Герцогство Ердин считается самым большим в Империи по протяженности земель, но главный замок почему-то находится на отдаленной точке владений – аккурат по границе. Возможно, это обусловлено скрытностью рода Ердин, а может быть, причина в том, что большую часть времени герцоги проводят в столице.

Я знала, что Киран прибыл в свой замок лишь на сутки. В столице его ждал Император и подготовка к войне с Таксодонией, чьи войска уже начали сжигать принадлежащие Империи деревни, поэтому Император не желал медлить. Кроме того, Киран приехал в свое поместье с минимальным количеством охраны и слуг – очень удачное совпадение, как я тогда посчитала.

Киран ведет нас через лес, мягко ступая по мягкой еловой подстилке, устилающей узкую тропинку. Свет луны освещает округу так ярко, будто на дворе не ночь, а день. Я запрокидываю голову, но вижу лишь маленький клочок звездного неба – кроны деревьев занимают почти все пространство.

Я стараюсь не отставать от Кирана и Джонатана, но получается плохо: они делают большие шаги, в то время как я быстро семеню ногами и постоянно смотрю вниз, дабы не зацепиться за выпирающие из земли корни. Вскоре я замечаю просвет между деревьями, и мы выходим на небольшую поляну, усеянную клевером и мелкими белыми цветами. Трава здесь невысокая и не будет мешать дуэли. Скорее всего, именно сюда и вел нас Киран.

Он выходит на середину поляны и оборачивается.

Джонатан занимает позицию на краю у ряда деревьев, чтобы было хорошо видно все, что происходит в центре. Он стоит довольно далеко, чтобы слышать слова Кирана, поэтому дальше все зависит только от меня и от герцога.

Киран стоит на месте и чего-то ждет. Серебристый свет мягко обволакивает его стройную фигуру, подчеркивая нечеловеческую красоту и яркие сапфировые глаза. Я вновь вспоминаю, что именно этот мужчина выкупил меня больше, чем за миллион таллинов, и начинаю чувствовать себя еще хуже. Вот как я, выходит, решила отплатить ему за великодушие.

Наверное, я должна что-то сказать или дать какой-то знак, но вместо этого продолжаю стоять, выкрадывая драгоценные минуты – возможно, последние в моей жизни.

Не сказать, что я искусна в дуэлях. Девушкам не пристало знать о таких вещах, как махать мечом и умирать на поле боя. К тому же им даже не позволялось вызывать мужчин на дуэль – драться со слабой женщиной считалось унижением для мужчины. Но я не слабая и не размазня, как часто шутливо называет меня Элем! Да и Киран вряд ли бы согласился на вызов, зная, что он исходит от женщины. Значит, он не учуял это по моей крови. Этот вывод немного приободряет меня.

Тем не менее кое-что о дуэлях я все-таки знала от Братства: если в течение двадцати минут оба противника остаются на ногах и вооруженными, то свидетели дуэли засчитывают это как ничью. Так что мне нужно лишь продержаться. Можно использовать уловки и приемы, главное не упасть и не допустить ошибки до того, как выйдет время.

Джонатан достает из кармана песочные часы и показывает, что готов засекать.

Киран обнажает меч и отходит на несколько шагов назад. Я следом достаю из ножен меч Джонатана и встаю в стойку, молясь богине Ночи, чтобы она и в этот раз мне помогла.

Внезапно Киран улыбается и обращается ко мне:

– Неужели я не смогу видеть ваше лицо во время боя? Как печально.

Из моего горла вырывается гневный рык, и я фыркаю в маску. Еще чего! Если открою свое лицо, он сразу откажет мне в дуэли, а это мне совершенно не нужно.

– Надеюсь, вы не умрете от печали раньше, чем мы скрестим клинки.

Киран улыбается и кивает, давая знак Джонатану. Тот с другой стороны поля кричит:

– Начали!

Я жду, что Киран бросится нападать на меня, но он, к удивлению, остается на месте. Я поудобнее сжимаю рукоять меча, и мы оба начинаем медленно кружить по поляне. Когда Киран приближается ко мне, я делаю резкий выпад, но он ловко уворачивается. Лязг – и наши мечи скрещиваются. Пара отраженных ударов – и мы снова кружим вокруг друг друга. Мне кажется, что он разгадал мой план касаемо ничьи и решил подыграть. От этого я еще больше злюсь, но продолжаю следить за каждым его движением.

