– А-а-а-а! Вот натравлю я муниципалитет на этого Хуеморгена, закроют его лавочку – сразу спокойнее на районе станет… Тебе полтора квартала вперед и смотри синюю вывеску на той стороне улицы. – Голос, кажется, стал капельку менее злым.

– Спасибо, добрый человек! – откликнулся я. – От всей души. Выручил!

– Не, ну вежливых уруков я еще не видел! Марта, слышь, че? Мне черный урук спасибо сказал! – Удивление было неподдельным, искренним.

– Так то ненастояшшый урук, дурень! Спать иди, чтоб я тебя не видела! И окно закрой – дует!

– Жара страшная, Марта! Душно! Никак нельзя закрыть, задохнемся насмерть!

Это ж надо: даже в параллельном мире все люди делятся на тех, кому дует, и других – кому душно!

Полтора квартала я прошел быстро, минуты за три, замедлив шаг только для того, чтобы косо глянуть на смешанную компанию, оккупировавшую крыльцо какого-то то ли бара, то ли клуба. «Nadym» – мерцали красные буквы над входом. Надим? Надум? Надым! Ночной клуб с названием «Надым» – это сильно!

Рожи на крыльце синхронно повернулись в мою сторону. Тут определенно большая часть была самыми обычными людьми, просто изрядно поддавшими. Орки-снага тоже имелись – парочка лысых зеленокожих выглядела куда приличнее давешних налетчиков. По крайней мере, на них была чистая одежда: всё те же джинсы, майки-алкашки, кожаные жилетки с карманами… Широкоплечий коренастый бородач с маленькими блестящими глазками – явный вожак компании – прогудел голосом гулким, как из бочки:

– Эй! У тебя штаны порвались, мужик! – и хохотнул, поглядывая на товарищей.

– Беда! – откликнулся я и пошел дальше.

– Это из ваших? – услышал я за своей спиной голос бородача.

– Не-ять! – откликнулся скрипучий тенор. – Это-нах даже-ять не урук-ять. Полу-нахрен-кровка. Выродок-х.

Нестерпимо захотелось вернуться и разбить морду невесть что о себе возомнившему снаге, но жрать хотелось сильнее – и потому я устремился к одиноко сиявшей впереди синей вывеске «EDA I NAPITKI». Сланцы прошлепали по ступеням, половина плитки на которых давно потрескалась и отвалилась. Рука потянула за ручку двери.

«Тилинь!» – звякнула под притолокой бесячая висюлька из металлических трубочек.

Тут было немноголюдно: над ближайшим столиком склонились двое работяг в оранжевых комбинезонах – они, обжигаясь, пили какую-то бурду из пластиковых стаканчиков и тыкали вилками в нарубленный крупными кусками салат и ярко-розовые сосиски в тарелках. Какой-то худой грустный тип с модной прической заливал в себя пиво, проводя время в компании целой батареи поллитровых стеклянных бутылок с хмельным напитком. Из закуски у него имелась пачка чипсов. Еда! Еда, чтоб ее!

Стараясь не задеть и не опрокинуть ничего из хлипкой пластиковой мебели и не споткнуться о ноги тощего любителя пива, я проследовал к стойке-прилавку, за которым хозяйничал невысокий бородатый крепыш с маленькими хитрыми глазками. В его светлой бороде были заплетены косички, волосы – подстрижены под полубокс.

– Доброй ночи, – сказал я и ляпнул на стол все имеющиеся в моем распоряжении деньги. – Мне бы попить-поесть…

– Хуеморген! – рявкнул самый настоящий гном.

– А? – удивился я.

– Доброе утро! Goeie morgen – так говорят у меня на родине, на Магнитке. Сейчас пять утра, какая ночь? Светает скоро! – Похоже, он был нормальным мужиком, просто манера говорить была такая – рявкающая.

– А! Так что насчет пожрать?

– Так пожалста! – Он сгреб все мои монеты в ладонь и предложил: – Сосиски, кофе, хлеб, салат и мармеладка. Сгодится? И покушаешь, и десерт. Сосисок три?

– Давай пять сосисок и без мармеладки? – почесал голову я.

