До середины 1950-х годов бараки считались сносным жильем. С началом строительства крупнопанельного домостроения из поселка в новостройки стали переселяться передовые рабочие химкомбината, инженерно-технический персонал. К началу 1970-х годов в поселке проживали не более двадцати процентов работников близлежащих предприятий, остальные комнаты в бараках заселяли далеко не лучшие представители советского общества: алкоголики, тунеядцы с фальшивыми справками об инвалидности, недавно освободившиеся из мест лишения свободы уголовники, пенсионеры, обменявшие благоустроенные квартиры на комнату в бараке с доплатой. В 1971 году руководство завода «Химпром» провело инвентаризацию жилого фонда и отказалось содержать инфраструктуру поселка за счет предприятия. Все коммунальные услуги: водоснабжение, подача электроэнергии, вывоз мусора, расчистка улиц от снега – легли на плечи Заводского райисполкома. Спустя год председатель райисполкома представил в районный комитет партии заключение санитарно-эпидемиологической экспертизы о том, что проживание в непосредственной близости от химического предприятия вредно и даже опасно для здоровья. Поселок надо расселять, а на его месте делать промзону – свободное от жилищ пространство не используемой в народном хозяйстве земли. Четыре года ушло на согласование переселения жителей поселка в новое благоустроенное жилье. В 1978 году через дорогу от 34-й школы началось строительство микрорайона 56—1/2. В архитектурном плане новый микрорайон был построен без учета реалий конца 1970-х годов. При его возведении не учитывались тектонические изменения, произошедшие в молодежной среде за прошедшее десятилетие. Подрастающее поколение вместо того, чтобы пополнять ряды строителей коммунизма, активно криминализировалось, в культурном отношении ориентировалось на Запад. Нравы и обычаи дворовой жизни шли в ногу с развитием общества, но только не по дороге, на которую указывала партия, а параллельно – в свой, более интересный мир. Архитекторам перед тем, как провести на ватмане первую линию, стоило бы спросить подростков о голубях. Была такая задушевная песня со словами «На этой улице подростком / Гонял по крышам голубей…» Школьники середины 1970-х годов просто бы не поняли, зачем надо гонять голубей, да еще по крышам, с которых можно сорваться? В послевоенное время увлечение голубями было повальным. Через тридцать лет оно стало уделом любителей-одиночек. Если архитекторам было лень спрашивать молодежь, то надо было просто выйти на улицу и посмотреть, как одеты представители подрастающего поколения, какие прически носят, что слушают. К концу 1970-х годов появилась мода выставлять в раскрытое окно колонки от магнитофона и на всю мощь врубать записи западных исполнителей. У подъездов, слушая бесплатные концерты, покуривали на лавочках длинноволосые парни в джинсах и кедах. Девушки, не стесняясь, носили короткие юбки, пользовались косметикой. Оценив внешние перемены в молодежной среде, градостроителям стоило бы поинтересоваться дворовой жизнью. А она на седьмом десятке советской власти приобрела черты феодальной раздробленности средневековой Европы. Центром любого микрорайона стала школа. Дворы вокруг нее – отдельное государство, во главе которого стоял один или несколько лидеров. Далее система подчинения соответствовала схеме из учебника истории за пятый класс с разделением слоев общества не по сословиям, а по личным качествам и возрасту. За лидером микрорайона шли физически крепкие парни допризывного возраста, закаленные в уличных схватках, бесстрашные, дерзкие. Следом – школьники старших классов и учащиеся ПТУ, только готовящиеся стать уличными бойцами. Семиклассники и восьмиклассники в дворовых битвах играли роль толпы, были массовкой, призванной устрашить неприятеля. Каких-то особых прав они не имели, но считались полноправными членами дворового сообщества. Не участвующие в уличной жизни подростки назывались «тихушниками». Они жили сами по себе в замкнутом мире книг и безобидных хобби. «Тихушники», сидящие по вечерам дома, не были изгоями. Если кого-то из них прихватывали в соседнем микрорайоне, то вся школа могла встать на их защиту. Вопрос объявления войны одним микрорайоном другому зависел от причины конфликта – было то нарушение уличных законов или межличностные отношения. Псевдофеодальное устройство дворовой жизни устраивало руководство партийных органов и милицию. Разобщенная по дворам молодежь не задумывалась о переустройстве мира, о массовых протестах против диктата партии. Общественный порядок в микрорайоне, объединенном вокруг одной-единственной школы, был значительно выше, чем в районах без микрорайонного деления. Драки по схеме «двор на двор» исключались – все подростки учились в одной школе, ориентировались на одних и тех же уличных авторитетов. В 1980 году восьмиклассники всего Советского Союза писали выпускное сочинение по теме «Два мира – два детства». Юра Борзых как мог в сочинении превознес счастливое детство в СССР – единственной стране развитого социализма и как мог очернил детские годы подрастающего поколения в капиталистических странах. Вместо этого идеологически выдержанного, но насквозь фальшивого по содержанию сочинения следовало бы написать другое – на тему «Одно детство – два мира». Что мог знать обычный советский восьмиклассник о жизни на Западе, где было такое несчастливое детство? Ничего. К 1980 году молодежь уже не верила официальной пропаганде. Да и как можно верить телевизионным дикторам, если в любом репортаже из Нью-Йорка безработные парни все, как один, были в фирменных джинсах? «Монтана» или «Супер Перис» стоили в Сибири целое состояние – от 250 до 300 рублей. Какое же должно быть пособие по безработице, если заграничные бездельники могли себе позволить слоняться по подворотням в джинсах, на которые советскому рабочему надо два месяца трудиться, не есть, не пить, а только копить и копить каждый рубль с зарплаты? Ничего не зная о жизни за рубежом, советские подростки могли бы красочно описать свою жизнь, проходившую в двух параллельных мирах. В одном, связанном со школой или другим учебным учреждением, были пионерия, комсомол, ленинские уроки, коллективное чтение бессмертных трудов Леонида Ильича Брежнева «Малая земля», «Целина», «Возрождение». В другом мире, вечернем, внешкольном, были вино, сигареты, рок- и дискомузыка, разговоры взрослых на кухне. «Опять куда-то молоко пропало. В Африку послали или детей братской Камбоджи решили досыта напоить?» Два параллельных мира в сознании советской молодежи не существовали одновременно, они сменяли один другого в зависимости от обстановки. Утром комсомолец со сцены читал стихи о Ленине, а вечером рассказывал про него веселые анекдоты. Такое раздвоение жизни никому не казалось странным. Оно стало нормой бытия, когда говоришь не то, что думаешь, а делаешь не то, что хотел бы делать.

