– Что за банковская система мира Сомнус? Нет такого предмета.

– Что не меняет дела.

Фаустино перестал улыбаться, почувствовав ее враждебный настрой. А еще он явно растерялся – не привык получать отказы с такой безупречной внешностью.

– Думаю, мы закончили, – улыбнулась Эль, наслаждаясь его замешательством.

– А я так не думаю.

Настойчивый какой! Эль лишь покачала головой и пошла прочь, думая о том, что трюк с зубной пастой можно отложить до лучших времен. А пока заняться кое-чем поинтереснее. Например, показать Фаустино де Веласко, что не все девушки любят настойчивость и что спорить на живых людей нехорошо.

План она продумывала на практике по конфликтным ситуациям в подсознании. Пока седовласый профессор, даже в жару облаченный в твид, бурчал что-то про естественное сопротивление человеческого разума и способы его преодолеть, Эль поглядывала в окно, любуясь заснеженными горными вершинами и бесперебойно работающими подъемниками, и перескакивала с одной мысли на другую. С красоты старинного Глетчерхорна и его окружения на будущую месть Фаустино де Веласко. С сомнительности этой мести – ведь парень сказал ей всего пару слов – до ее абсолютной и сокрушительной логичности. Заслужил же, ну!

– Эль, какие способы обойти защиту вы знаете? – обратился к ней профессор.

– Паразит сознания, – бездумно ответила она и тут же поморщилась – ну зачем лишний раз вспоминать паразитов?

– Отличный вариант. Итак, паразиты: продукты мира снов, доступные лишь материалистам. Мыслитель самостоятельно не может ничего изъять из сновидений, а потому такой обход может быть реализован только парным методом. Именно так работают агенты Комиссии – в паре. Следующий способ обхода… Пак, отвечайте вы.

Только в паре, точно. Поэтому Эльфина Рейн не может учиться наравне с другими. И никогда не сможет. Впрочем, лучше подумать о де Веласко и его вопиющей наглости. Как и вся компашка Шарля де Крюссоля, Фаустино заслужил, чтобы ему утерли нос. Это профилактика. Эль, считай, борец за справедливость и учитель одновременно. Будет весело.

Глава 6

Фауст

ОН ПРИШЕЛ В СЕБЯ и не сразу понял, где он, что произошло, только почувствовал пронизывающий тело холод. На мгновение мелькнула мысль о леднике, который давно уже стал его личным кошмаром, но Фауст быстро сообразил, что ледника рядом нет, а сам он просто одет не по погоде. Мягко говоря. А еще не может пошевелиться.

В голове царила каша, Фауст с трудом соображал. Он так замерз, что был не в состоянии пошевелиться. Парень наконец открыл глаза и поморщился от резкой головной боли, в его глаза словно не свет ударил, а чей-то кулак.

Фауст зажмурился. Он успел увидеть территорию Глетчерхорна, а значит, ледник и в самом деле далеко – уже хорошо. В этот раз кошмар не стал реальностью. А не мог он пошевелиться потому, что кто-то его скрутил. И привязал к дереву напротив мужского корпуса имени Фридриха Ницше, где всегда было шумно и многолюдно. А сейчас… сейчас разве что птицы чирикали. Но солнце уже взошло – стало быть, раннее утро. Хотя бы с этим разобрались…

А вот с головой беда – Фауст ничего не помнил. Как он здесь оказался, почему? Кто привязал его к дереву? Неужели Шарль? Очень в его духе, он горазд на подобные выходки. Кажется, он и похожий трюк с деревом уже проворачивал. Но с незнакомым первокурсником, по глупости ляпнувшим грубость, а не с близким другом! Неужели он бы посмел? Фауст дернулся, пытаясь ослабить удерживающие его путы, но ничего не вышло. Кто бы это ни сделал, он постарался на славу.

Утро выдалось холодным, но Фаусту повезло: Глетчерхорн просыпается рано. Еще не перевелись энтузиасты, которые любят записываться на видеолекции в шесть и семь утра, поэтому вскоре парня освободил испуганный первокурсник. Процесс получился долгим и болезненным, затекшие части тела потихоньку возвращались к жизни и нещадно ныли, напоминая о пережитом. В конце концов Фауст свалился на землю и отмахнулся от помощи своего беспокойного спасителя. Дальше он сам.

