– Какая гадость, – брезгливо кривлюсь, надеюсь зацепить этого индюка надутого, но вместо этого слышу его тихий смех.

– Я к ней с цветами приехал, с утра…

– А ты спросил, нужны мне ты и твои цветы? – перебиваю я.

– Не перебивай, когда я с тобой разговариваю, – рычит мне в губы, но не целует, что уже радует.

– А то что? – спрашиваю снова

И опять оказываюсь придавленной к стене его телом и начинаю чувствовать, как его рука вытаскивает рубашку из джинсов и добирается до голого тела. И мне это совершенно точно не нравится.

– Ну, – дёргает бровью Ветров, – скажи ещё что-нибудь, – подталкивает он меня, а я цепенею. – Молчишь? Или боишься? – вглядывается в глаза, будто пытается пролезть в душу. – Или…

Но не договаривает, замечая, вероятно, как по моей щеке скатывается слеза. Слеза! Я даже забыла, когда я плакала последний раз, но эта сволочь под два метра ростом…

Ветров делает резкий шаг назад, отпуская меня, да так неожиданно, что я чуть ли не падаю на пол, но в последний момент удерживаю равновесие.

Становлюсь ровно и, утерев рот и щеку рукой, брезгливо вытираю ладонь о кофту.

– Собери цветы, – говорит так, будто я его прислуга.

– Кто их сюда принёс, тот пусть и собирает. Терпеть не могу розы, – отвечаю я зло.

– У тебя инстинкт самосохранения не предусмотрен заводскими настройками или ты его сама отключила? – спрашивает Ветров, окидывая меня каким-то непонятным мне взглядом.

– А у тебя функция, отвечающая за восприятие слова «нет», имеется?

– Люба, – Ветров резко дёргается ко мне, а я инстинктивно прижимаюсь к стене. – Я приехал сюда не для того, чтобы смотреть на твои слёзы, – шипит Ветров в нескольких сантиметрах от моего лица.

– Нечего было приезжать вообще. Забрал бы свою долю вчера и свалил бы, – говорю я в ответ, замечая, как его челюсти начинают ходуном ходить.

– Ах да, – он наигранно бьёт себя по лбу и упирает руку в стену над моей головой. – Я совсем забыл. Теперь ты будешь отдавать свою долю лично мне. – И столько всего недосказанного в его словах, что у меня начинают плясать искры в глазах от напряжения.

Давление поднимается, точно.

– И какая же сумма будет теперь? – спрашиваю напряжённо.

– А я разве сказал что-то о деньгах? – Он снова вскидывает свою бровь, а у меня возникает просто невероятно сильное желание взять что-нибудь тяжёлое и огреть его. – И да, я с удовольствием оценю твои сиськи и задницу.

– Даже не мечтай! – рычу, закипая от злости.

– Знала бы ты, Люба, как я уже намечтал за эту ночь, – говорит Ветров и оттолкнувшись подходит к двери, открывая задвижку. – Так какие ты любишь цветы?

– Пошёл вон! – шиплю на него.

– Ну и ладно. Сам узнаю, – беспечно говорит Ветров. – До завтра, Люба.

Дверь за Ветровым закрывается, а я медленно оседаю на пол.

Ну что Любаш? Охренеть, как Новый год начинается?

Глава 6

– Мам, может, всё же в больницу? – спрашивает встревоженно сын, а я лежу под одеялом и не могу заставить себя встать.

Три. Три дня я не хожу на работу. И даже учесть, что сегодня Рождество, меня совсем не вдохновляет ни праздник, ни настрой сына отправить меня в больницу.

– Мам, – зовёт Глеб, засовывая голову в дверной проем.

– Сынок, я ещё денёк отлежусь и выйду на работу, – тихо говорю я сыну.

А сама мечтаю провалиться сквозь землю от стыда, что приходится обманывать собственного ребёнка.

– Ну хорошо, – тяжело вздыхает Глеб. – Я тогда пошёл. Сегодня тётя Оля открыла кафе, но она сама не справится. Хотя спасибо ей, что дала мне поспать… – Глеб говорит и говорит о том, что будет делать сегодня, а я вроде и слышу его, но не понимаю.

– Хорошо, сынок, – с трудом отвечаю я и снова прикрываю глаза.

Слышу, как за сыном закрывается дверь и пытаюсь «собрать своих гусей», которые разбежались после того злополучного утра.

Нет, я отработала. И выручка была достаточно хорошая. А когда вечером появился расстроенный Глеб и сказал, что Люба его так и не смогла сегодня прийти на их место, то ещё и сына успокаивала.

Но стоило мне прийти домой, как меня начало трясти. Либо я полностью осознала, что могло произойти со мной, либо это остаточная заторможенная реакция. Вот только наутро я уже не смогла встать с кровати. У меня поднялась температура и давление подскочило. А ещё мне всю ночь снился этот Ветров, скотина.

И то, что он со мной делал, приличные женщины не рассказывают даже самым близким подругам, с которыми сожрали пуд соли.

По телу пробегает противная дрожь и начинает знобить. Так, Люба, нужно подняться и привести себя в порядок.

Сползаю с кровати и иду в ванную. Привожу себя в божеский вид. Принимаю душ и даже чувствую облегчение, но это всё до того момента, пока в голове снова не начинают всплывать эти дурацкие сны.

От этих мыслей меня спасает звонок Алки, моей подруги, которая держит цветочный салон в нашем городке.

– Ну, привет, подруга. – Я слышу весёлый голос Аллы и даже улыбаюсь. – Ты что, забыла обо мне? Не звонишь, не пишешь. Я здесь скучаю. Почти.

– И тебя с Новым годом и Рождеством, – отвечаю я, слушая шуршание на заднем фоне. – Но кто бы мне говорил о занятости. Ты там чем шуршишь?

– Собираю очередной букет для нашего красавчика Ветрова, – бодро отвечает подруга, а меня снова пробивает озноб.

– М-м-м, – тяну, потому что никаких внятных слов на ум не приходит.

– Что «м-м-м»? Ты себе даже не представляешь. Он последние три дня как с цепи сорвался, – весело начинает рассказывать подруга. – Каждый день заказывает цветы, и каждый раз они обязательно должны быть другие. Чтобы ничего не повторялось. То ли у него новая баба появилась, то ли он опять с дочкой накосячил.

– С какой дочкой? – спрашиваю я. Лишь бы говорить и лишь Алла не поняла, что меня это совсем не вдохновляет.

– С его дочкой, Люб. Ты что совсем там уже переработала?

– Ах, да. Прости, Ал, я что-то приболела и последние три дня дома, так что соображаю плохо.

– Как приболела? А почему я не знаю об этом? Почему ты не вызываешь скорую помощь в лице меня и Лариски?

– Ну, во-первых, я заболела, Алла. Во-вторых, Лариса где-то на морях отдыхает и прилетит только завтра.

– Точно, я и забыла. Я же к ней записалась на следующей неделе на приём, – перебивает меня Алла, а я выдыхаю, так как наша Алка с возрастом не меняется.

Она как была торохтухой, так и осталась. Её стоит немного подтолкнуть в другую сторону, и она сразу теряет нить разговора.

– Вот. И я тоже записалась к ней на неделе. Пойду. Тем более, всё равно пора медкомиссию проходить, – поддерживаю я разговор, на что слышу Алкин хмык.

– Тебе бы к гинекологу-мужику попасть. Глядишь, и жизнь бы твоя наладилась быстрее. И болеть бы перестала.

– Так, подруга, ты, кажется, забываешься, – шиплю я на Аллу, но понимаю, что она не со зла.

– Что Алла-то сразу? Я тебе правду говорю. Мы тебя со сколькими мужиками пытались познакомить, а всё без толку.

– Потому что я не хочу, – отвечаю я твёрдо и иду делать себе чай.

Нужно успокоиться.

– А вот можно и захотеть бы уже. Тебе скоро сорок, а ты так и не смогла начать встречаться ни с кем, хотя бы для здоровья.

– Ал, мне не нужно для здоровья, – вздыхаю я.

– Ну конечно, где же мы сможем найти тебе такого же отбитого идиота, как был твой Санька. Царствие небесное ему. Но он у тебя и правда был ещё тот дебошир.

– Ал, – строго говорю, пытаясь остановить подругу.

– Вот тебя бы такой смог усмирить. Ты же такая красотка. Как была самой красивой в нашем трио, так и осталась. Но где водятся такие, которые смогли бы тебя усмирить? Ой, всё, – резко осекается подруга. – Я пошла отдавать букет. Приехал Ветров. Кстати, сегодня решила собрать твои любимые, гиацинты. Но и тебе букетик принесу завтра. Так что готовь вино. Будем тебя лечить.

Алка быстро отключается, а я так и зависаю с телефоном у уха. Значит, Ветров сегодня купил гиацинты. Молодец. Нужно будет узнать, не приходит ли доставка цветов к нам в кафе. Хотя думаю, Глеб бы сказал мне.

В задумчивости возвращаюсь в комнату, забыв о чае и остановившись перед зеркалом, что встроено в шкаф, рассматриваю себя. Любимая пижама в розовый горошек, скрывает всё тело, от шеи до пяток.

На голове сейчас всё в порядке, но это до того времени, пока я снова не прилягу. А стоит лечь на подушку, и моя укладка снова пойдёт в то место, где многое пропадает. Но мне идёт эта стрижка. Да я уже и не представляю себя с длинными волосами.

Осматриваю своё лицо и вижу все морщинки, которые на нём появились: в уголках рта и глаз, на лбу. Замечаю красноту в глазах. Точно, это всё давление.

Поднимаю руки, чтобы осмотреть их, и тоже вижу уже признаки старения. Я хоть и пользуюсь кремами и маслами, но на руках кожа слишком подвержена обветриванию и высыханию. По ним паутинкой рассыпалось множество мелких морщинок.

Поднимаю рубашку на животе и провожу рукой там, где меня касалась рука Ветрова. Роды на меня особо не повлияли. Да и это было слишком давно. Но всё же я могу спокойно летом купаться на речке в раздельном купальнике. Задираю рубашку выше, чтобы рассмотреть грудь, и подпрыгиваю от испуга, когда слышу звонок в дверь.

Господи, Люба, у тебя крыша поехала. Ты себя для чего рассматриваешь? Ты что, и правда подумала, что ты можешь кого-то заинтересовать в своём возрасте? Очнись!

Звонок повторяется, и я уже громко кричу на всю квартиру:

– Да иду я, иду.

Отец мне всегда говорил, что я слишком беспечная, но я с мыслями о том, кому я нужна, спокойно открываю дверь и спотыкаюсь о колючий взгляд потемневших глаз и букет белых гиацинтов:

– Ты что, думала, спрятаться от меня, Люба? – спокойно произносит Ветров властным голосом, а я дёргаюсь, чтобы закрыть дверь, но толку от этого уже никакого. – Не так быстро! – рявкает Ветров и протискивается в квартиру, оттесняя меня вглубь.

– Я сейчас закричу, – произношу я сипло.

– Конечно, закричишь, Любаш. И не раз.

Глава 7

***

– Шеф, на работе её снова нет, – отвечает мне Серый, садясь в машину, а у меня в глазах темнеть начинает от злости.

Это что за бунт на корабле? Я должен бегать за ней, что ли? Сжимаю в руках очередной букет цветов и вижу, что от него остаются только сломанные стебли.

Перевожу взгляд на окна кафе и замечаю, как паренёк ходит между столиками и разносит кофе и выпечку. Пойти и спросить, где это хозяйка? Нет уж! У меня есть и другие способы узнать её адрес.

Достаю телефон из кармана и набираю нашему начальнику налоговой. Мы с ним раньше часто отдыхали в бане. Да и на охоту я его несколько раз звал, но он у нас человек в возрасте, ему бы спорт поспокойнее.

– Здравствуй, дорогой, – слышу добрый голос нашего налоговика. – Чем обязан такому звонку.

– У меня к тебе, Михалыч, есть просьба, – сразу перехожу я к делу. – Ты можешь мне скинуть адрес хозяйки кафе «Кофе с Любовью»?

– Любы Астафьевой, что ли? – со смешком спрашивает Михалыч.

– Её, – отвечаю. – А что, знаешь её? – уточняю, стараясь быть спокойным.

– А кто ж её не знает? —Я слышу в его голосе похоть, и мне почему-то хочется ему пробить черепушку за такие слова. – Шикарная баба, только никого к себе не подпускает. Жаль, конечно, что такое добро пропадает, но тебе там ловить нечего, Ветер, – поучительно заканчивает Михалыч.

– А я твоего совета не спрашиваю, – отвечаю я зло. – Ты мне адрес кинь, я уж сам разберусь.

– Хорошо, – говорит мужик со смешком. – Сейчас сделаем. Но я бы…

– Я не ты, так что как-нибудь сам разберусь. Не обессудь, – обрываю я его пламенную речь.

– Как хочешь, – говорит Михалыч, и я слышу усмешку в его голосе. – Но ты после хоть расскажи, как с ней было-то? А то она у нас в городке как золотой единорог – одна не траханная ходит.

– Ага. Ну, бывай, – отвечаю я и отключаюсь.