При возведении микрорайона 56—1/2 устоявшиеся реалии молодежной жизни решили не учитывать и построили комплекс зданий по оригинальной схеме: средних школ в микрорайоне было две – № 57 и № 41. Школы разделял общий стадион. Учащихся в школы набирали в разных частях микрорайона. Второй градостроительной ошибкой было переселение всего Предзаводского поселка в одну часть микрорайона – 56—2. Отставшие в культурном развитии от остального города лет на двадцать, бывшие жители промзоны не желали интегрироваться в современное общество. В праздники женщины перебегали из подъезда в подъезд с кастрюльками и салатами, по вечерам у подъездов бывшие соседи по баракам устраивали посиделки с песнями под гармошку. Мужики почти в каждом дворе играли на деньги в карты и домино, подростки были предоставлены сами себе. Любимого поселкового развлечения – охоты на крыс – здесь пока не было, так что школьники из 41-й школы начали потихоньку осваивать другую часть микрорайона, где им были совсем не рады.

Учащиеся из Предзаводского поселка стали настоящим бичом педагогического коллектива сорок первой школы. Привыкшие к дисциплине и порядку на уроке, учителя были в ужасе от первоклашек. Совсем юные детишки никак не могли понять, почему в классе нельзя ругаться матом, если их мамы и папы других слов не знали. «Нам скучно по вечерам, – сказал как-то второклассник Дима. – Здесь даже нормальной свалки нет. Где нам играть?» В старших классах была другая проблема: раннее взросление подростков. Как-то одна учительница стала невольным свидетелем разговора между восьмиклассницами. Не догадываясь о присутствии педагога, девушки обсуждали насущную вещь – как на ранних сроках беременности вызвать выкидыш плода. Покраснев от стыда, учительница в смятении прибежала к директору.

– Они… они… – педагог не сразу смогла найти подходящие слова, – они говорили о прерывании беременности так обыденно, словно обсуждали рецепт праздничного пирога. Если мы не избавимся от промзоны, они нам всю школу развратят.

– Я бы рада их всех поголовно куда-нибудь сплавить, но куда? – обреченно вздохнула директор. – Мы не можем расселить целый микрорайон только потому, что у них семиклассницы считаются взрослыми девушками, имеющими право на личную жизнь. Вы не думайте, что я не вижу, что происходит. В соседней школе курят украдкой, убегают на переменах за теплицу, а в нашей пятиклассники смолят на крыльце, никого не стесняясь, и матом кроют так, что любой сапожник позавидует.

– Сколько нам их терпеть?

– Пока поколение не сменится и не появятся первые ученики, которые будут думать о продолжении образовании после окончания восьмого класса. Из нынешнего набора в девятый класс не пойдет никто. Даже в ПТУ никто не собирается.

В конце 1970-х годов каждый микрорайон имел свое неофициальное название. Дворы вокруг 34-й школы так и назывались – «Тридцать четвертая школа». В Ленинском районе города один из новых микрорайонов назывался «Швейцария». Почему «Швейцария»? Никто не знал, как произошло название, но все знали, где находится этот микрорайон. В микрорайоне 56—1/2 было две школы, так что называть его по номеру одной из них было нелогично. Со временем часть микрорайона, выходившую на проспект, стали называть «Страна Лимония», а бывшую промзону – «Страна Дураков». «Страна Лимония» заслужила свое название из-за бардака в дворовой жизни и своеобразного понимания уличных законов. Название «Страна Дураков» говорило само за себя. Как ни странно, подростки из 41-й школы гордились названием своей части микрорайона.

– Вы откуда? – прихватывали зазевавшихся школьников хулиганы в центре города.

– Из Страны Дураков, – с вызовом отвечали закаленные невзгодами ребята с промзоны.

– А-а… Тогда идите!

Связываться со шпаной, выросшей в бараках, городские парни не хотели. Считалось, что у них каждый второй носит нож в кармане и в случае чего без промедления пустит его в ход.

Индейцы в доколумбовой Америке передавали сообщения с помощью узелков на веревке. Если рассматривать историю, приведшую к трупу в офисном центре «Супер Плаза», как веревочное письмо, то первым узелком на нем было переселение промзоны вплотную к 34-й школе. Вторым узелком стал затяжной конфликт между Страной Дураков и соседними микрорайонами.

6

В конце июня 1981 года на стадионе между школами встретились две группы подростков. Ребята постарше были из 57-й школы, пятиклассники – из Страны Дураков. Слово за слово – возник спор: кому играть в футбол первыми, а кому подождать. От слов быстро перешли к делу: семиклассники надавали тумаков более слабым соперникам и завладели стадионом. Убегая, один из побежденных пятиклашек крикнул: «Если вы не трусы, приходите сюда завтра в девять вечера!»

Вызов был брошен. На другой день на стадионе состоялась первая драка между учащимися 57-й и 41-й школ. Победу одержали представители Страны Дураков – они были более организованными и смогли выставить большее количество бойцов. С этого дня незримая линия разделила некогда общий микрорайон на две части. В тех местах, где «граница» проходила между домами, даже первоклассники не осмеливались пересечь ее и поиграть на «вражеской» детской площадке, до которой было рукой подать.

Все лето шли перманентные стычки, драки двор на двор. Иногда жильцы вызывали милицию, кого-то из подростков забирали в райотдел и отпускали после проведения профилактической беседы. Перед началом нового учебного года самые авторитетные парни в Стране Лимонии смогли собрать почти всех подростков и нанесли решающее поражение промзоне. Ответ не замедлил себя ждать. Четвертого сентября, в пятницу, человек тридцать на большой перемене ворвались в 57-ю школу и избили всех учеников, которые попались под руку. Учителя тут же вызвали милицию, но к прибытию патрульного автомобиля налетчиков и след простыл. Вечером участковые инспекторы милиции с дружинниками обошли квартиры, в которых проживали неблагополучные семьи. Подростки, стоявшие на учете в инспекции по делам несовершеннолетних, клялись, что ничего о погроме в соседней школе не знают. Забрав несколько пьяных мужиков в медвытрезвитель, стражи порядка удалились. Узнав о результатах рейда, самые авторитетные парни 57-й школы решили:

– От милиции толку не будет! Надо идти искать поддержку у наших, городских, кто в бараке никогда не жил.

Первыми они пришли за помощью в 34-ю школу.

– Забудем разногласия! – предложили делегаты Страны Лимонии. – Если мы сейчас общими усилиями не остановим промзону, то они придут к вам устанавливать свои порядки.

В 34-й школе сочли надвигающуюся угрозу реальной и пообещали помочь соседям. В другом микрорайоне, с центром вокруг 22-й школы, в поддержке отказали. 22-я школа была элитная, с английским уклоном. Будущие аристократы вмешиваться в чужие дела не захотели, об уличном братстве у них были свои понятия: «Какое нам дело до Лимонии? Пусть сами с промзоной разбираются».

В субботу, двенадцатого сентября, был теплый безветренный денек, постепенно перешедший в приятный вечер. Пока сумерки сгущались, на верандах в детских садах вокруг 34-й школы собирались подростки. В ожидании начала рейда они пили вино, набирались смелости. Наконец кто-то скомандовал: «Пошли!» Проезжую часть проспекта перед Лимонией пересекли тремя большими группами. Одна толпа выглядела бы эффектнее, но это могло вызвать преждевременную панику в Стране Дураков. Около стадиона три группировки слились в одну. К ним присоединились жаждущие возмездия представители 57-й школы. После короткого совещания решили провести рейд двумя группами, захватывающими центр Страны Дураков в клещи. Борзых и Черданцев оказались в толпе, начавшей прочесывание микрорайона слева направо. Промзоновская молодежь нападения не ожидала. При виде огромной агрессивно настроенной толпы те, кто были расторопнее, бросились убегать. Кто замешкался, был избит. Досталось даже мужикам, попытавшимся остановить расправу. Вопреки уличным законам в горячке надавали пощечин двум девчонкам, вступившимся за одноклассников. В какой-то момент Юра Борзых услышал, как кто-то для куража крикнул: «Долой КПСС!» Политически опасный призыв отклика не нашел – объединенные силы двух школ вторглись на вражескую территорию не революцию делать, а учить промзоновских отморозков уму-разуму. Дежурный по районному отделу милиции, узнав о массовой драке в микрорайоне 56—1/2, послал патрульный экипаж разведать обстановку. Милиционеры, увидев огромную возбужденную толпу, которая возвращалась в район 34-й школы, дорогу молодежи преграждать не стали. Кто его знает, что у толпы на уме? Толпа живет по своим законам. Зигмунд Фрейд даже книгу написал «Психология толпы», в которой авторитетно заявил, что каждый индивидуум в толпе – славный добропорядочный малый, а все вместе – неуправляемая масса, способная на любые преступления.

Как только все подростки растворились в темноте дворов, патрульные милиционеры вызвали подкрепление. Прибывшая на другой день следственно-оперативная группа напрямую направилась в школу, где опросила подростков, имевших следы побоев на лице. Потерпевшие претензий не имели. Почти все школьники заявили, что синяки и ссадины получили при падении во дворе: «Запнулся – и прямо глазом о песочницу!» Мужики давать показания отказались. Стыдно ведь, что тебя какая-то шпана избила, а ты даже ответить не мог! Несколько заявлений написали матери потерпевших. Эти материалы легли на стол начальника Машиностроительного РОВД только вечером. Ознакомившись с ними, руководство районной милиции решило обратиться за помощью в областное УВД.

Пока в Стране Дураков работала милиция, в 34-й школе праздновали победу. В каждом дворе находились парни, которые проявили небывалое мужество, рисковали жизнью ради общего дела. Не остался в стороне и Юра Борзых. Всем желающим он рассказывал, как от его молодецкого удара рухнул здоровенный мужик, замахнувшийся палкой на Черданцева. Девушки слушали Юру с замиранием сердца, парни только посмеивались. Мужик действительно замахивался палкой, но упал без посторонней помощи – настолько он был пьян.

В понедельник вся молодежь Страны Дураков стала готовиться к ответным действиям. Поквитаться за понесенное унижение вызвались даже несколько парней, вернувшихся из армии, и мужики, пострадавшие при налете.

Пока противоборствующие стороны готовились к сражению, начальник Машиностроительного РОВД Кислицын добился приема у генерала, возглавлявшего областную милицию.

– Если мы не примем сейчас самые жесткие меры, нас ждут тяжкие последствия, – докладывал он. – Пока в ходе массовых беспорядков серьезных увечий никто не получил, но это только вопрос времени. Сегодня кулаками машут – завтра палки и цепи в ход пустят, послезавтра – ножи. Примирить враждующие группировки мы не в силах, а поставить распоясавшуюся молодежь на место сможем.

– Сколько уголовных дел возбуждено по факту массовых беспорядков? – спросил генерал.

– Шесть дел, но они все бесперспективные. Ночь, кто кого бил – не понять, примет нападавших никто не запомнил. Товарищ генерал! В беспорядках участвовало больше ста человек. Несколькими уголовными делами мы их не остановим. Попавшие на скамью подсудимых подростки будут в глазах сверстников выглядеть героями, пострадавшими за общее дело.