Возможно, в этом нет ничего плохого и постыдного. В прошлом музыка чаще всего служила практическим целям: умиротворять богов, излечивать болезни, передавать сообщения на другой берег реки, усыплять младенцев, задавать ритм военному походу. Если бы человека, жившего несколько столетий назад, перенесли в наше время и предложили ознакомиться с нынешним музыкальным ассортиментом, он наверняка оценил бы предназначение компакт-дисков и цифровых плейлистов вроде «Расслабляющая музыка для родов», «СПА Релаксация&Безмятежность», «Секс-лаундж», «Треки для тренировок: ритм-энд-блюз для фитнеса» или «Музыка для бега» – утилитарных подборок, презираемых критиками и продвинутыми любителями музыки. А вот понять смысл Radiohead, Джона Колтрейна и Макса Рихтера нашему путешественнику во времени было бы затруднительно: для чего вообще нужны их музыкальные сочинения?

°°°

Если вы не особенно интересуетесь музыкой, один из самых эффективных способов скрыть это – даже от самого себя – использовать ее безграничный потенциал как тему для разговоров. Люди могут обойтись без звуков кларнета и клавинета, но не могут обойтись без общения. Они обожают сплетничать: осуждать незнакомцев, перемывать кому-то косточки от имени союзников, которых никогда не встретят, комментировать чужие неудачи в отношениях, безнравственные поступки и недостатки внешности.

Так что вполне можно «быть в курсе» ситуации в «мире музыки», иметь об этом категоричное, аргументированное мнение – и при этом почти ничего не слушать.

Кортни Лав: лучшая подруга Курта Кобейна или вампирша, виновная в его смерти? Карди Би зря поет о своей мокрой киске – это унизительно. Дэйв Мастейн до сих пор убивается, что его выперли из Metallica, и при каждом удобном случае обливает Ларса Ульриха грязью. Чувак, уже тридцать лет прошло, остынь! Адель, пока не похудела, была лучшим примером для подражания. Может ли дрилл считаться дриллом, если в текстах ни слова не говорится о дрелях? Кто вообще любит Йоко Оно – только честно? Вагнер – чем не протофашист? Давайте обсудим во всех подробностях, что такое протофашизм. Стинг такой лицемер – полетел на частном самолете в Амазонию, чтобы протестовать в защиту окружающей среды. И вся эта история с тантрическим сексом – что за бред! Хватит уже считать Жаклин дю Пре святой – она была малоприятной особой. Пол Саймон: недооцененный гений или беззастенчивый эксплуататор африканцев? Знаменитым Los Lobos есть что сказать на этот счет! Бейонсе – феминистка? Вы с луны свалились? Эксл Роуз с косичками и банданой одновременно – это явно перебор. Ходят слухи, что за кулисами Английской национальной оперы имело место подобие «ночи длинных ножей». Не стоило Леди Гага говорить вот это. А может, Майкла Джексона убил не личный врач? Ничего не имею против джаза, просто на Radio 3 ему не место. Не слушайте рэперов и панков – куда им до Джерри Ли Льюиса, он все эти трюки отточил еще шестьдесят лет назад. Дженис Джоплин была скорее лeсби, чем гeтeро, и это многое объясняет. Роджеру Уотерсу стоит перестать твердить о Палестине. Кит Ричардс – такой милый хулиган, сейчас расскажу мою любимую историю о нем…

Этот треп может продолжаться бесконечно, и к музыке вышеупомянутых артистов он не имеет никакого отношения.

°°°

Если я спрашиваю кого-нибудь, когда он в последний раз слушал произведение, о котором только что говорил с таким пылом, каждый раз оказывается, что давно. Очень давно. Честно говоря, очень-очень давно. Мы думали, что обсуждаем музыку, но на самом деле говорили не о музыке и даже не о чувстве, которое она вызвала, а о смутном воспоминании об этом чувстве.

Когда-то очень давно музыкальное произведение доставило человеку радость или служило фоном испытываемой по какой-то другой причине радости. Ему очень хотелось быть счастливым, и он навсегда запомнил это ощущение счастья. С тех пор память услужливо воскрешает это чувство, так что человеку даже не нужно копаться в стопке дисков или пластинок, которые, впрочем, уже давно пылятся в складской ячейке в пригороде.