Лежать на земле в одних трусах было холодно, Фауст быстро поднялся и отправился к себе. Комнату он делил с Гастоном де ла Серда, братом погибшей Бланки. Гастон не вернулся в этом семестре в Глетчерхорн, но обещал приехать в следующем году, поэтому пока Фауст распоряжался всем в одиночку.

Горячий душ вернул его к жизни. Он осмотрел себя в мутном зеркале, пытаясь отыскать какие-нибудь остроумные послания на лице (этим Шарль тоже промышлял), но ничего не нашел. Ладно, раз все в порядке, можно начинать рвать и метать. И выкидывать с балкона придурочного Шарля. Фауст всегда закрывал глаза на приколы друга, ведь чем бы дитя ни тешилось… но тут де Крюссоль перешел черту.

Фауст вернулся из душа и… увидел сидящего на кровати Шарля.

– Уже наслышан, что произошло, – сказал тот, поглядывая на Фауста то ли с иронией, то ли с сочувствием. Скорее все же с сочувствием, но смех так и рвался наружу. – Не волнуйся, мы вместе отомстим обидчику.

– Так это был не ты?

– Спятил?! Мы же друзья.

– Ты упоминал скучные университетские будни и горел желанием их разнообразить. Почему бы не мной, таким «приунывшим» в последнее время?

По мнению Шарля, о смерти Бланки давно было пора забыть. Трагедии принято оставлять позади, тем более преступник наказан. Жизнь продолжается, она фактически у них только начинается! Нельзя тратить ее на уныние. Фауст высоко ценил такого не похожего на него Шарля, но все же во многом не разделял его философии.

– Признаться, была у меня такая мысль, но меня опередили.

– Какая досада!

– Ничего подобного, так даже интереснее: сначала мы найдем виновного, а после вывернем его подсознание наизнанку, вытрясем все грязные секреты и распространим их по кампусу.

Шарль продолжал что-то болтать, строил планы по отмщению, но Фауст его не слушал, он пытался восстановить картину случившегося. Как так вышло, что он ничего не помнит? Вообще ничего. Кажется, он ужинал, потом вернулся к себе… или не вернулся? Все как в тумане. А значит, его не просто опоили, было воздействие через подсознание. Только так можно объяснить его странную амнезию.

– Может, это месть обиженной девчонки? – продолжал накидывать варианты Шарль. – Девчонки бывают очень лютыми. И обидчивыми. И злопамятными.

– Не бывают, если не спорить на них, не забывать их имен и не хамить, – отмахнулся Фауст, которого можно было обвинить разве что в холодном равнодушии ко всем, кто ему неинтересен.

На лекциях Фауст пытался выяснить, видел ли кто-нибудь его вчера вечером и если да, то куда он направлялся, как выглядел. Установить удалось следующее: последний, кто с ним общался, был Джагдиш Шарма. Студент заглянул к нему около полуночи с просьбой починить ноутбук. Неделя только началась, в Фише новую технику не купить, а ждать до выходных Джагдиш не мог, вот и кинулся за спасением к Фаусту. Но он, по словам Джагдиша, уже лег спать.

А дальше все запуталось: пройти через пропускную систему на первом этаже Фауст никак не мог, но на случай, если все же смог, он достал записи с камер. Подозрение подтвердилось: Фауст не выходил из замка на своих двоих. В окно тоже не прыгал – все-таки шестой этаж… Парень не поленился и проверил другие записи, и ни на одной из них его ночью не было. Вот так незадача! Либо кто-то подменил записи и этот кто-то должен быть настоящим хакером, либо… либо Фауста извлекли.

За корпусом камер нет, проверить теорию Фауст не мог.

