Через несколько минут секундомер запищал и завибрировал. Сэр посмотрел на экран, потом на мою голову и нажал на «стоп».

– Разрази меня гром, милая. Видишь, что бывает, когда ты всерьез задаешься целью?

Я улыбнулась. Он не спеша подошел ко мне. Когда блюдо исчезло с макушки, голова показалась такой легкой, будто вот-вот улетит. Я задержала дыхание, пока Сэр разматывал веревку. Но если я и завязала ее не совсем так, как раньше, он ничего не заметил.

– Как приятно-то, наверное! – Он отложил веревку на обеденный стол.

Я потерла покрасневшую кожу на запястьях.

– Завтра после школы зайдем в магазин для фокусников. – Он взял блюдо и снова принялся вращать его на пальце. – Что ты, кстати, оттуда хотела?

– Наручники. – Я неотрывно следила за тарелкой.

Он кивнул. Блюдо замедлилось, покачиваясь у него на пальце. Отец вздохнул, будто от скуки, и без предупреждения опустил руку. Мамино блюдо упало на пол так быстро, что я не успела даже шевельнуться. И разлетелось на сотню осколков.

У меня подкосились ноги. Голова вжалась в плечи. Я подняла несколько кусков, словно они могли склеиться обратно. Подумала о маме, которая ушла наверх. Она наверняка слышала грохот и теперь плачет, спрашивает Бога, почему ей не досталась более добрая семья, более сильная дочь. Я вонзила ногти в ладони, чтобы сдержать слезы. Сейчас мне никак нельзя было терять баллы. Я закрыла глаза и велела себе ускользнуть, как великий Гудини.

Убедившись, что не заплачу, я перевела взгляд с пола на отца. Тот наблюдал за мной с любопытством, будто за научным экспериментом.

– Зачем? – выдавила я. Неужели он понял, что я схитрила?

– Не волнуйся, милая. Уговор есть уговор. Завтра все равно сходим в магазин.

Я растерянно кивнула и начала сгребать осколки в кучу.

– Оставь. Пятнадцать баллов ты уже заслужила. Иди спать.

– Но… – Я жестом обвела окружающий меня беспорядок.

Отец подмигнул:

– Утром она сама все уберет.

Глава седьмая

Натали

8 января 2020 года

МЫ МОЛЧА СТОИМ и ждем, но из леса за стеной больше не доносится никаких звуков. Гордон с Сандерсоном переглядываются.

– Это что за чертовщина? – Шерил покрепче сжимает чемодан.

Хлоя оглядывается назад, туда, откуда мы пришли, как будто подумывает сбежать обратно.

Осматриваю живую изгородь: плотно переплетенные листья неестественного зеленого цвета. Протягиваю руку и ощупываю их. Искусственные. Взгляд скользит на два с половиной метра вверх, туда, где заканчивается стена. Наверху торчат маленькие металлические шипы.

– Это от птиц, – произносит Гордон мне на ухо. Я вздрагиваю, а потом представляю на каждом шипе по птичке: воробьи, камышевки, желтогорлые певуны, застрявшие в этом царстве прогресса. Убираю руку от листьев.

Сандерсон снова направляется вперед по узкой тропинке между домом и стеной. Заметив, что за ним никто не идет, что мы так и стоим на месте, бледные от испуга, он останавливается:

– Не волнуйтесь. Скорее всего, это просто занятия идут.

– Скорее всего? – уточняю я.

– В лесу? – спрашивает Хлоя.

Голос Шерил дрожит:

– Ощущение такое, будто кого-то пытают.

Сандерсон шутливо вскидывает руки, словно капитулирует перед противником:

– Ну, мы ведь вам и не обещали, что все будет по-обычному.

– Разве вы не поэтому к нам записались? – добавляет Гордон.

«Приезжайте за самосовершенствованием, бонусом получите ожившие кошмары».

Сандерсон продолжает идти. Мы все, помедлив, следуем за ним.

– Вы не слышали об экспозиционной терапии? В «Уайзвуде» все построено вокруг победы над страхом. Чтобы победить страх, нужно стать уязвимым. Иногда, чтобы поставить себя в уязвимое положение, мы танцуем дурацкие танцы, иногда – кричим во все горло. Я делал и то и другое. Не поверите, каким свободным себя чувствуешь после этого.

