– Давай попробуем, Дэви! Давай сделаем это!

С разинутым ртом Дэви осознал, что именно он сейчас разрабатывает план величайшего неповиновения дяде Джорджу. Это следовало бы делать Кену, но Кен молчал. Дэви немного подождал, а затем, по-прежнему не видя со стороны брата никаких попыток вернуть лидерство, устроился к Марго поближе.

Они обсуждали эти планы допоздна, пока не пришла пора ложиться спать. Но прежде, чем Марго поднялась с матраса, Дэви приподнялся на локте и удержал ее за обнаженную руку.

– Неужели ты так и не пожелаешь мне спокойной ночи? – умоляюще спросил он. – Кену ты желаешь. Каждый вечер.

– Эй, ты!.. – вырвалось у Кена, будто он мог молча снести любое предательство с их стороны, кроме этого.

– Помолчи! – шикнула на него Марго через плечо. – Дэви прав. А кроме того, он самый младший.

– Но не самый маленький, – возразил Дэви.

– Давай ложись, – сказала сестра.

Он снова ощутил тепло ее тела и нежное дыхание на своем лице. Как же это приятно, подумал Дэви. Сладкое чувство проникало в него так глубоко, что он не сдержался и поцеловал сестру в шею – надеясь, что Кен не видит и что она не против.

Вставая, Марго коснулась его щеки рукой, и Дэви, все еще затаив дыхание, повернулся набок. Он внутренне сиял так, словно в нем зажглось солнце.

Еще через месяц жарким тихим вечером они были готовы к побегу. Дэви знал с точностью до минуты, что должно произойти, но все равно вздрогнул, когда электричество внезапно отключилось. Темнота окутала кухню, густая, как патока.

– Я принесу вам керосиновую лампу, дядя Джордж, – поспешно сказал он. – Марго, по-моему, пошла в сарай.

– Мне плевать, кто подаст мне лампу! Просто принеси ее и наладь этот чертов генератор! И скажи сестре, чтобы шла сюда. Молодой девке не пристало одной шляться на улице в такой час.

Оказавшись снаружи, в ранних сумерках, Дэви никак не мог поверить, что они действительно уезжают от всех этих запахов, звуков и ветерков, которые так знакомы. Пройдет несколько дней, и дядя Джордж поймет, что они были хорошими ребятами, хотя и сбежали. Дэви стало его очень жалко, но тут он вспомнил, что Марго ждет их сейчас, в полном одиночестве сидя на залатанном колесе старого «Форда» дальше по дороге.

Они были в пятидесяти ярдах от дороги, когда Дэви заметил сзади движущуюся фигуру с фонарем в руке. Он замер и коснулся руки Кена. Пригнувшись, оба мальчика бросились в кусты, а затем быстро переместились в сторону. Дэви казалось, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он боялся, что их поймают.

– Он ищет Марго, – прошептал Кен. – Все из-за тебя! Зачем ты ляпнул, что она в сарае?

От страха ответ Дэви прозвучал злобно:

– Потому что ты не придумал ничего получше! Сам-то что молчал?

– Так ведь это вы в последнее время всем командуете, мистер Широкие Штаны! Как только он войдет в сарай, бежим к машине!

Вдалеке они слышали сердитый голос дяди Джорджа, зовущий их. Кен толкнул Дэви локтем, и они помчались через открытое пространство, как вдруг фонарь дяди Джорджа появился снова. Мальчики повалились на землю и с опаской смотрели, как фонарь раскачивается впереди. Они лежали неподвижно, затаив дыхание.

– Давай пойдем вдоль ручья, – прошептал Кен. – Мы сможем добраться до нее тем путем, пока он бродит вокруг сарая.

Они поползли обратно вверх по склону, а затем сбежали вниз с другой стороны, которая спускалась к заболоченному берегу, поросшему лиственницей. Здесь вечер был черным и непроглядным. Поблизости встрепенулось какое-то животное, передав мальчикам свой ужас, пока убегало через кусты. Дэви обернулся, но Кен продолжал идти.