Гном – тот самый Хуеморген, о котором говорил сердитый мужик на улице, – смерил меня взглядом снизу вверх и понимающе кивнул:

– Ну да, какие уж тебе мармеладки… Садись, я принесу. Всё равно клиентов почти нет! Хреновая ночь для того, чтобы сделать кассу…

Я огляделся, нашел место в самом углу и уселся, прислонившись спиной к прохладной стене. Колени мои упирались в столешницу, пластиковый стул жалобно поскрипывал под немалым весом. Сколько там Кузя килограммов называл для характеристики учителя? Сто пятьдесят? Ну, во мне столько вряд ли будет, все же выродок-полукровка в качестве реципиента достался мне, судя по всему, юный… Да и в целом – до настоящего черного урука все-таки недотягиваю. Но сто двадцать – сто тридцать кило тугого мяса, широких костей и голодных потрохов – это запросто. Рост… Около двух метров? Скорее всего – да.

На самом деле неплохой стартовый набор для попаданца! А вот зашвырнула бы меня шаровая молния в гоблина Кузю или в такого Хуеморгена… Нет, ну в Хуеморгена еще куда ни шло: видно сразу, мужик он зажиточный, вон – закусочная у него. Пусть обшарпанная, но всё-таки какой-никакой бизнес… И кулаки – огромные, тяжелые!

– Хуеморгеном меня местные лоботрясы прозвали. – Гном вышел из-за прилавка с полным подносом еды, прошествовал через зал и водрузил гору снеди передо мной. – Так-то меня Фридрих зовут. Фриц Дюрхденвальд. А тебя, стало быть…

– Бабай.

– Ну и имечко… Но оно и понятно – рожа-то соответствующая. Я смотрю, у вас тоже – дисциплинка. У нас подмастерье перед мастером кто? Сопля паршивая! Помалкивай да делай, что говорят… Что, доконали-таки Резчика старые враги?

– Доконали… – вздохнул я и втянул ноздрями сосисочный аромат.

Пять сосисок громоздились на огромной горе салата из огурцов, помидоров и белокочанной капусты. Всё это было обильно полито каким-то растительным маслом и посыпано специями. Рядом на подносе лежала чуть ли не половина буханки черного хлеба. Имелся и стаканчик с растворимым кофе, и пластиковые столовые приборы: ложка и вилка.

Желудок издал вопль умирающего кита, так что я скоренько ухватил ложку в одну руку, вилку – в другую, и набросился на еду.

– Не принюхивайся, не принюхивайся. Сосиски съедобные, для пищеварения полезные, по нашей, гномской технологии сделаны, из альтернативного протеина. Мясо нормальное в Сан-Себастьяне в дефиците, так для нас, для подземников-то, это привычное дело. Альтернативный протеин – он как находка! А чтоб вкуснее – так на то приправа есть, глутамат натрия опять же… – трепался Фриц Хуеморген-Дюр-хрен-пойми-что. – Так что, скопытился Резчик? И что дальше делать будешь? К родне тебе как бы с такой рожей дорожка заказана. Что урук-хай, что с материной стороны родственнички – рады тебе не будут! Сан-Себастьян – самое место для тебя, вот что я скажу…

– Денег нет. – Я хрустнул последним ломтем огурчика и принялся вымакивать хлебом салатную жижу. – Перспективы неясны. Будущее туманно. Учитель помер – инструкций не оставил. На что жить, как жить? Есть комнатенка у гоблина Кузи, в ней – кое-что из вещей. И всё!

– «Перспективы»? «Инструкции»? Что это за словечки такие, м? Ты точно урук-хай, а не педик эльфийский? – встопорщил бороду Хуеморген.

– Папаша, я щас дам тебе в рожу и не посмотрю на то, что ты меня тут кормил-поил! – набычился я.

– Ладно, ладно… Просто урук-хай обычно не усложняет. Это вообще не в урук-хайской природе – усложнять… И что ж мне с тобой делать-то? Такое вот совпадение – ко мне как раз фура должна прийти, с продуктами. Ну там, протеин, огурчики-помидорчики, пивко… И тут ты – такой большой и подходящий. Разгрузить поможешь? Одному мне тяжко придется. Поясница побаливает. Надо на рентген сходить, может – грыжа?

У гномов бывает грыжа? Тут тоже жил-поживал Вильгельм Рентген? И вообще – он что, работу мне предлагает?

– Оплата сдельная, – быстро сообразил я, прикинув стоимость ужина. – Пятьдесят денег за фуру.

– Ого! – сказал он. – Сорок денег – и мармеладку! Прямо сейчас!

Я понюхал отвратительный кофе «три в одном», прислушался к ощущениям в желудке и кивнул:

– Ну, три мармеладки так три мармеладки. Неси сюда! – мы пожали руки, скрепляя сделку, а потом я спохватился: – А фура-то большая?

