В глаза у лжехудожника потемнело. Перед тем как рухнуть в обморок, он успел взглянуть на полотно в замутненном сознании. Руцкому показалось на секунду, что женщина на картине ожила и строго нахмурила брови, осуждая своего мужа за воровство и подлость.

Благодаря протекции великого князя Дарья Руцкая была освобождена из своего домашнего плена. Ее талант живописца так впечатлил Константина Петровича, что тот из своих средств отправил молодую художницу на обучение во Францию вольной слушательницей в Академию художеств.

Картины русского самородка стали популярны и там. Их с охотой покупали коллекционеры и ценители искусства со всего мира. Дарья обрела свою украденную коронованным чудовищем славу и с помощью своего таланта заработала состояние.

От мужа и отца молодая женщина больше не зависела, вела ту жизнь, о которой мечтала. Она занималась творчеством, окончила университет и до конца жизни занималась благотворительностью для молодых талантов.

Ее муж, нищий граф Алексей Руцкой, после позорного разоблачения на выставке, а также трех лет в тюрьме за подлог авторства картин сошел с ума. Выйдя на свободу, он стал изгоем в обществе и жил до конца жизни в полной нищете.

Безумный аристократ бродил по поместью разодетым в обветшалый бархатный костюм с фальшивой короной на голове. На память о жене ему остался лишь тот самый портрет, который разрушил его триумф.

Руцкой его ненавидел, каждый свой день он начинал с того, что оскорблял и ругался с женщиной на полотне. И каждый раз в такие минуты ему казалось, что нарисованная Дарья отвечает ему презрительным и осуждающим взглядом.

Бунт кухарки

– От мужа отдельно жить, да где же это такое слыхано?! За такое тебя анафеме предать надо! А ты еще посмела моего благословения просить? Глупая баба! Удумала жить не по закону, а по своему желанию?! Кухарка ты темная, одно слово, стряпуха безграмотная! Совсем одурела среди своих горшков да каш, сумасбродничать взялась! – поп так надрывался, что Матрена и не знала, куда спрятаться от стыда.

Ей казалось, что его зычный крик слышат все церковные служки и осуждающе косятся на глупую простолюдинку в поношенной одежде. Да что там, уже и нищие на паперти у церкви из-за поповских криков узнали, что кухарка Матрена надумала попросить у батюшки разрешения на отдельную жизнь от своего мужа Тихона.

Борясь с желанием убежать подальше от грозного священника, Матрена робко принялась оправдываться за свое решение:

– Так драчливый он у меня, батюшка. И выпивоха страшный. Каждый день из кабака как до дому доползет, так на меня с кулаками кидается. Все охаживает и охаживает, пока не умается. Ни дня не работал, сколько мы венчаны. Моим горбом лодырничает, окаянный. На телеге укатит на окраину подальше от хозяйских глаз и спит цельный день, а на выпивку у меня деньги с боем забирает. Если не дать, так он какое добро тащит из дому и ростовщику закладывает.

Под темным платком покраснели у измученной женщины глаза от горьких слез: