– Слушай меня внимательно! Вернись домой! Проверь ее обувь, пуховик, пальто, шапки и варежки. И позвони, – сказал Иван и повесил трубку.– Позвони жене: может, Аня без спроса собралась и ушла. На нее это не похоже: обычно она так не делает: спросонья если только. Ребенок. Подумала, что сказала, промолчала, тихо утопала к подружкам.

А Александр Щукин, надо сказать, сообразительный по натуре, уже набирал жене и когда полковник закончил выстраивать логическую цепочку, сообщил: – У нас Ани нет, и не было.

– ….погода дрянь. Упала, подвернула ногу, сидит, слезки по лицу размазывает. Аня еще и на помощь постесняется позвать. Надо искать, – подумал Иван и сказал: – Поехали. Сними двоих с караула.

Выезжая с «Расы» он набрал дежурного и сообщил, что потерялся ребенок. Вскоре после этого позвонила Джеки и, заикаясь от волнения, сказала, что вся зимняя одежда на месте, и зимние валеночки на месте и весеннее пальтишко, и новые ботиночки, и все головные уборы и перчатки, варежки на месте. Пропало только толстое зимнее одеяло в синем пододеяльнике.

– Какого цвета одеяло?

– Ты что? Ты что? Это же наше одеяло! Почему ты не знаешь, какого оно цвета. Белое, с синим цветочками.

– Подушка на месте?

– Да, да.

– Смотри, что еще пропало.

– Аня пропала. Фиг со шмотками.

Повисло молчание, Джеки осматривала детскую комнату, и тут Катя Снегирь сказала и по телефону слышно: – У меня сестра как-то сына потеряла, а он в шкаф забрался и уснул. Решил поиграть.

Ивану сладко представилось, как сейчас раздастся облегченный выдох, и смех и можно будет спокойно возвращаться обратно, чтобы потом как-нибудь вспомнить этот случай и посмеяться. Но открыв дверь, Джеки открыла для них двоих «ящик Пандоры», и взвыла. В шкафу Ани нет.

– Что я сделала не так?! Как же я не уследила? Где моя девочка?

– Спокойно! Включи громкую связь. Слышите меня?

– Света разбудила Горнова с братьями, они пошли на поиски. Обойдут все соседние дома, – сказал с заднего сидения Щукин.

– Действовать будете так: осмотрите всю квартиру: шкафы, кладовки. Проверьте еще раз Анины вещи. Появились ли новые, незнакомые вещи. Потом идите по соседям: говорите четко и внятно: пропал ребенок, нужна помощь. Запоминайте, кто открыл дверь, кто нет, кто согласился помочь, кто странно отреагировал. До моего приезда осмотрите подвал и чердак. Света Щукина с соседями осмотрит территорию вокруг близлежащих домов. И успокойся, – мягче сказал Иван, мы обязательно найдем ее. Важно действовать быстро.

Джеки шмыгнула носом и уверенно сказала: – Поняла. Я всё сделаю.

Буря назло «поддавала жару»: билась в окно, удлиняла путь, заметала дороги. Тусклые фары встречных машин с осторожностью прощупывали дорогу. Щетки трудились без остановки. Говорить не хотелось, слова стали лишними, хотелось действовать, только действовать. Суровин начинал «закипать» и то и дело напоминал себе, что эмоции тут не помогут – нужно сохранять голову холодной. Шестилетняя девочка не могла пропасть бесследно, а если кто-то помог, то станет подопытным кроликом научной службы, да так чтобы надолго! Но это опять эмоции. Ну не может мне в жизни так не повести.

– Может, из-за моей должности похитили? Взять у меня нечего. Остается, месть? Сам знаешь, дорогу успел перейти только Филипп Филипповичу. Зараза, попахивает совпадением, но факт остается фактом: именно он сегодня с утра подарил водку. Это раньше, давным-давно, до купира такой подарок не вызвал бы вопросов, а сейчас, когда ее просто нет в магазинах, да еще от человека, который мягко сказать не друг, водка вызывает подозрение. Просто так здесь водку не дарят. И какой был расчет: что с горя я сопьюсь и уйду из «Расы». Так себе расчет. Филипп Филиппович – натура интеллигентная, похищение ребенка и такой смазанный план с ним не вяжутся. Неее, тот скорее бы выждал, когда Суровин напьется в зюзю, тогда уж он позвонит кому надо, и доложить, кому следует.

Несмотря на волнение, присутствует какая-то странная уверенность, что всё будет хорошо. Что, всё уже хорошо. И если б не слезы жены и не свербящая мысль: Аня пропала, то он мог бы и поверить этой уверенности. Откуда бы уверенности взяться, если пропал ребенок? Нет Ани, пропала! Больше доверяя фактам, он отгонял это необоснованное предчувствие. Интуиции можно верить, когда нет сильной заинтересованности. А он очень-очень заинтересован увидеть Аню живой и невредимой.

А когда машина подъехала к дому, то по этой уверенности на благополучный исход больно-больно резануло и пошатнуло, и он вцепился в руль, чтобы удержать этот мир под контролем.

– Мы найдем. Не успокоимся, пока не найдем. Спать буду стоя, землю рыть, – храбрясь, сказал Гофман. Добрый человек.

Иван не смог выдавить из себя «спасибо», почему-то это простое слово показалось ему страшным в этой ситуации. «Спасибо» за что?

– Ждем приказов, – отозвался сзади Щукин.

– Найди свою жену. Вместе пройдитесь по дворам. Передвигайтесь группами по три-четыре человека. Составь план, где прошлись и во сколько. Время: одиннадцать двадцать пять. Виталя – со мной, остальные поступают под командование лейтенанта Щукина. Исполнять.

Двери машины открылись. Не унимающийся с ночи ветер пытался закрыть их обратно, выл, выл, бросал в лицо снег с дождем. На первом этаже, как только ветер остался на улице, из подвала послышался женский крик. Спуск в подвал находится слева от входной двери, в небольшом закутке-колясочной. В доме три подъезда и только в среднем имеется внутренний спуск в подвал, о котором знали и которым пользовались почти все жители дома. Подвал хороший, сухой, пахнет металлом и песком. В темноте Ивана встретили огни ручных фонарей. Лампочки перегорели, и ни у кого из соседей пока руки не дошли заменить, а Суровин не может и человечество спасать, и успевать лампочки менять.

Мария Сергеевна, бодрая женщина семидесяти двух лет от роду, не разглядела в полутьме ящик с вещами, запнулась, упала и вскрикнула. Первой на помощь пришла ее сестра, на три года младше. Эти женщины – уникумы. Когда из жизни пропало старшее поколение – вирус купира обычно не дает жить долго – мечта пенсионного фонда сбылась, хвала богам в мире пост Апокалипсиса нет и самого пенсионного фонда. Так вот, когда исчезло старшее поколение, то такие приятные, добрейшие старушки стали на Урале вроде негров или китайцев: знаешь, что такие люди существуют, но реально не видел. Их кровь периодически берут на анализы, полностью обследуют, ладно хоть в лабораторию не заперли. Пока ничего, дающего надежду младших поколениям на такую же долгую жизнь не нашли. Увы! Всего на Урале живут семьдесят два человека, возрастом выше шестьдесят пять лет. Кроме Марии Сергеевны с сестрой, здесь трое мужчин. Один – сосед из девятой квартиры, наладчик оборудования тридцати семи лет, живет с женой и тремя дочками. Из особых примет только солидная залысина.

– Ты один сегодня дома?, – не церемонясь всякими «добрыми утрами» спросил Иван.

– Да, законный отсыпной, итак сутки дома – двое родной завод. Заказ на оборонку большой.

– Во сколько жена ушла?

– Рано…ты меня в чем-то подозреваешь?

– Если б я подозревал именно тебя, то сначала бы что-нибудь сломал, а только потом спросил, – холодно заявил Иван и навис над плешивым наладчиком. Тот, конечно, в душе возмущался: военщина, разгул и бесправие, ни адвокатов тебе, ни презумпции невиновности. Ты под подозрением, потому что у тебя есть член. Родился мужчиной. С другой стороны, надо понимать: ребенок пропал, начнешь возмущаться – вызовешь еще больше подозрений.

– Да отсыпался я с суток, упал, и нет меня, пришел в семь пятнадцать где-то, Света уже девочек будила.

– Мы долго не могли достучаться, – появилась Джеки из-за перегородки из раритетных, деревянных шкафов. Появилась. Одни глаза остались. Она с вызовом вздернула подбородок, как бы утверждая, что держится, а в глазах под тонким льдом уверенности, затаилось море Вины.