– Поздно! – Хуеморген хитро прищурился. – Поздно, друг мой Бабай! Это надо было раньше спрашивать!

Глава 4. Тяжкий груз

Я поставил поверх пластикового ящика с консервами еще один и приподнял, примериваясь к весу: нормально! Ящики были невысокими, в такой помещался как раз один ряд жестяных банок. Можно было брать еще! Потянул со штабеля третий, водрузил – и краем глаза увидел, что Хуеморген тоже строит такую же башенку из ящиков.

Ну да, дядька он явно мощный, вон какие жилы на руках, и плечи – широченные! Но как же грыжа? Я поставил четвертый ящик и снова глянул на гнома: он аж весь покраснел, но нам, мужикам, только дай возможность размерами башни помериться! С выражением досады и великой злобы на лице Фриц тоже взялся за новую упаковку консервов. Ну-ну! Я мертвого Резчика на плечах таскал, что мне какие-то пять ящиков!

– Ой, Бабай, иди нахрен! – Хуеморген снял один этаж со своей башни, уменьшая вес, и, крякнув, потащил ящики в ярко выделяющийся в утренних сумерках хорошо освещенный дверной проем, ворча на ходу: – Дурак я, что ли – с уруком силой мериться? Вот как бы ты с кайлом в забое пару дней постоял или над одним сраным браслетиком восемь часов скукоёжившись у верстака корячился… Вот то бы я посмотрел! Да и вообще – размер бицепса не главное, главное – уметь им правильно пользоваться!

– Да-а-а-а, да-а-а, – проговорил, обгоняя его, я. – Все так говорят. У кого бицепс маленький.

– Клыкастый засранец, – беззлобно фыркнул гном. – Ты таскай, таскай, дубина стоеросовая. Для того тебя и нанял!

Вообще-то нанял он меня разгрузить фуру, а приехала «сцепка», то есть по факту – две фуры! Фриц меня здорово нагрел, это было понятно. И я был готов поклясться – большая часть груза, который мы перетаскивали в необъятный подвал полуразрушенного дома, где и располагалась закусочная Хуеморгена, ничего общего с едой и напитками не имела. Там были какие-то железяки, это точно. Некоторая тара весьма определенно напоминала оружейные ящики – я их навидался в свое время и натаскался – тоже. Но других, альтернативных вариантов заработка на хлеб насущный пока не предвиделось, так что я таскал и не обижался на его ворчание и обзывательства. Стоило признать: встреча с Хуеморгеном сама по себе была большой удачей.

– Слушай, Фриц, – мы остановились перед бортом фуры, чтобы перевести дух, – мне бы инструментов у тебя одолжить. Ну, там: молоток, гвозди, может, какой-то топор, пилу с плоскогубцами, я не знаю… В комнате разгром ужасный, надо хоть окна заколотить!

– А есть чем?

– Во дворе гостиницы полно всякой дряни. Гоблины натаскали…

– Натаскали… Кузя весь вторчермет держит и вообще – сортировку отходов. Там такие бабки крутятся – обалдеешь! Ты думаешь, почему Щербатый на него зубы точит? Стал бы он с крупнейшим гоблинским кланом Сан-Себастьяна бодаться ради дохода с дюжины завшивевших номеров сраной ночлежки! Гоблины – они даром что мелкие, зато повсюду. Из каждого мусорного контейнера их длинные уши торчат… Санитары каменных джунглей, чтоб их! Крысы сан-себастьянского сервитута! Падальщики нового порто-франко!

Ого, как всё круто! Я мотал на несуществующий ус его болтовню: про кланы, сервитут этот, порто-франко и прочие расклады.

– Так что ты сто раз подумай. – Гном вздохнул, ухватил очередную башню из ящиков и предложил: – Может, другое жилье поищи. А с работкой я тебе помогу на первое время. Тут вон какое поле для деятельности!

Что он имел в виду: окружающие развалины с едва видимыми следами приложения рук, фуры с таинственным грузом, свою закусочную или еще какие возможности – оставалось тайной.

– Давно спросить хотел, – когда мы закончили, подступился к Хуеморгену я. – Но не у кого было. Вот это всё, весь этот бардак – это почему?

Гном с немецким именем Фриц, который возюкал пальцем по ладони, отсчитывая деньги на мою первую зарплату, удивленно поднял бровь: