– Я не пытаюсь сделать тебе непристойное предложение и влезать в твой брак. Хотя муж у тебя так себе, если делать выводы о всей ситуации в целом. Ты ни разу не попыталась набрать ему за последние пару часов, и обратилась к Фокину. Поэтому предлагаю обменяться номерами, чтобы в случае чего тебе было кому позвонить, – все так же предельно честно отвечает Демин, при этом попадая в самую суть. Потому что у меня не только муж не очень, но и брак так себе.

Принимаю положительное решение на эмоциях. Чтобы не передумать, сама беру телефон Миши. Дрожащими руками набираю свой номер и пускаю дозвон. Плевать. Подумаю обо всем этом завтра.

– Спасибо тебе большое за сегодня, – благодарю со всей искренностью, что имеется в запасе.

– Лер, я твои «спасибо» могу уже в банку собрать и на полку поставить. Заканчивай ты с этим, – довольно мягко отвечает Демин, никак не комментируя мой фортель с его телефоном.

– Ладно, это было последнее на сегодня, можешь закрывать банку с благодарностью от моего имени, – говорю я шутливо, немного сглаживая напряжение, витающее в воздухе.

– Подожди тут, помогу тебе зайти в подъезд, – бросает он, выходя из машины. Обходит ее и открывает дверь с моей стороны. Привычным за этот вечер движением Демин подхватывает меня на руки, вытаскивая из салона.

– Если ты не перестанешь носить меня на руках, есть вероятность, что я разучусь ходить, – с недовольством опять начинаю отчитывать его.

– Не волнуйся, чтобы мышцы атрофировались, тебе понадобится не меньше двух месяцев, – со знанием дела сообщает Миша и снова улыбается, одаривая меня мурашками второй раз за сегодня. Он вообще стал каким-то другим, после того как мы поговорили в машине. Менее зажатым и не таким серьезным.

– Прекрасно. Я рада, что у меня еще есть шанс остаться на своих двоих.

– Уже через пару дней сможешь слегка опираться на ногу, но не переусердствуй. Лучше первые четыре дня дать мышцам отдохнуть и восстановиться.

– Постараюсь выполнить ваши рекомендации, доктор, – иронично подкалываю профессиональный тон Демина.

Подойдя к подъезду, он наконец-то ставит меня на ноги, придерживая за локоть. Свободной рукой достаю ключи и открываю дверь. Дальше двигаюсь с особым усердием. Мне в прямом смысле слова приходится на одной ноге прыгать до лифта. Миша вновь пытается взять меня на руки, но я пресекаю эту попытку. Пора бы уже начинать справляться самой, ну или используя хоккеиста для опоры еще пару минут. Так что путь до лифта занимает больше пяти минут, но, несмотря на недовольный взгляд, Демин молчит.

Нажимаю кнопку лифта, на мгновение пугаюсь, что его так и не успели починить с момента моего ухода. Когда металлические створки открываются, я выдыхаю. Страшно представить, каким могло быть мое восхождение на пятнадцатый этаж с такой травмой. Хотя, уже немного зная Мишу, я думаю, туда он бы опять понес меня на руках.

– Ты дальше справишься или мне подняться? – уточняет он, когда помогает зайти в кабинку.

– Уж один метр до квартиры я как-нибудь доскачу.

– Ладно, но я на всякий случай подожду пару минут тут, в случае чего наберешь мой номер, – не унимается Демин со своей гигантской заботой.

– Миш, езжай домой, ничего со мной не случится. Ты устал после игры, а вам завтра лететь, – с мягкой улыбкой смотрю на Демина и наконец-то отпускаю его руку, за которую держусь.

– Хорошо, ты все запомнила насчет обезболивающих?

– Да запомнила я! Иди уже, – еще мгновение Демин смотрит так, словно пытается объять меня одним взглядом. В итоге он кивает и выходит из лифта.

– Пока.

– Пока, – говорю я, нажимая номер своего этажа.

Когда створки закрываются, измученно откидываю голову назад и упираюсь ею в зеркало. Расставание с Мишей оказывается еще тем испытанием. По ощущениям, я словно обрезала какую-то невидимую ниточку, образовавшуюся за вечер. Уверена, он все равно простоит эти две минуты и только потом поедет домой. Демин до самого конца останется таким же упертым, каким показался изначально. И я совру, если скажу, что мне не нравится эта безусловная забота с его стороны. В памяти так некстати всплывает Мишина улыбка. Та самая – первая. Бабочки внутри затихают из-за накатившей грусти.

Почему в моей жизни все не может быть проще?

Глава пятая

Рита Дакота – Цунами

Лера

Домой я захожу с большим трудом. Оказывается, не так уж и просто прыгать, когда вместо твердой руки хоккеиста цепляешься за шершавую подъездную стену. Порог квартиры напоминает настоящую полосу с препятствием, удивительно, как я не падаю, поскользнувшись на придверном коврике.

– Мамочка плишла, – громко кричит Камилла, выбегая в коридор. Искренняя улыбка, которую дарит мне дочка, действует словно успокоительное. Все проблемы перестают казаться такими уж страшными, когда рядом с тобой это кареглазое маленькое чудо.

– Привет, зайка, – держась за дверной косяк, я обнимаю Камиллу и, наклонившись, целую в темную макушку.

– Я так скучала, мамочка. Тебя долго не было, – недовольно морщит она свой носик, смотря грустными глазами. Вот именно по этой причине я крайне редко оставляю ее с папой. Камилла очень привязана ко мне, и каждый раз стоит вернуться, она не отходит от меня несколько часов. Понимаю, что нужно учить ребенка существовать не только в обществе мамы, но пока нам это не очень удается.

– Прости, малыш, но мама подвернула ножку, и ей пришлось задержаться, чтобы показаться врачу, – говорю я, отпрыгивая в сторону стоящего рядом пуфика, и аккуратно сажусь.

– Где? Покажи? – тут же реагирует дочь, но, заметив повязку, садится на пол и начинает разглядывать мою ногу.

– Ками, не сиди на полу, он холодный! – восклицаю я, припоминая плохо работающее отопление в квартире. Но дочь, естественно, игнорирует замечание. Она наклоняется ниже и легонько целует пострадавшую ногу.

У нас с детства повелось: если где-то болит, надо обязательно оставить лечебный поцелуй. Поэтому с чувством выполненного долга Камилла подскакивает и с улыбкой смотрит на меня, уверенная в волшебном выздоровлении.

Ох, детка, если бы все было так просто.

– Мамочка тепель здолова, – с восторгом констатирует дочь.

– Спасибо, малыш, мне намного легче, но, к сожалению, маме понадобится немного времени, чтобы нога перестала болеть, – пытаюсь объяснить ребенку, почему лечебный поцелуй не сработал мгновенно.

– А если я много-много лаз поцелую, то плойдет? – не унимается Камилла, напоминая еще одного человека, который так же не сдается, когда дело касается моего здоровья. Зря Демин переживал, что обо мне некому позаботиться. Целых шестнадцать килограммов имеются, правда, пока не особо опытных, но мы наверстаем.

Когда я все же убеждаю дочь, что мою болячку не так легко вылечить, она вызывается помочь мне снять пальто, а следом и ботинок. Все это Камилла скидывает одной кучей внутри шкафа с верхней одеждой, но за старания я все равно ее благодарю.

Прыгая на одной ноге, я наконец-то добираюсь до гостиной, где за компьютерным столом восседает Костя. Он даже не смотрит в мою сторону, продолжая громко щелкать мышкой и стучать по клавиатуре. У нас, знаете ли, в доме принято разговаривать только между ка́тками^[1], чтобы не отвлекаться от игры. Плюсом уверена, он сидит сейчас обиженный на весь мир, особенно на меня, за то, что опоздала и оставила с ребенком сверх оговоренного времени.

– Мамочка, я кушать хочу, – произносит Камилла позади.

– А что ты кушала, пока мамы не было? – спрашиваю настороженно.

– Банан, яблоко и конфету, – честно отвечает Камилла, махнув в сторону своего столика, где лежат остатки ее ужина.

– Костя, почему ты не покормил Камиллу? – напрочь игнорируя его игру, я обращаюсь к мужу, но в ответ получаю привычное молчание. Он либо не слышит, либо демонстративно продолжает делать вид, что меня здесь нет.

– Да можешь ты хоть раз оторваться от долбаного компьютера и ответить на вопрос?! – кричу я, стремительно выходя из себя.

– Что тебе от меня надо? – недовольно произносит Костя, все-таки отпуская мышку, и поворачивает голову в мою сторону.

– Почему ты не накормил дочь?

– Потому что она не просила, – с легкостью отвечает горе-папаша, будто это может сойти за достойное оправдание.

– Камилла не обязана тебя просить, ты должен сам контролировать такую простую вещь, как прием пищи! – продолжаю ругаться, потому что это повторяется каждый раз, стоит мне оставить их один на один.

– Она не маленькая, если хочет есть, пусть скажет об этом. Что сложного?

– Ты же взрослый человек, понимаешь, что она не станет сама просить суп, если может самостоятельно добыть себе сладкое.

– Ну раз не просила, значит, не хотела. Если тебе что-то не нравится, занимайся этим сама, а не шатайся где попало до позднего вечера, – не упускает возможности уколоть меня за опоздание.

– Если ты не заметил, я подвернула ногу и мне нужно было показаться врачу, прежде чем приехать домой, – машу в сторону повязки, которую отлично видно с высоты его кресла.

– И? Это что-то меняет?

– Да, и правда, как я могла подумать, что муж начнет переживать из-за моей травмы. Судя по всему, мне надо было скакать сюда на одной ноге, чтобы разобраться со всем самой! – продолжаю распаляться все больше. Этот конфликт был неизбежен с самого начала, так смысл откладывать?

– Ты сама поперлась на этот сраный хоккей, а теперь жалуешься, что навернулась? Осталась бы дома, ничего бы не произошло.

– Костя, я не могу сидеть дома постоянно, мне тоже иногда нужно проветриться и отдохнуть.

– От чего? Сидишь дома целыми днями. Ты и так отдыхаешь постоянно, а я, между прочим, весь день потратил на ребенка, вместо того чтобы отдохнуть перед сменой, – заводит свою любимую шарманку. Хотя он прекрасно осведомлен о причинах моей временной безработности. Камилла слишком много болеет и часто остается дома. Последний мой работодатель после трех больничных за два месяца попросил написать заявление по собственному. Никому не выгодно держать место за человеком, который постоянно отсутствует даже по уважительной причине.

– Я тебе уже тысячу раз предлагала, давай поменяемся местами. Сиди дома с ребенком, а я выйду на работу. Раз уж, по-твоему, так легко содержать быт и отдыхать сутками напролет.

– Ага, разбежался. Мужик в семье должен зарабатывать деньги, а борщи варить – это твоя обязанность, – вновь отмахивается от моего предложения. Причем, когда я тоже приносила доход в дом, мне все равно никто не помогал. Та же уборка, стирка, готовка, к которым добавлялась еще и работа. Попробуй уместить все это в одни сутки.

– Тогда прекрати каждый раз тыкать мне тем, что я сижу дома.

– Заметно, как ты сидишь дома.

– Господи, впервые за пару месяцев я попросила тебя посидеть с ребенком, а ты вывернул все так, словно делаешь это постоянно.

– Какая разница, сколько раз? У меня сегодня выходной, но тебя дома не было, так что не вижу смысла в твоей истерике. – Он заканчивает разговор, отворачиваясь обратно к компьютеру и продолжая игру.

На глаза наворачиваются предательские слезы. Как же я устала от этого вечного нытья с его стороны, что он делает для нас все, а мы, такие неблагодарные, не ценим стараний.

Первые пару лет с момента выхода в декрет то, что Костя не сидит с Камиллой, казалось какой-то мелочью. Он всегда много работал – с раннего утра до позднего вечера. Да и с маленьким ребенком справиться нелегко. Поэтому я добровольно заточила себя дома, выбираясь на встречи с подругами вместе с дочкой. Позже стало сложнее, потому что декретные платить перестали, а жить надо. Попыталась выйти на работу, когда дочери исполнилось три, но надолго там не задержалась. Ей очень трудно далась адаптация в саду. Через каждые три дня Камилла расстраивала соплями до подбородка.