– Мой ребенок пропал при странных обстоятельствах. Есть причины подозревать кого-то из соседей. Ваши квартиры будут осмотрены, до этого вам запрещено возвращаться в своё жилье.

Иван забрал у Джеки фонарь и оглядел углы и пол. Подвал не весь открыт «для посещения». Справа и слева огорожен кирпичными стенами, за которыми спрятана техническая зона. Скорее всего, среднюю часть подвала без разрешения самовольно отделили и облагородили под места для хранения прошлые жильцы. На дверях в техническую зону висят замки. Старые. Не тронутые.

– Осмотрите шкафы, вещи, потом чердак.

– Так точно, – отчеканил Гофман, как будто только этого и ждал.

– А вы откуда?, – спросил Иван двух незнакомых мужчин средних лет, одетых в серо-коричневую специальную одежду. Рабочая одежда чистая. Почему чистая? На смену собирались?

– Из пятнадцатой, – ответил один из них.

Соседей из тринадцатой и четырнадцатой квартир Иван не знает, если только мельком видел и, может, здоровался. А пятнадцатая и шестнадцатая квартиры – маневренные, для производственников, обитатели там периодически меняются.

– Мы поняли, – сказал второй в спец одежде, – поможем. Пятнадцатая открыта, заходите, проверяйте. Мы только вчера приехали, сегодня с утра ждали бригадира, а погоды нет, он дал отбой.

– И нашу тоже обязательно осмотрите, – добавила «божий одуванчик» Мария Сергеевна.

– Ну твою-то в последнюю очередь, – подумал Иван, – хотя…ведьмы с купиром справились, может, пьют кровь девственниц?

Виталя остался в подвале, а Джеки молча последовала за Суровиным. Не справившим со звенящим напряжением, Иван открыл дверь не в свою квартиру – нет – в девятую. В квартиру лысеющего наладчика. Дверь не закрыта на замок, так, захлопнул и вышел. В квартире две больших комнаты и просторная для этих домов кухня. Зал они отдали детям: кроватки, занавески, куклы, домики, игрушки, диванчик. Все девчачье. Иван раскрыл диван, осмотрел место для белья, потом кладовки, шкафы. Ему казалось, что он действует выверено-профессионально, но Джеки замечала, как резко он одернул шторы, что едва не сорвал, и как нещадно «выпотрошил» завал в кладовой. Сначала она просто беспомощно наблюдала, потом уткнулась лбом в дверную коробку, лед треснул, и океан Вины солеными капельками потек из глаз.

– Прости, – хрипнул ее голос. Иван швырнул ящик из кладовки с аккуратно сложенными, и не аккуратно вывалившимися после падения на пол вещами, подошел к жене, и сказал так, будто она спорила и возражала: – Всё будет хорошо, – а потом резко развернул и обнял.

– Поняла. Всё. Ты прав. Прав! Думаешь, у кого-то были ключи от нашей квартиры.

– Они все жили в этом доме до нас. Все, кроме тех, на втором этаже. Пока это одна из главных версий.

Джеки смахнула с глаз предвестники океана и пошла за Суровиным в их собственную квартиру. В коридоре на момент он замер, оценивая, изменилось ли что-нибудь с утра. Кроме атмосферы, конечно. То, что не заметит женский взгляд.

– Ты видела ее спящей?

– Нет. Когда я вошла, кровать была пустой.

– Ты позвонила мне в десять сорок. Магазин открывается в девять. Что Катя делала у нас?

– Я позвонила ей. Я и тебе звонила. Но не могла дозвониться. Катя ушла в начале десятого, я проводила ее, вымыла ванную комнату и пошла будить Аню. Точно не помню сколько было минут, я всем звонила, бегала вокруг дома. Телефон еще упал в снег, оттаивал.

– Значит, я видел ее последним, – подумал Иван, – и всё-таки какую нужно иметь решимость, чтобы украсть ребенка утром. Не ночью, когда всё спят. Джеки уже проснулась, в квартире какое-то время была гостья, Аня могла проснуться и позвать на помощь. Тащить ребенка с одеялом и закрывать рот – затея так себе. А идти вдвоем, чтобы второй нес одеяло? Бред какой-то.

– Восстановим вчерашний день, – сказал Иван, войдя в детскую, – позавтракали геркулесовой кашей.

– Ты уехал где-то в одиннадцать.

– Да, до трех. Что вы делали?