Но чем больше думал об этом, тем больше убеждался: произошло именно извлечение. Оно объяснило бы все. Стоило подумать об этом сразу, но в мире виаторов привычное дело – держать материалистов в стороне, думать о них в последнюю очередь. И даже Фауст поддался этому веянию, хотя Паук давно интересовал его…

Паук! Вчера Фауст говорил с Эльфиной Рейн. А после этого разговора проснулся, привязанный к дереву, выдернутый из кровати в одних трусах. Повезло, что он не спит голым… Паук извлек его за один короткий разговор с Эльфиной Рейн? Что за бред! Она не какая-то неприкосновенная личность, к ней многие обращаются. А тут такая реакция. Уж не потому ли, что Паук в курсе, что Фауст идет за ним? Тоже сомнительно: откуда?! Не мысли же он читает. Но все равно стало неуютно. Хотя отступать Фауст не собирался, глупая пугалка не сработает.

Вечером перед сном к нему в комнату опять ворвался Шарль с новыми теориями и планами расправы. Слушать все эти глупости не было сил, и Фауст равнодушно отмахнулся:

– Да знаю я, кто это был.

– И кто же?

– Эльфина Рейн.

– Эльфина… А, девица, которую ты нанял, чтобы проникнуть в мое подсознание? – Шарль был посвящен в детали плана: все-таки не духе Фауста использовать друга втемную. – Она не смогла, поэтому отомстила тебе? Говорил же, девицы эти все как одна мстительные фурии… Или постой! Может, она прознала о твоем обмане? Ведь… – И тут Шарль запнулся, его глаза расширились: он забыл. Забыл, что именно Эльфина Рейн должна была сделать в его подсознании. А значит, все у нее получилось.

– Я с ней поговорю, – решил Фауст, по опыту зная, что простая и короткая беседа порой может в корне перевернуть ситуацию. Это нападение не казалось логичным, пусть даже сам Паук вдруг ополчился на него, поэтому есть надежда, что разговор поможет все прояснить.

Шарль придерживался другого мнения:

– А я бы не стал.

– Попридержи свои планы мести, будь другом.

– Договорились.

Увлеченный своими мыслями, Фауст не заметил многообещающей улыбки вечного проказника Шарля де Крюссоля.

– Идешь сегодня на лекцию по внедрению? – спросил он, затягивая галстук. Сегодня можно обойтись без пиджака, на улице еще жарко.

– Читает важная шишка из Комиссии? Хотел бы, да не могу: у меня какая-то скукота про финансы, – отмахнулся Шарль. – Надо же учиться сохранять семейные активы… хотя я без понятия зачем. Однажды даже спрашивал у отца, он только глянул на меня как на идиота, вот и весь ответ.

– Деньги – это власть. А виаторы любят власть.

– И тем не менее тебя не заставляют слушать про финансы ежедневно.

– Нет, но моя семья добивается власти иным способом.

– Из тебя получится идеальная замена отцу, – проворчал Шарль, следом за Фаустом покидая его комнату. На пары они слегка опаздывали, поэтому коридоры замка радовали пустотой. – Глава мыслителей Фаустино де Веласко – звучит! Мыслительная машина, новое поколение сильнее предыдущего… все по великому плану. Отец, должно быть, не нарадуется твоим успехам.

– Мы об этом редко разговариваем.

– Ой, хватит уже, – отмахнулся Шарль. – Мне и так хватает поводов для зависти. Мои-то успехи пережевываются на каждой семейной встрече. На звонки, к счастью, я просто могу не отвечать, но стоит оказаться дома, как начинаются все эти заманчивые темы по кругу: мертвые родственники, больные родственники, финансы, все плохо, претензии под видом заботы и безответственный Шарль.

У де Крюссоля было большое семейство, Фаустино не раз приходилось бывать на их сборищах – когда-то Шарль звал всех друзей в качестве поддержки, они вместе сбегали под шумок, наведывались в винный погреб и отлично проводили время. Но после смерти Бланки все изменилось. Гастон… где-то, Фаустино не мог оставить все в прошлом, а Генри съездил к де Крюссолям лишь разок и сказал, что без остальных уже не то. И теперь Шарль остался один на один со своими родственниками.

У основного корпуса они с другом разошлись – практика Шарля проходила в современной пристройке к замку, тогда как путь Фаустино лежал в самую старую его часть. Все-таки стоило захватить пиджак, потому что в старом замке было холодно даже в самые жаркие дни.