Наш бой похож на танец, и Киран прекрасно это понимает, поскольку на его лице играет ухмылка. Но даже несмотря на то, что он стремится мне подыграть, мои силы иссекают прямо на глазах. Рана на боку снова открывается, начинает сочиться кровь, пятная мою рубашку. Боль становится нестерпимой, а перед глазами пляшут черные пятна, что мне едва ли удается удерживать себя в сознании.

Тут я попадаюсь на один из обманных маневров Кирана, открывая ему раненый бок, куда он и наносит удар. От вновь вспыхнувшей боли я падаю на колени, скорее уж машинально прикрываясь мечом как щитом, а свободной рукой срываю с лица маску, из-за которой мне трудно дышать. Мой затянутый пеленой взгляд встречается с яркими сапфировыми глазами Кирана, и я слышу, как он опускает свой меч со словами:

– Наконец-то я увидел ваше лицо. Надеюсь, теперь я могу предложить вам выгодное соглашение, прелестная незнакомка?

Глава 6. Соглашение

Его слова эхом отдаются у меня в голове, пока мир перед глазами быстро кренится набок. Я сквозь размытую пелену вижу, как Киран наклоняется ко мне, и на грани потери сознания выдыхаю «Да», хотя уже не понимаю ни смысла сорвавшегося с губ слова, ни что со мной происходит. Все мысли в голове разом начинают гаснуть, словно кто-то задул их, как свечи.

Будто сквозь толщу воды слышу голоса герцога и Джонатана:

– быстрей! Надо отнести ее в замок.

– Ваша Светлость, у нее сильное кровотечение. Нам нужен тот отвар.

– Быстрее, Джон!

Внезапно я ощущаю тепло и чьи-то крепкие руки, поднимающие меня с земли. Моя голова безвольно запрокидывается назад, и через мутную пелену еще теплящегося рассудка я смотрю на звездное небо. Вот смерть и догнала меня. И я наконец-то поддаюсь ей, чувствуя холодные когти, стремящиеся захватить меня в свою власть. Конечно, я часто размышляла о смерти, но не думала, что так скоро окажусь на ее пороге.

Жрецы в храме говорили, что перед отходом в иной мир видишь свет. Ты идешь на него в объятия к Пяти, пока мимо проносятся твои самые светлые воспоминания. Возможно, все дело в том, что я больше не молюсь этим богам, потому что вместо света я вижу тьму – вязкую и противную. Она окутывает меня, затягивая в недра потаенных страхов, снова и снова прокручивая моменты, которые я предпочла бы забыть. Я вновь оказываюсь на той злосчастной тренировке несколько месяцев назад, где в поте лица веду тренировочный бой со своим наставником Алексом. Луна восходит за небольшим окном зала, возвещая о том, что ночь вступает в свои права. Мой Дар начинает проявляться, благодаря чему движения становятся плавнее, а шаги – практически бесшумными. Это дает мне фору и позволяет выиграть эту схватку.

Обрадованная победе, я не сразу замечаю, что мы больше не одни в тренировочном зале. Только когда слышу за спиной холодный голос, отчеканивший мой приговор, я оборачиваюсь и вижу кардинала Эмилио, который наблюдает за мной:

– Эту девушку перевести в мой отряд, – говорит он стоящему рядом Антонио, прожигая меня насквозь серыми глазами.

Его слова пробуждают воспоминания о прошедших нескольких месяцах, позволяя им проноситься перед внутренним взором. Будто наяву чувствую противные прикосновения рук к моим бедрам, когда меня властно усаживают на чьи-то колени, даже не спросив разрешения. Слышу прорезавший воздух свист от пощечины, которую влепляю придурку из Лезвий – он решил, что меня привели в их ряды для их увеселений. Снова и снова вижу, как ввязываюсь в потасовку, в ходе которой мне удается сломать мерзавцу нос (занятия с Алексом не прошли даром) и вырваться из омерзительной хватки.

Эти разборки стали первыми в череде того, через что я прошла в качестве члена Лезвий. Ашер и Гириш, эти придурки, так просто не планировали отставать от меня. Они превратили мое существование в настоящий ад, поэтому сейчас, когда меня баюкает в руках сама смерть, я не оказываю сопротивление. Забвение – лучший исход для уставшей и истерзанной души, которая трепещет у меня в груди вместе с сердцем, давно израненным тысячами игл моих утрат.