Или он считает себя завсегдатаем определенного музыкального фестиваля либо серии концертов, даже если в прошлом году пропустил их, потому что делал ремонт в ванной, а в позапрошлом – из-за ковида, а в поза-позапрошлом – из-за работы, и, по правде говоря, давненько уже не посещал этих концертов, поскольку компания, с которой он обычно туда ходил, стала старше, пробки всегда ужасные, а программа никогда не будет так хороша, как в 2009‐м, или 1998‐м, или 1976 году.

Я не утверждаю, что поймал кого-то на лжи. Я лишь заметил, что время идет, проходят дни и годы, у людей много забот, то одно, то другое, и музыка значит для них не так много, как они хотели бы думать.

°°°

Вы все еще в начале пути по страницам этой книги. Вы можете не вполне понимать, к чему я клоню и подходит ли это вам. Тут я помочь не могу. Я вас не знаю.

Но я могу сказать следующее: я не собираюсь следить за волосками на ваших руках, чтобы понять, нравится ли вам моя любимая музыка. Это не проверка.

Я люблю музыку, но любить ее не обязательно, это не мера вашей ценности как человека. Если вы читаете эту книгу, значит, вам интересны некоторые виды звуков. Мне этого достаточно.

°°°

Тысячу лет назад люди имели свободу соглашаться на музыку или отказываться от нее. В наши дни мы вынуждены вступать с музыкой в отношения – своего рода договорной брак. Никто не спрашивал, хотите ли вы этого, готовы ли вы. Вам прививали любовь к определенного рода музыке (и отучали от другой) с самого рождения. Каждый день вашей жизни вы сталкивались с напоминаниями о музыке, которая вам нравится или отталкивает. Давление общества сформировало ваши симпатии и антипатии.

Есть ли у вас какое-то «я», существующее вне этой сформированной структуры, есть ли собственные предпочтения и предубеждения? И если нет, можете ли вы сделать шаг назад и создать их с нуля?

Я не знаю.

Давайте попробуем выяснить.

Ушами младенца 1: хлоп-топ-стоп

Дело было зимним утром в приморском городке, за год до начала пандемии.

Я сидел в модном кафе – светлое дерево, панини, правильный капучино, – где проходили еженедельные встречи «Мини-музыкантов». То есть детей. Пятнадцать мам (некоторые на поздних сроках беременности) и два отца привели дошколят на занятие с Карен Бланк – музыкальным терапевтом, которая горит этим делом и описывает свою ключевую квалификацию так: «Я люблю музыку и люблю детей».

Карен ведет клуб «Мини-музыкантов» еще в одном месте, в восьми милях к востоку, в Дувре – депрессивном портовом городе, отравленном бедностью и запустением. Уроки там ориентированы на родителей, отчаянно пытающихся дать детям любое преимущество, которое позволит им выжить в этом жестоком мире. Здесь же, в благополучном Фолкстоне, на занятия приходит совсем другая публика.

Я разговорился с отцом двухлетнего Тоби, потому что малыш подошел ко мне и радостно поздоровался. Очевидно, для Тоби мир – приятное и безопасное место, полное приятных и неопасных людей. Его папа с аккуратно подстриженной бородкой носит хипстерский кардиган, кепку и подтяжки. Он недавно переехал сюда из Лондона ради близости к морю и высокого уровня жизни. Я не спросил, где он работает. Как бы то ни было, его работа позволяет ему по вторникам водить сына сюда.

Родители с карапузами полукругом расселись возле Карен, которая спела приветственную песенку, не забыв упомянуть в ней каждого ребенка:

Здравствуй, Рори, С нами становись в кружок, Хлоп-хлоп-хлоп! Здравствуй, Уиллоу, С нами становись в кружок, Хлоп-хлоп-хлоп! Здравствуй, Сандра…

И так далее. Дети в восторге и быстро включаются в процесс, за исключением одной насупившейся девочки, которая не хочет хлопать в ладоши и явно недолюбливает щекотку.

Урок посвящен приходу зимы, поэтому сопровождается разбрасыванием мягких тканевых снежинок и песнями о варежках и замерзших ножках. В самом кафе тепло, и так же тепло в домах, где эти дети живут со своими родителями, однако они уже достаточно взрослые, чтобы знать и помнить, как холодно бывает на улице. Возможно, кое-кто из них даже видел снег – разумеется, не здесь, а во время поездки куда-нибудь в Альпы или Шотландию.

Но даже если они не вполне понимают, что такое снег, ничего страшного – за малостью лет они в принципе мало что понимают в этом мире. Они поют песенки, хлопают в ладоши, трясут погремушками, и это позволяет им почувствовать: они что-то умеют. Они мини-музыканты.

°°°

Карен, их мама понарошку, и сама невелика ростом, но энергия бьет из нее фонтаном. Ее маленьким ученикам невдомек, что фонтанировать энергией ей нужно с осторожностью из-за синдрома хронической усталости. Завтра Карен отдохнет, но сегодня в своей футболке-поло с особой монограммой скачет среди детей, такая маленькая по сравнению со мной и такая большая по сравнению с ними.

Одна девочка все время отстает от остальных. Она поднимает ручки и взмахивает ими в воздухе, но не хлопает. Похоже, не успевает за ритмом, хотя понимает, что ей нужно что-то делать руками и что они у нее есть. Всего чуть больше двух лет назад она еще была зародышем.

°°°

Я не спрашивал, но вполне вероятно, что кое-кто из присутствующих на занятии родителей пытался приобщить детей к музыке еще до их рождения.

Вот уже несколько десятилетий бытует миф, что внутриутробное прослушивание музыки – особенно Моцарта – повышает интеллект будущего ребенка.

К сожалению, Моцарту гонорары от возросших продаж уже ни к чему, однако некоторые из ныне живущих композиторов успешно стригут купоны на этом поле. Музыкальные магазины и стриминговые сервисы предлагают ряд подборок вроде «Новая музыка для малышей в утробе: раннее развитие» или «Расслабляющая пренатальная музыка для развития мозга», чьи авторы выбирают себе говорящие названия наподобие «Гипнотерапия в родах» (Hypnotherapy Birthing) и «Академия музыки о природе для беременности» (Nature Music Pregnancy Academy). А одна компания, специализирующаяся на продажах классики будущим мамам, не постеснялась назвать себя «Малыш-гений» (Baby Genius).

°°°

Что могут слышать еще не родившиеся дети и что они об этом думают?

В первые несколько месяцев развития у эмбриона еще нет слуха. Поначалу он напоминает слизня или моллюска, затем превращается в странного крошечного гуманоида с декоративными, то есть совершенно нефункциональными ушами. Его слуховая система начинает реагировать на стимулы только на сроке примерно 18 недель.

Но акустика в материнской утробе, скажем так, отличается от акустики в концертном зале Куин Элизабет Холл в момент благоговейной тишины, когда поднятые руки дирижера готовы подать сигнал к рождению божественной мелодии. Там, в утробе, все жутко громко. Артерии и вены работают, словно завод, круглосуточно перекачивая кровь. Если записать звуки, которые слышны внутри человеческого тела, это будет похоже на саундтрек к фильму ужасов, а если все же выбирать музыкальный жанр, то на какую-то разновидность электронного авангарда типа индастриала.

С вами когда-нибудь случалось, что вы пропустили звонок в дверь или не услышали, как кто-то зовет вас с улицы, поскольку внутри было слишком много звуков? Примерно так же обстоят дела у плода. Мы не знаем точно, умеет ли плод думать, но точно известно, что он находится внутри пузыря с амниотической жидкостью, поэтому буквально своим лицом ощущает все происходящее, в том числе непрерывное бульканье, бурление и свист, издаваемые человеческими внутренностями.

Какие внешние звуки могут соперничать с таким аккомпанементом? Панк и тяжелый металл, пожалуй, пробились бы, а Моцарт, скорее всего, нет.

Одно «исследование», проведенное репродуктивной клиникой в Барселоне и легкомысленно растиражированное прессой и радиостанциями вроде Classic FM, утверждает, что эмбрионы обожают «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, равнодушны к песне Адель Someone Like You и терпеть не могут композицию Y. M. C. A. коллектива Village People.

Я уверен, что решающий фактор в этом исследовании – не то, что думает о Village People плод, а то, что думает мать. В конце концов, именно ей пришлось слушать их музыку, а не мешанину абстрактных телесных шумов. Если уж выбирать какую-то спекулятивную теорию о том, что и как воздействует на еще не родившихся детей, я скорее поверю в ту, которая утверждает: на плод влияет настроение матери.