Дэви двинулся за ним вслепую, пытаясь что-то разглядеть сквозь тьму и прикрывая руками лицо от хлещущих веток. Тут его джинсы в очередной раз соскользнули слишком низко, и ему пришлось их подтягивать. Нога зацепилась за камень, и Дэви полетел вперед, не видя, куда падает. В следующую секунду он плюхнулся в воду. Всплеск громом отозвался в его ушах, и по глубине и темноте воды вокруг он понял, что упал в пруд прямо над водостоком.

Он задержал дыхание, ожидая, когда его вынесет на поверхность, но уперся затылком во что-то твердое. Его медленно кружило в воде. Он из последних сил старался не вдохнуть, напрягая носоглотку, – казалось, что грудь сейчас разорвется. Он дернулся назад, пытаясь выбраться из-под нависающего над ним каменистого выступа, но оказался в еще более тесном пространстве.

Внезапно – как бывает, когда резко доходит смысл подслушанного чужого разговора, – он понял, что через несколько секунд умрет. Сжавшись в маленькую точку сознания, которая родилась еще до того, как он сделал первый вдох, и останется живой до последнего, чтобы увидеть собственную смерть, а затем умереть, он оплакивал себя так, как не смог бы никто другой.

А в следующее мгновение, задыхаясь и кашляя, он жадно втянул в себя чудесный вкусный воздух, когда Кен за шиворот вытащил его на чистое место и поднял на поверхность. Дэви знал, что спасен, и смотрел на брата полными обожания глазами, все еще залитыми водой и слезами.

– Ты в порядке? – прошептал Кен.

Дэви мог благодарить брата только мутным взглядом, пока его рвало водой прямо Кену в лицо. Видя, как тот невозмутимо терпит очередную неприятность, Дэви ощутил к нему еще большую любовь. Старший брат – навсегда старший брат, истово повторял он себе, и может это доказать, спасая жизнь младшему. И Дэви дал себе зарок провести всю оставшуюся жизнь, возвращая Кену долг и искупая свой бунт, который теперь казался почти кощунством.

5

Теперь, годы спустя, Дэви снова убрал эту историю в дальний ящик памяти, хладнокровно сказав себе: самое главное, что в тот день он накрепко усвоил первый принцип инженерной религии. Вера, что машины будут делать именно то, для чего они созданы. И несправедливые слова Уоллиса, что Кен является всего лишь марионеткой Дэви, тут совершенно не к месту. Нет, Кен всегда оставался старшим братом во всех смыслах этого слова. И всегда им будет.

Погруженный в раздумья, Дэви забыл об осторожности, снимая с аппарата вторую канистру, и она проскрежетала по цементному полу. Уоллис раздраженно обернулся на шум, готовый взорваться и выкрикнуть в испуганное лицо помощника все самое жестокое, самое горькое – все что угодно, кроме своей искренней к нему любви. Но внезапно осекся, поморгал, и его взор просветлел, отчего Уоллис сразу стал выглядеть гораздо моложе. Деловитый инженер внутри него закончил расчеты, принял решение и бесцеремонно отодвинул старого ворчуна в сторону. Он заговорил совершенно другим голосом – вдумчиво и по существу:

– Я смогу собрать камеру сгорания уже сегодня. Это значит, что завтра все будет готово для перекиси.

Дэви секунду стоял, внимательно глядя на него. Затем с облегчением расслабился. Эти резкие переходы от спутанности сознания к ясности всякий раз напоминали отсрочку приговора, о которой догадываешься по внезапной улыбке на губах палача.

– Но я только что вам говорил, – напомнил он. – Завтра у нас выпускные экзамены.

Уоллис покопался в памяти, и его лицо озарилось гордостью.

– Подойди-ка ближе, сынок, чтобы я мог тебя видеть. Не стой там в тени. Вот, так-то лучше. Стало быть, завтра важный день, да? Это замечательно. Но я вот что думаю: не разумней ли вам, ребята, было бы начать с какого-то небольшого прибора, не такого амбициозного изобретения, как та задумка, о которой вы рассказывали, – ну, понимаете, просто на первых порах.

Дэви покачал головой.

– Мы целиком погружены в этот проект. У нас даже не возникает никаких других идей. Каждый месяц мы сидим как на иголках, пока не проверим очередной «Вестник патентного ведомства», чтобы убедиться, что никто нас не обскакал.

– Быть первым – не всегда самое главное, – заметил Уоллис. – Быть лучшим – гораздо важнее. Черт побери, да ты и сам это знаешь.

– Но самое важное – это деньги.

– Да брось, на самом деле тебе плевать на деньги, – хмыкнул Уоллис. – Зачем ты притворяешься, что это не так?

Дэви кинул на него быстрый взгляд:

– С чего вы так решили?

– Тебе нет нужды объясняться. Я сам скажу. Ты работаешь, потому что тебя что-то подталкивает изнутри. Даже если бы изобретение не приносило денег в перспективе, ты все равно продолжал бы трудиться. Откуда я знаю? Я вижу, что у тебя на уме. И у Кена тоже, но Кен действительно думает о деньгах. Но даже если он добьется денег, то удовлетворения никогда не получит. Ну что ж, так тому и быть. – Уоллис покачал головой. Он был слишком стар и опытен, чтобы долго переживать об этом. – И если вы собираетесь биться головой о каменную стену, это лучше начинать, пока вы молоды. Вернемся к моему вопросу – когда ты принесешь перекись?

– Сегодня, – ответил Дэви. Для Уоллиса он готов был сделать все что угодно. – Я найду время.

Уоллис склонил голову набок, будто его только что вторично окликнул далекий голос, на который он до сих пор не обращал внимания.

– Слушай, чуть не забыл. Сегодня днем приезжает эта девочка – моя внучка Виктория. Ну, ты знаешь – которая мне писала. Сможешь ее встретить? Она прибывает в три десять.

– Кен к тому времени вернется. Кто-нибудь из нас встретит.

– Я не хочу, чтобы ее встречал Кен. Я хочу, чтобы это сделал ты. Пускай она доберется сюда в целости и сохранности, без всяких приключений. После приезда она может творить что угодно, это ее личное дело, но давай начнем как-то поспокойней.

Дэви улыбнулся.

– Ладно, я ее встречу.

Уоллис снова погрузился в работу. Сердце Дэви на мгновение екнуло от страха, что период просветления исчезнет так же внезапно, как и возник, но Уоллис сказал, не оборачиваясь, по-прежнему твердым и уверенным голосом:

– Хорошо, Дэви, спасибо. А теперь беги. Нам обоим некогда.

Дэви вышел под утреннее солнце. Всякий раз, когда он заставал Уоллиса в таком просветлении ума, это воспринималось как прикосновение к истинному величию – по самой высокой мерке. Глаза Дэви сияли гордостью, будто два простых поручения от Нортона Уоллиса были медалями за особые заслуги. И если полчаса назад у него не хватало времени починить машину Дугласа Уоллрата и заработать несколько долларов, то теперь казалось, что самое время сбегать в университет и добыть нужные химикаты для старика.

На счастье Дэви, ему никогда не приходило в голову, что слово «добыть» очень деликатно описывает его не вполне честные методы их получения. Он бы очень удивился и обиделся, если бы кто-то упрекнул его в этом.

6

Дэви добрался до вершины Университетского холма и зашагал вдоль высокого административного корпуса из красного кирпича. Огромная крепость высилась над четырехугольной лужайкой длиной в четверть мили, выходящей по склону на Стейт-стрит. Широкий бульвар вел прямо к Капитолию штата, видневшемуся в миле отсюда, так что выпускники могли спуститься с Университетского холма и сразу же поступить на службу обществу, щедро предоставляющему им возможность бесплатного образования.

Чего это стоило на самом деле, можно было только догадываться. В 1872 году законодателей вынудили утвердить такой университетский устав под огнем ожесточенного скандала, поскольку выяснилось, что земли на севере штата проданы за бесценок неким лесозаготовительным компаниям. Но, несмотря на скандал, все депутаты законодательного собрания 1872 года к концу своего избирательного срока стали гораздо богаче, чем прежде. Тем не менее университет активно развивался и продолжал жить собственной жизнью.

Дэви поспешил к складу химикатов. Все коридоры, доски объявлений, лаборатории и аудитории были ему знакомы, как собственный дом, и так же пропитаны воспоминаниями. Целых пять лет, с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, он бегал вверх-вниз по этим лестницам.