– Ну да, тут-то солнечно и море под боком, – улыбнулась она. – Так ты тут на неделю и обратно в грустный Санкт Петербург?

– Такой был план, – ответил я.

– Был? – поинтересовалась Вика. – Значит, ты можешь остаться?

Ее глаза блестели, от чего мне становилось все лучше.

– Если честно, пока не знаю, как поступить. У меня в Питере толком никого нет, а тут вы с дядь Лёней.

– Неужели за столько лет ты не нашел себе друзей, девушку?

– Ни того и ни другого, – теперь уже я улыбнулся. – Люди там странные.

– Странные?

– Они интеллигентные, рассудительные, но как мне показалось – это маска. Они… ненастоящие что ли.

– Тебе просто такие попадались, – говорила Вика. – я бы с удовольствием съездила в Питер. Кроме Крыма ничего не видела, а так иной раз хочется попутешествовать.

– Когда-нибудь свожу тебя, – сказал я.

– Обещаешь? – с надеждой в голосе спросила она.

– Обещаю, – твердо ответил я.

– Ладно, чего мы тут штаны просиживаем, – сказала Вика и поднялась. – Пойдем, проведу тебя по набережной, может что вспомнишь.

– Ну давай, – я также встал на ноги.

Мы шли вдоль набережной и в какой-то момент я поймал себя на мысли, что веду себя также, как и туристы – смотрю по сторонам, будто никогда ничего в своей жизни не видел: небольшие магазинчики в старых зданиях, кафешки с новомодными интерьерами, множество памятников известным людям.

Из раза в раз я слышал, как женщины, используя громкоговоритель, заманивали людей на морские прогулки. Вика сказала, что это пустая трата денег и со временем она мне покажет интересные места.

Больше всего меня впечатлило здание похожее на корабль. Оно стояло на железных сваях, на высоте в метров десять над морем. Вика рассказала, что это был ресторан, но по каким-то причинам его закрыли.

Она остановила меня рядом с небольшим киоском, где готовили Крымские чебуреки. Вика требовала, чтобы я их попробовал. На моих глазах полная женщина в чепчике раскатала тесто, выложила фарш, залепила чебурек и кинула его во фритюр.

– Это очень вкусно, – говорила Вика, откусывая кусок.

– Не сказал бы.

Я почти доел чебурек, но так и не понял, за что заплатил – фарша мало, теста много, да и бульона почти не было. Ладно, подумал я, может это такая фишка.

От набережной мы завернули на улицу Пушкина: бабушки торговали сувенирами, художники рисовали карикатуры на туристов за достаточно существенные суммы, а рядом с ними продавцы картин пытались всучить какие-то фотообои в рамочке.

В душу мне запал один художник. Он не обращал ни на что внимание и, по всей видимости, рисовал по памяти, либо представлял пейзаж в голове. На вид ему лет двадцать пять, может чуть старше. Его рука, сжимающая кисть, порхала над холстом окрашивая его в нежно голубые, болотно-зеленые цвета… с каждым его взмахом мне открывалась потрясающая картина, которую он запечатлел в своих воспоминаниях.

Меня всегда интересовало, почему люди не в состоянии реализовать свой талант? Молодой парень рисует настолько атмосферные пейзажи и единственное, на что у него хватает ума – продавать картины на набережной Ялты?

– Ты чего завис? – спросила Вика, доедая чебурек.

– Смотри, как красиво, – ответил я.

Парень услышал мой комментарий, оторвался от пейзажа и протянул мне руку.

– Олег Слепухов – художник, в отличии от этих бесталанных писак, – с гордостью сказал он.

Парень был в мятой рубашке распахнутой до живота, волосы растрепаны, рваные джинсовые шорты, странная татуировка на икре в виде треугольника, внутри которого находилась латинская буква Y.

Я пожал Олегу руку. Моему удивлению не было предела. Неужели человек может быть настолько самоуверенным?

– Приятно познакомиться, – сказал я.

– Вы не думайте, что я преувеличиваю, – говорил Олег. – Мне известно про каждого из них: к примеру, тот мужчина в шляпе – полотна не его, а дочери. Он занимается тем, что эксплуатирует юный талант, но кроме лавки с картинами ничего не имеет, да больше скажу, ничего у него и не будет при таком подходе.