Представляю, как Кит уходит в темную чащу и кричит до хрипоты, пока не надорвет горло. У меня снова едва не подкашиваются ноги. Неизменный узел внутри затягивается еще туже, но Шерил и Хлоя приободряются. Они уже не разделяют мою тревогу. Им предложили долгожданное разумное объяснение: все странности служат определенной цели. Эксцентричность как способ лечения.

Когда мы подходим к заднему фасаду большого дома, я окидываю взглядом территорию. Все засыпано снегом. Свинцовые облака затянули небо, так ярко голубевшее утром. Без теплых солнечных лучей холод буквально обжигает. Снова наползает плотный туман, будто пришедший вслед за нами из Рокленда. Ветер воет. У меня стучат зубы. На снегу разбросаны следы, но никаких других людей вокруг не видно. Впрочем, я все же чувствую их присутствие, чувствую скользящие по мне взгляды.

Остров большой, размером не меньше четырех или даже пяти футбольных полей, насколько я могу судить. Перед нами возвышается столб с бежевыми стрелочками. Одна указывает налево («СТОЛОВАЯ»), на длинное темно-зеленое здание, присоединенное к большому дому. Другие повернуты направо. Первая указывает на «ЗАЛ ДЛЯ ЗАНЯТИЙ» в модульном домике. Вторая – «ГОСТЕВЫЕ ДОМИКИ» – направлена на дома, стоящие кольцом в несколько рядов. Я медленно поворачиваюсь вокруг своей оси. Со всех сторон высится стена высотой в два с половиной метра, но и она кажется маленькой в сравнении с нависающими над ней деревьями. Все это вместе полностью заслоняет океан. Отсюда даже волн не слышно, ведь вой ветра заглушает остальные звуки. Я покусываю ноготь на большом пальце.

Гордон поворачивается к Сандерсону:

– Пожалуйста, отведи миссис Дуглас и мисс Салливан в столовую пообедать, а потом отнеси их багаж в номера сорок два и сорок три. После обеда проведешь им обычную экскурсию по острову и покажешь, где их домики. – Он слегка кивает двум женщинам. – Приятного отдыха.

Потом поворачивается ко мне:

– А с вами я сам разберусь.

Сандерсон, спеша скрыться от внимательных глаз Гордона, послушно ведет Шерил с Хлоей в столовую. Он придерживает для них дверь, и все трое исчезают внутри.

Как только они уходят, Гордон переключает все внимание на меня. Он пугающе безмолвный, как и все это место. Где остальные гости? Я подумываю о том, чтобы сорваться с места и побежать к веренице домов, заглядывая в каждый, пока не найду сестру. Гордон, может, и крепкий малый, но меня уж точно не обгонит.

Двери столовой снова распахиваются. Наружу высыпают люди: молодежь лет двадцати с небольшим, удивительно бодрые старички и посередине толпа всех остальных возрастов. Невольно расслабляюсь от облегчения. Наверное, обед только что закончился. Вглядываюсь в лица, высматривая Кит. Обитатели «Уайзвуда» одеты в джинсы, дутые куртки и закутаны в шарфы для защиты от холода. Некоторые несут с собой стопки книг; у других в руках инструменты для уборки. Все выглядят расслабленными, но их движения осмысленные и целенаправленные. Две молодые женщины идут, запрокинув головы и высунув языки, хихикая и пытаясь поймать ртом снежинки. Все выглядят… как нормальные люди.

Даже счастливее, чем нормальные люди, если честно. У большинства нет мешков под глазами. Кожа сияет. Проходя мимо нас, они широко улыбаются. Никто не расхаживает в белых балахонах и не пьет кровь. Может, Кит прекратила общение со мной вовсе не из-за «Уайзвуда». Может, она даже не задумывалась, когда решила остаться здесь. Может, ей просто надоела сестра-всезнайка, критикующая каждый ее шаг.

Мы с Кит часто ссорились (из-за карандашей, велосипедов, мальчиков; из-за того, что она не хотела откладывать деньги на пенсию), но больше всего мы ругались из-за мамы. Кит ходила вокруг мамы на цыпочках. Позволяла ей лежать в спальне целыми днями, в то время как я вытаскивала ее из кровати и заталкивала в душ. Кит была маминой любимицей, потому что она никогда не давила, мирилась с ее слабостью, будто с еще одним членом семьи. Сестра нежничала с мамой, а мама – с ней. Они поглаживали друг друга по спине и договаривали друг за друга фразы. По вторникам мама и Кит обязательно собирали пазлы. Они прекрасно знали, как я ненавижу пазлы. Эти двое были словно одним сознанием, разделенным на два тела. Я пыталась добиться маминой любви достижениями: била рекорды по чтению школьной программы, подрабатывала спасателем в местном бассейне. А она лишь похлопывала меня по плечу и продолжала собирать пазлы.

В шесть лет у меня выпал первый зуб, и я старательно спрятала его под подушку. Зубная фея так и не пришла. Через несколько лет, когда первый зуб выпал у Кит, я уже знала, кто такая зубная фея – точнее, кто должен играть ее роль. Мне невыносимо было видеть на лице Кит разочарование, которое я сама однажды пережила. Поскольку денег у меня не было, я положила спящей сестре под голову свою любимую игрушку (плюшевого слоника, которого Кит давно мечтала заполучить) и спрятала в карман ее крошечный резец. Я как могла брала на себя то, с чем не справлялась мама: перед школой бросала в тостер замороженные вафли, проверяла, сделала ли сестра домашнее задание, умылась ли она перед сном. Может, поэтому Кит и прощала мамины слабости; у нее все-таки было детство.

Три года назад, когда у мамы обнаружили рак легких, мы с Кит начали еще чаще ругаться. Через год после похорон Кит объявила, что едет в «Уайзвуд». Знаю, ей было неприятно видеть, как я реагирую на мамины болезни. Она не знает и половины всей правды. Уже два года этот вирус пожирает меня изнутри.

Вышедшая из столовой группа рассеивается. С виду они, может, и безобидные, но кто-то из них прислал мне письмо с угрозами. Собравшись с мыслями, поворачиваюсь к Гордону:

– Не знаете, где сейчас Кит?

Он качает головой. Скрещиваю руки на груди. Его немногословность меня утомила.

– Как зовут вашего начальника?

Он усмехается:

– Моего начальника?

– Перед кем вы отчитываетесь?

– Мы все отчитываемся перед Гуру, – передразнивает он.

– Если вы отказываетесь мне помогать, тогда я хочу поговорить с ним.

Его голос источает снисходительность.

– Вы ничего не знаете об этом месте.

– Так просветите меня, – огрызаюсь я.

– Видно, что вы привыкли получать желаемое, но здесь не горячая линия для рассерженных клиентов, где вы можете раз за разом требовать менеджера покрупнее, пока не добьетесь своего. Здесь мы все равны. Я прожил в «Уайзвуде» дольше всех, но по-прежнему хожу на занятия, как и остальные.

Пытаюсь перебить его, но его голос заглушает мой:

– Гуру не станет тратить время на таких, как вы, да и все остальные тоже – у нас есть дела поважнее. Кит работает по всему острову. Поскольку маячок она не носит, понятия не имею, где она сейчас. Дабы не продлевать ваш визит дольше необходимого, отправлю ее к вам в номер, как только увижу. – Он указывает на жилые домики. – Прошу.

Спорить с Гордоном – только зря тратить время. Он явно не желает помогать. Лучше уж сама обойду территорию. Если Кит здесь работает, я непременно ее встречу.

– Куда мы идем?

Он указывает на спортивную сумку, висящую у меня на плече:

– Подумал, вам не помешает сбросить багаж.

Мы пробираемся между гостевых домиков, расположенных по периметру в виде четырех концентрических кругов. Это простые, но крепкие здания с окнами в трех из четырех стен. Учитывая близость домов друг к другу, тут, наверное, легко подглядывать за соседями. Если там нет штор, которых не видно снаружи, кто-нибудь может наблюдать за тобой, пока ты спишь.

– Осторожнее здесь, – говорит Гордон, когда мы проходим мимо большой ямы в центре всех кругов.

Должно быть, это бассейн. После такого снегопада легко не заметить его, если не смотреть под ноги, и упасть в бетонную дыру. Или тебя могут туда столкнуть.

– Мне нужно две вещи – потом я вас отпущу. – Гордон хрустит костяшками пальцев. – Во-первых, ваш телефон.

Закусываю щеку изнутри:

– Я его не брала.

Он внимательно наблюдает за мной:

– И где же он в таком случае?

– Оставила дома.