Авария случилась рядом с домом Мирьям. Она развешивала на балконе выстиранное белье, когда услышала жуткий скрежет и женский крик. Этот крик заслонил собой все другие звуки, которые сопровождали каждое утро их негромкой улицы. На зебре перехода остановился, резко притормозив, зеленый автомобиль. В нескольких метрах от него, словно большая поломанная кукла, лежала молодая женщина, а чуть в стороне – опрокинутая летняя прогулочная коляска. Мирьям бросилась по лестничным ступенькам вниз, захватив аптечку первой помощи. Неотложка, к счастью, оказалась поблизости, и женщиной и малышом уже занимались медики.

Вечером в новостном блоке рассказали об этом очередном дорожно-транспортном происшествии. Молодая мама в критическом состоянии находилась в реанимации больницы «Рамбам», а ребенок получил несколько ушибов и к вечеру был выписан из детского отделения. «Героизм матери,– гласили заголовки утренней газеты.– В последнее мгновение Ревиталь успела оттолкнуть коляску с сыном в сторону, а сама оказалась под колесами автомобиля, потерявшего управление».

Несколько дней это происшествие не давало Мирьям покоя. Она гладила, варила, ехала в автобусе и думала о том мгновении, когда молодая мать приняла удар на себя.

И наконец Мирьям поняла, что мучают ее воспоминания. Черными кошачьими ноготками скребутся в сердце. Уйти от них не удастся, хотя с тех пор прошло сорок лет.

Вот сейчас Мирьям устроится поудобнее в кресле, закроет глаза, и… мама придет к ней из того страшного сорок второго… Сядет рядом, покачает головой, недовольная, что Мариша неряшливо причесана. Разве так выходит на улицу хорошая девочка? Мама возьмет гребень, причешет вьющиеся русые волосы дочки и туго-туго заплетет их в две косы. «Вот так-то лучше,– скажет и крепко прижмет к себе Маришу,– так ты выглядишь настоящей маленькой полькой. А теперь иди!»

Но Мариша льнет к ней и ни за что не хочет уходить. Мама нервничает, до крови кусает губы.

«Пожалуйста, Мариша! Тебя внизу ждет пани Ванда».– «Но я хочу быть дома, с тобой и папой,– упрямится девочка,– ты больше не любишь меня?» Ей хочется сказать что-то еще, злое и нехорошее, но, увидев, что мама плачет, она гладит ее по голове. «Иди же! – нетерпеливо говорит мать.– Будь умницей».– «А вы, вы тоже уйдете?» – с сомнением в голосе спрашивает Мариша.– «Конечно,– уверенно отвечает мама,– мы тоже уйдем и потом встретимся с тобой. И я расскажу тебе сказку о принцессе Несмеяне».

Она открывает входную дверь, с трудом отрывает от себя дочь и выталкивает ее в коридор. Дверь захлопывается.

Как это несправедливо и ужасно – оставить Маришу одну в сумерках августовского вечера!

Было в этом что-то зловеще-странное. И девочка смирилась. Она пошла прочь от своего дома, к углу соседней улицы, где ее ждала пани Ванда…

…Нет, это невозможно. Нужно встать с кресла, заняться делами. Не думать о прошлом. Не давать ноющей боли распространяться под сердцем. Погладить военную форму Илану, поговорить с классной руководительницей Ширы, помочь Мошико сложить рюкзак для школьной экскурсии. Они все равно придут к ней перед сном и будут с ней всю ночь, и отец, и мама, и все-все-все…

Величка, 1939 год

Новую квартиру Мариша полюбила сразу. Еще бы, теперь в ее комнате были письменный стол и полки для книг. Каждую неделю она с мамой ходила в книжный магазин и выбирала книгу, которую мама читала ей перед сном. Мариша очень любила сказки, особенно волшебные, с самым хорошим концом. Если честно, то ей почему-то казалось, что в шесть лет уже не пристало любить такую чепуху. Так пренебрежительно называл сказки мальчик Влад, с которым она подружилась, когда переехала в этот район. Влад был старше ее на два года. Он уже ходил в школу и ездил на большом велосипеде. Влад очень нравился Марише. И она стеснялась просить маму купить книги сказок. Но мама как-то догадывалась обо всем, и яркие книжки со сказочными историями всегда ждали Маришу около кровати.

Это было замечательное лето. В новой квартире Марише нравилось решительно все. И ванная комната, где Мариша, совсем как большая, купалась сама. Мама только присматривала, чтобы она не слишком озорничала в воде. И светлая кухня, где уже с утра хлопотала их домработница Рената. А какие вкусные эклеры с мягким тягучим кремом та делала! Мариша их обожала. Она садилась около Ренаты и ждала, потому что первое начиненное пирожное всегда доставалось ей.

Рената нравилась девочке больше, чем прежняя домработница Кристина, которая говорила басом и вечно гремела посудой. И родители тоже были довольны Ренатой.

