– Да ни черта. Подумай наконец своей дубовой башкой и пойми: здесь у твоих фокусов нет никакого будущего. Такой хренью надо заниматься в каком-нибудь Нью-Йорке. А ты, – он ткнул пальцем в журнальный столик, – живешь здесь.

Меньше чем через год я получу водительские права. Тогда смогу сбежать из дома и уехать далеко-далеко. Можно будет бросить школу, найти себе где-нибудь спальное место и придумать другой способ сдать выпускные экзамены.

– С магией покончено.

Его взгляд словно бросал вызов, мол, попробуй возразить. Спорить было бесполезно. Я понурила голову:

– Да, сэр.

– Сколько раз я тебе говорил, что, если ты приложишь усилия, однажды из тебя выйдет толк? Но ты должна сосредоточиться на серьезных вещах. Хватит заниматься ерундой. – Он покосился на телевизор. – Неси сюда свою тетрадку с баллами.

– Да, сэр, – повторила я.

Я добрела до своей комнаты, плюхнулась на кровать и обхватила Мистера Медведя так крепко, что руки заболели. Потом открыла ящик тумбочки и вытащила тетрадку. Захотелось вышвырнуть ее в окно.

Отныне придется заниматься до того, как проснется Сэр. Выступать я могу с импровизациями в секретных местах для маленьких групп зрителей. Читать и искать новую информацию начну в библиотеке, а родителям скажу, что нам задали групповое задание. Буду оттачивать мастерство до крови, до синяков, пока не стану безупречной и бесстрашной, как Гудини. Если понадобится, перееду в Нью-Йорк. Сэр может сколько угодно мне угрожать, но я не сдамся.

Я никогда в жизни не откажусь от сцены.

Глава девятая

Натали

8 января 2020 года

– А Я НЕ ЖАЛУЮ ТЕХ, кто называет меня лгуньей. – Бросаю на Гордона убийственный взгляд, подношу ключ к сканеру и слышу, как замок открывается. – Тот, кто передает вам информацию, что-то напутал. – Сердце бешено стучит. Толкаю дверь и затаскиваю внутрь сумку, не давая ему шанса ответить.

Что я знаю обо всех этих людях, о том, на что они способны? Откуда мне знать, что их угрозы ограничатся письмами? Ощупываю синяк на запястье и представляю, как Гордон за волосы тащит меня к морю и держит мою голову под водой, пока я не потеряю сознание. Сможет ли кто-то выяснить, куда я поехала? И станет ли кто-то вообще меня искать?

Мотаю головой, прогоняя страшные картины, и осматриваюсь в домике. Комната безупречно чистая: ни пылинки. Интерьер аскетичный, как в жилище лесоруба: функциональный, но без украшательств. К дальней стене придвинута односпальная кровать. Отглаженное белое белье заправлено с идеально ровными уголками. Напротив кровати стоят простой дубовый стол и стул с жесткой спинкой. За раздвижными дверцами обнаруживается небольшой шкаф. Ни ковра на полу, ни гаджетов на тумбочке, ни картин на стенах. Только на сосновых досках древесные узоры, напоминающие пчелиный рой.

– И еще кое-что, – говорит Гордон.

Вздрагиваю и оборачиваюсь. Тот успел перешагнуть через порог и оказаться в моей комнате. Он закрывает дверь, лезет в портфель, висящий у него на плече, и достает пачку листов, прошитую скобами:

– Мне нужно, чтобы вы подписали вот это.

Пролистываю страницы договора. Там сказано, что я не имею права подавать на «Уайзвуд» в суд за травмы и моральный ущерб и обещаю не распространять «во внешнем мире» информацию о происходящем здесь. Никаких оценок и отзывов на сайтах для путешественников и вообще где бы то ни было в интернете.

«Мы не хотим раскрывать секреты фирмы и портить впечатления будущим посетителям».

Это объясняет, почему у «Уайзвуда» так мало отзывов в сети. Последние двадцать страниц сплошь покрыты отупляющим юридическим жаргоном. Поднимаю взгляд и обнаруживаю, что Гордон выжидающе смотрит на меня. Он рассчитывает, что я подпишу все здесь и сейчас. Не то чтобы я читала условия соглашения от «Эппл», прежде чем установить обновления на айфон, но в договоре «Уайзвуда» вполне могут оказаться ежевечерние жертвоприношения животных – кто их знает?

– Мне нужно внимательно все прочитать, – говорю я; он кивает, но и не думает уходить. – Без лишних глаз.

– Как скажете. – Гордон нетерпеливо постукивает ногой по полу. – Но вам придется сидеть в этой комнате, пока не подпишете. Нам нужно защищать свою интеллектуальную собственность.

Сжимаю стопку листов. Чем дольше я стою тут и читаю, тем дальше откладываю встречу с Кит. Не говоря уже о том, что я несколько часов не проверяла почту. Хотя телефон выключен, мне все равно слышится звон встревоженных уведомлений, рекой льющихся в мое отсутствие.

Наскоро пробегаюсь взглядом по страницам. Ничего дикого в глаза не бросается. Ставлю подпись над пунктирной линией и протягиваю договор Гордону.

– Оплатить проживание можете завтра перед отъездом. Ужин в шесть в столовой. – Он направляется к двери.

– Постойте, а что вы имели в виду, когда мы говорили по телефону? – Покусываю нижнюю губу. – Вы тогда сказали, что я и так уже достаточно сделала.

– Когда вы нервничаете, то постоянно кусаете губы и двигаете челюстями. По ночам вы, наверное, надеваете капы, чтобы не скрипеть зубами. – Тут же отпускаю губу, а он закладывает за спину свои медвежьи лапы. – Кит много рассказывала о вашей семье на занятиях.

Я вздрагиваю:

– Что она говорила?

– Спросите у нее сами. – С этими словами он открывает дверь и уходит.

Я прислоняюсь к ней.

– Безграничного вам дня, мисс Коллинз, – доносится с другой стороны.

Дожидаюсь, пока пульс успокоится. Через минуту до меня доходит, что я так и не спросила, в какой комнате живет Кит. Распахиваю дверь, но Гордона уже нигде не видно.

Выругавшись, осматриваюсь в комнате. Рядом со шкафом дверь в уборную, такую маленькую, что можно помыть руки в раковине, не вставая с унитаза. Вздыхаю и поднимаю взгляд, чтобы посмотреть, что стало с моими волосами в такую погоду.

На стене нет зеркала. Обыскиваю крошечную уборную. Зеркала нет нигде. Возвращаюсь в комнату и осматриваю стены своего временного дома размером не больше десяти квадратных метров. Открываю ящики, проверяю шкаф, даже заглядываю под кровать. Ни одного зеркальца.

Смирившись с отсутствием зеркала, осматриваю окна в поисках занавесок или жалюзи. Ничего из этого не обнаруживается. За окном никого не видно, но это не значит, что там никого нет, – можно спрятаться за другим домиком или за деревом. Отхожу от окна, уношу куртку в уборную и закрываю дверь. Убедившись, что установлен бесшумный режим, достаю телефон и включаю его. Скрещиваю пальцы на удачу и проверяю экран.

«Нет сети».

Издаю стон и лезу в настройки. Вайфая, разумеется, нет. Жду еще минуту – вдруг сигнал все же появится, но плашка «нет сети» не исчезает. При мысли о том, как красная цифра непрочитанных уведомлений все растет и растет, у меня все начинает чесаться. Придется найти место на острове, где можно поймать сеть. Окидываю взглядом стены в поисках розеток, чтобы зарядить телефон, и понимаю, что их нет. Стою посреди комнаты в растерянности, пока до меня не доходит, что гостям розетки не нужны, потому что им нельзя пользоваться никакими гаджетами. Будильник на прикроватной тумбочке работает от батарейки.

Вытаскиваю из спортивной сумки вещи, которых мне хватит на одну ночевку. Бюстгальтер и белье, как обычно, кладу на верхнюю полку, пижама отправляется на вторую, а джинсы и любимый бирюзовый свитер – на третью. Раньше я хранила свитера на вешалках, но потом прочитала, что от этого растягиваются плечики; теперь складываю их пополам, а потом еще втрое. Если в домике нет зеркала и розеток, то утюг искать точно бессмысленно, но я все же проверяю ради джинсов. Потерпев неизбежную неудачу, вздыхаю. Хоть убейте, не понимаю, почему большинству людей лень потратить три минуты на то, чтобы привести себя в приличный вид. Прячу телефон в пижаме и закрываю дверцу шкафа.

В ящике стола обнаруживается карта комплекса. Кладу ее в карман вместе с ключом и снова натягиваю тяжелую куртку. Выхожу на улицу, проверяю, что замок закрылся, и отправляюсь в путь. Как это ни абсурдно, я испытываю облегчение, заметив, что ползучий туман растаял. Ему на смену пришли кружащиеся хрустальные снежинки. Запрокидываю голову и смотрю, как они летят. На секунду мир кажется спокойным и безопасным. Потом на меня со свистом налетает порыв ветра, и чары развеиваются. Направляюсь к внешнему кругу домиков. Шагая по свежим сугробам, невольно вспоминаю Кит. Она ненавидит ходить по нетронутому снегу, ей не хочется нарушать его безупречную гладь. По настоянию сестры мы с ней не раз ходили в обход, лишь бы этого избежать. Интересно, как она решает эту проблему на острове. Улыбаюсь, представляя, как она каждое утро просыпается пораньше, чтобы почистить дорожки. Кит всегда умела находить в жизни какое-то волшебство.

Заглядываю в каждое окно в поисках сестры или хотя бы ее вещей. Во всех комнатах пусто и чисто, будто в отеле, который еще не открылся. Где же вещи гостей? Не может быть, что они все повернуты на порядке. Нигде не видно ни купальников, ни очков для плавания, ни карточных колод, ни потертых книжек в мягкой обложке. Ни следа Кит. Несмотря на холод, у меня потеют подмышки.

Где все? Я чувствую, что они где-то рядом. По мне скользят взгляды чьих-то блестящих глаз, но, обернувшись, никого и ничего не обнаруживаю.

Закончив с внешним кругом, перехожу ко второму. Чувствую себя каким-нибудь Ночным охотником, который заглядывает в чужие окна, это быстрее, чем стучаться в каждую дверь. Снаружи все снова притихло. Никто не бродит по острову. Задумываюсь о том, как редко случается выйти на улицу и никого не увидеть. Если прямо сейчас какое-нибудь стихийное бедствие сотрет человечество с лица земли, я даже ничего не узнаю. Пульс снова учащается.

Что, если Кит попросит поскорее увезти ее отсюда, как только мне удастся ее найти? До материка больше часа по воде. Что, если «Песочные часы» перевернутся в шторм? Понятия не имею, далеко ли отсюда до ближайшей суши, и уж тем более – как до нее добраться. Что, если этот остров сам канет под воду, целиком проглоченный Атлантикой? Что, если я так и не успею ей рассказать? Что, если кто-то меня опередит?

Останавливаюсь между домами и упираюсь руками в колени, пытаясь отдышаться. Я всегда ненавидела секреты: ненавидела иметь свои собственные, узнавать и хранить чужие. Тайна грызет меня изнутри, как червь, проедая дыру прямо в сердце. Глубоко вдыхаю. Если одна из двух сестер Коллинз и может позволить себе потерять самообладание, то точно не я. Приходится подождать, пока дыхание выровняется.

Меня охватывает странная уверенность, что за мной наблюдают, и я поднимаю голову. На тропинке в нескольких метрах от меня две женщины. У той, что постарше, доброе лицо. Вторая, средних лет, буквально излучает неуемную энергию. Они закутаны в зимнюю одежду, но обе без шапок, благодаря чему замечаю их одинаковые стрижки.

Обе обриты налысо. Кожа обтягивает их черепа, подчеркивая каждую вмятинку, выпуклость и борозду. Голову пожилой женщины покрывают пигментные пятна, но вторая выглядит хуже – у нее продолговатый череп и несимметричные уши. Обе они напоминают отражения в комнате смеха: два яйца, которые вот-вот треснут. Морщусь, глядя на их незащищенные головы, и представляю хрупкое серое вещество, скрытое под тонкой корочкой.

Старшая женщина улыбается:

– Все хорошо, милая?

Они могут знать, где найти Кит. Я подхожу к ним:

– Спасибо, порядок.

Вторая женщина рассматривает меня. Ее глаза едва не светятся. Вблизи замечаю, что у нее полные губы и острые скулы.

– Свежая кровь?

Я не успеваю ответить – встревает старшая:

– Она имела в виду, что мы вас тут раньше не видели? Я Рут? – Она наклоняет голову и произносит все фразы с вопросительной интонацией. – Я веду у всех гостей вводный курс и пока не видела вас на занятиях? Вы, случайно, не Хлоя или Шерил?

Качаю головой:

– Я здесь ненадолго, приехала кое-кого навестить.

Рут растерянно моргает:

– Навестить?

Вторая женщина дергается:

– В «Уайзвуде» никого не навещают.

– Как вы сюда попали?