Возможно, так будет даже лучше. В таком случае мне не придется, надрываясь, копить на залог, чтобы выйти из состава Лезвий. Именно такое условие поставил мне кардинал, когда месяц назад я приползла просить его отпустить меня обратно к Шептунам. Деньги или вечные страдания, на которые меня обрекли всего несколько его слов.

Тем не менее на чаше весов всегда оставалась сила, которой не подвластны оба этих пункта.

И этой силой была смерть.

Ночной воздух треплет мои волосы в последний раз, а потом Киран заносит меня в замок. К этому времени мне уже становится все равно, что случится дальше. Сознание окончательно отключается, даруя блаженное успокоение.

***

Холод.

Он оплетает меня своими сетями, забираясь прямо под кожу. Сковывает сердце и легкие, замедляя дыхание.

Запах полыни щекочет ноздри, а потом что-то горькое вливается мне в рот. Тело не реагирует, отказываясь глотать, но гадкая жидкость сама течет в горло, вниз по гортани, туда, где делает последние удары остывающее сердце.

Нарастает жар, который охватывает каждую частичку меня, словно пожар. Сознание отдаляется, позволяя мне лишь наблюдать за тем, как мое тело борется со смертью.

Я не чувствую ничего. Совсем ничего.

Никак не реагирую на борьбу организма и продолжаю смотреть.

Горю, горю, горю.

Потом вновь приходит забвение.

***

– Как думаешь, она скоро очнется? – слышу взволнованный голос, находясь между забытьем и бодрствованием.

– Джон, всему свое время. Это чудо, что мы вытащили ее с того света.

– Она выглядит бледной.

– Разумеется. Она потеряла много крови.

Из-за их голосов гул в голове нарастает, принося с собой боль. Я хочу повернуться и накрыться подушкой, чтобы заглушить звуки, но тело окоченело и не слушается меня.

– А может…

– Помолчи, Джон.

Я слышу шорох и пытаюсь разлепить веки, но это оказывается не так-то просто. Глаза слезятся, в горле першит, а из моего горла вырывается сдавленный хрип.

– Киран! – раздается возглас Джона, и я оказываюсь во власти запахов хвои, грозы и моря, которые обволакивают меня, как мягкое покрывало.

Наконец, мне удается открыть глаза, и я мутным взглядом смотрю на лицо Кирана, склонившегося надо мной. Он меняет тряпку на моем лбу на мокрую, пока я пытаюсь прохрипеть:

– Воды…

Возле моих губ тут же появляется стакан, до краев наполненный живительной влагой. Киран приподнимает рукой мою голову, и я жадно глотаю воду. Пью и пью, пока сосуд не пустеет, а потом в меня снова вливают какую-то настойку, от которой во рту разливается неприятная горечь. Я закрываю глаза и откидываюсь на подушки, заботливо подоткнутые под мою голову. Даже не пытаюсь разобрать перешептывания Кирана и Джона, потому что тело вновь охватывает волны жара. Настойка растекается по организму так быстро, что я не успеваю подготовиться, – просто дышу через рот, как выброшенная на берег рыба. Кровь и огонь смешиваются воедино, внутренние органы медленно закипают и…

Внезапно все отступает, будто не было этой пытки вовсе.

Минуту я не двигаюсь, а потом распахиваю глаза и удивленно осматриваю свое тело: не осталось и следа от раны на боку.

Лавина воспоминаний накатывает на меня, что окончательно дезориентирует. Что за темную магию они применили, чтобы так быстро исцелить меня? Почему вообще вылечили?

Я вскидываю голову на Кирана, стоящего возле письменного стола. Джонатан напряженно сидит в кресле и наблюдает за моей реакцией, точнее за тем, что я ничего не понимаю и, видимо, никогда не пойму.

Мужчины молчат. Как и я.

Тишина между нами повисает тягучим киселем.

Я отмечаю, что лежу, грязная от крови и с задранной рубашкой там, где раньше была рана, на кровати в спальне герцога. На красивом лице Кирана не отражается ничего, что подсказало бы мне, о чем он думает и какое решение принимает. Еще минуту мы молчим, а потом он отдает приказ:

– Джонатан, выйди.