– Он же обычный продавец, – сказала Вика.

– И что с того? Я считаю, продавать картины должен только художник, и более того – свои работы, но никак не чужие, – высказался Олег.

– Если художник будет заниматься продажей картин, когда ему их писать? – я задал вопрос.

– Интересную вы подняли тему, молодой человек, – задумался Олег. – Хороший ремесленник всегда найдет время и для одного, и для другого.

– Не согласен с вами, – меня он начал раздражать.

– Вот вы чем занимаетесь?

– Пока ничем.

– Когда к вам придет осознание, что бесцельное существование бессмысленно, тогда мы с вами поговорим, договорились? – Олег демонстративно занял место перед картиной и продолжил писать.

Кулаки сами сжимались, хотелось его ударить в нос, но Вика взяла меня под руку и потащила вдоль улицы Пушкина.

– Расслабься, – говорила она.

– Я спокоен, – пытался сдерживать агрессию.

– Вижу, как ты спокоен, даже вена на лбу вздулась.

– Чего он себе позволяет?!

– Тише, Родь, это нормально.

– Так разговаривать – нормально? Самовлюбленный ублюдок!

– Ты, наверное, забыл, но в Ялте всегда были такие люди. Как говорит папа, солнышком ударенные.

– Да какая разница солнышко его ударило, или кто-то по голове настучал? Должно же быть понимание, как и с кем разговаривать? Мне, к примеру, хватает ума не высказываться о его неряшливом виде!

Вика остановилась и обняла меня. Ее прикосновения, будто плеск холодной воды в лицо, остудили мой пыл. Она какая-то слишком тактильная, думал я, однако мне это нравилось. Давно я не чувствовал человеческого тепла.

– Ладно, больше не буду злиться, – сказал я. – Куда мы дальше?

– Поздно уже, так что поедем домой, – ответила она.

– Такси вызовем?

– Не выдумывай, – улыбнулась Вика. – поедем на автобусе.

– Автобус, так автобус, – согласился я.

Мы подошли к остановке. Я сел на лавочку, а Вика высматривала нужный транспорт. Наступили сумерки. Загорелись вывески магазинов, куча фонариков вспыхнули в мгновении ока, Ялта засияла.

Автобус остановился, мы кое-как залезли в забитый людьми салон.

– Народу тут, конечно, тьма, – сказал я и схватился за поручень. – В Ялте так всегда?

– Зимой мало людей, город полностью вымирает, – говорила Вика. – Хотя, я уже и не помню, как тут на самом деле.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я ж в Симферополе училась, а в Ялту приезжала на каникулы, и так все четыре года.

– У нас, к примеру, каникулы были и зимой. Ты разве к отцу не ездила?

– Нет, – коротко ответила она.

– Почему? – спросил я, прекрасно понимая, что давлю на Вику.

– После смерти мамы я не могу тут находиться, особенно дома. Все напоминает о ней… Как только я хочу приготовить кофе, вспоминаю, как мама стояла на кухне и игралась с туркой, у нее вечно кофе выкипал на плиту, – она улыбалась, а глаза были грустные. – Или выхожу во двор и сразу картина перед глазами – мама поднимает меня с асфальта, а я рыдаю – счесала себе колено. Заводит домой, мажет рану йодом. Я кричу, а она успокаивает меня, гладит по голове, дует на рану.

– Извини меня, – сказал я и опустил голову. – не хотел тебе причинить боль.

– Нет, Родь, я не чувствую боли, – говорила Вика. – Я не могу вернуть маму обратно, снова обнять, но она не умерла, пока я ее помню. Не могу объяснить, но это что-то вроде грустной радости, понимаешь?

– Думаю да, – сказал я, но на самом деле понятие не имел, о чем она говорит.

Каждый раз, когда я вспоминаю о бабушке, боль прошивает меня насквозь. Как она может чувствовать радость от потери близкого человека, хоть и грустную?

– Остановка Массандра, – раздался голос из динамиков.

– Наша остановка, – сказала Вика.

Мы вышли из автобуса и направились вдоль дороги.

– Ты говоришь, что не хочешь здесь оставаться, – начал я. – у тебя какие-то планы?

– Как такового плана нет. Для начала я хочу подзаработать денег и определиться, куда бы я хотела переехать. Мне рассказывала подруга, что в Москве хорошо.

– Когда есть деньги, – заметил я. – Москва – дорогой город, да и очень большой. Не факт, что ты найдешь работу рядом с домом, а тратить по два часа времени на дорогу – это жесть.

– Тогда Питер, там красиво.

– Там тоже есть свои подводные камни…

– Везде они есть! – с напором в голосе ответила Вика. – Если тебе не понравился Питер, это не значит, что я буду такого же мнения!

Неужели мои слова ее так взбесили?

– Нет чтобы поддержать, ты все мои варианты сливаешь! – сказала Вика.

– Да не сливаю я ничего, просто выражаю свое мнение.

– Ты ведешь себя также, как и отец. Каждый раз, когда я разговариваю с ним о переезде, он топит меня – "там плохо, тут еще хуже, а еще ты будешь одна в чужом городе!", – завелась она. – Разве так сложно просто поддержать меня?

Я подошел к ней, взял ее ладонь и сказал:

– Отец за тебя переживает, поэтому не хочет отпускать. Он еще не понял, что ты выросла. Со взрослыми людьми такое бывает, им сложно смириться с тем, что птенцу пора вылетать из гнезда.

– Но я не птенец, Родь, мне уже двадцать три, я университет закончила!

– Для родителей, даже в сорок, ты не перестанешь быть их ребенком, – сказал я. – Ты даже не представляешь, как бы я хотел испытать такое же чувство, когда отец переживает за тебя, заботиться, лелеет.

Вика, понимающе, опустила голову.

– Я бы на твоем месте поговорил с Лёней, – предложил я. – без криков, ссор и скандалов.

– Он так не умеет.

– Главное, умеешь ли ты, – я обнял ее также, как она меня на улице Пушкина.

– Спасибо, – сказала Вика.

Повисло молчание, настолько умиротворенное, что даже шум проезжающих мимо машин не мешал наслаждаться этим сокровенным моментом.

– Я хочу домой, – говорила Вика. – Скоро папа придет, а я еще ничего не приготовила.

– За это не переживай, я тебе помогу.

***

Лёня вернулся домой к девяти вечера. Мы успели приготовить пюре и пожарить курицу. Вика привыкла не заморачиваться с едой, и я ее в этом поддерживал. Зачем тратить на кухне четыре часа, если можно состряпать что-то быстро и, к тому же, вкусно?

Мы сели за стол и приступили к ужину. Лёня не замолкал, все рассказывал о винзаводе, о новых сортах винограда, которые ему бы хотелось видеть на Крымских полях.

– Кстати, Родь, раз уж ты к нам ненадолго, давай я организую для тебя экскурсию? – спрашивал Лёня.

– Не факт, что ненадолго, – подала голос Вика.

– В смысле? – удивился Лёня и перевел взгляд на меня. – Ты думаешь задержаться?

– У меня есть такие мысли, – сказал я.

– Хорошая новость, – обрадовался дядя. – Не переживай, у меня есть несколько вариантов работы, а жилье у тебя и так есть. Кстати, не забудь, завтра у нас встреча с нотариусом, а потом повезу тебя в бабкин дом.

– Я еще ничего не решил, дядь Лёнь.

– Все равно, ты можешь рассчитывать на мою помощь, – сказал он и сделал глоток вина из граненного стакана. – Вкуснятина! Может попробуешь? Дочке не предлагаю, она у нас в завязке, а тебе может понравиться.

– В завязке? – удивился я.

– Просто не люблю вино, – ответила Вика.

– Ладно, наливай, попробую твою вкуснятину.

– Вот, другое дело. Смотрю, у тебя к вечеру настроение появилось, – сказал Лёня и налил мне напиток в стакан. – Пей мелкими глотками, так вкус сильнее раскроется.

Я сделал пару глотков.

– Правда вкусно, а что это?

– Бастардо, ликерное красное, – ответил Лёня.

– Я думала, что Бастардо полусладкое, – сказала Вика.

– Это сейчас наши технологи, идиоты, сделали его полусладким, а раньше Бастардо был только крепленым. Собственно, Родь, ты его сейчас и пробуешь.