А самым замечательным в новой квартире было большое окно в гостиной, которое выходило во двор. За ним росло высокое дерево, в дупле которого жили птенцы. Их мама прилетала к ним каждый день, и Мариша знала, что она, как и ее мама, позаботится о своих детках. И еще на подоконнике стоял вазон с красивым растением. Мама называла его олеандром. Цветки олеандра распустились нынешним летом, яркие, крупные, с бархатными лепестками. Они делали их гостиную еще ярче и наряднее, и Мариша каждый день поливала этот цветок с таким волшебным названием: о-ле-андр.

Они с мамой и Ренатой только приехали из отпуска в горах. Мама там принимала ванны и пила какую-то невкусную воду, от которой морщилась, но все равно пила ее. Рената называла эту воду целебной. Она присматривала за Маришей, когда мама была занята своим лечением или уходила погулять с другими мамами. А сейчас они вернулись домой, и Мариша должна собираться в школу.

Ах, как это здорово, что она уже большая! И будет ходить в школу, как Влад! И вместе с ней пойдут в школу ее новые подружки, с которыми она познакомилась в просторном парке около дома. Все было так замечательно, что на последней примерке у портнихи, которая шила ей к осени новое пальто, Мариша даже не вертелась. Теперь ей, как взрослой, к каждому сезону шили новую одежду. Мама смотрела журналы мод, советовалась с портнихой, пани Роженой, и выбирала модели. Девочка не любила стоять прямо, как стойкий оловянный солдатик, когда пани Рожена с острыми булавками крутилась вокруг нее. Но в награду за примерное поведение мама купит ей новую игрушку, а Веславе, дочке портнихи, она всегда приносит что-нибудь сладкое.

«Вы балуете ее, пани Хеника,– обычно говорит Рожена.– Она только и выглядывает, когда вы придете с Маришей на примерку».

Мама улыбается, она любит делать людям приятное. А Веслава действительно радуется приходу Мариши. Она тоже идет в этом году в первый класс.

Величка, 1942 год

– Что с нами будет, Смилек? – спросила мама.– Куда это все катится? – Она открыла кран, пустила воду и озабоченно посмотрела на входную дверь. Но в коридоре было тихо.– Что мы им сделали плохого, Смилек?

Отец молчал. Мариша давно не слышала его смеха. Ей хотелось приласкаться к отцу, подергать его за рукав пиджака, состроить смешную гримасу, как-то вернуть ему улыбку. Но отец вдруг спросил:

– Хеника, ты уже сшила эти повязки?

– Нет, никак не могу заставить себя заниматься ими. Какой позор перед соседями, Смилек!

– Нет выхода, Хеника, мы не сможем без них выходить на улицу. Хочешь, я попрошу пани Рожену, она сошьет две?

– Три,– поправила Мариша.– А для меня?

– Нет,– покачал головой отец.– Слава Богу, ты не должна ее носить. Тебе еще не исполнилось десяти лет.

Мама все-таки сделала повязки и нашила на них по шестиконечной звезде. Несколько раз до крови уколола пальцы и расплакалась. Отец обнял маму, и так они стояли вместе, обнявшись. Было в этом что-то жуткое и странное, не до конца осознанное Маришей.

В школу она давно не ходила. А ей там так нравилось! Ей было легко учиться и отвечать на все вопросы, а на переменке – играть с другими девочками. Но в какой-то день учительница, пани Барбара, вызвала родителей Мариши и еще нескольких учениц и, пряча глаза, попросила забрать детей из школы. Таков приказ, сказала она: еврейские дети не могут теперь учиться в польской школе. Сперва пани Барбара согласилась приходить к Марише домой и давать ей частные уроки. Но через несколько месяцев, погладив девочку по голове и снова не глядя в глаза родителям, сказала, что не сможет больше учить их дочь. Есть железный запрет на это… А у нее свои дети, и рисковать она не может.

Однажды родители встретили пани Ванду, маму Ядвиги, которая жила на соседней улице и иногда играла с Маришей в парке. Они рассказали ей, что Мариша уже давно не ходит в школу.

– Как можно,– возмутилась пани Ванда,– оставить ребенка без занятий?! Еврейка… Какая глупая причина! Детка, ты хочешь, чтобы я приходила и учила тебя математике и польскому языку?

Конечно, Мариша хотела…

Вообще ей уже много дней хотелось одного: взять маленькие часики, которыми она недавно научилась пользоваться, и поворачивать их стрелки назад столько, сколько потребуется, чтобы вернуться в тот день, когда мама еще смеялась от души, когда она, Мариша, сложила ранец для школы и не могла заснуть от волнения. И все в их жизни было замечательно. «Ну-ка спать! – строго сказала тогда мама, но глаза ее улыбались.– Иначе завтра, в первый день занятий, ты будешь сонной мухой».

В конце концов Мариша уснула. А утром у мамы на лице уже не было улыбки. И появилось новое слово: «война». Нет, в первые дни девочка войну не почувствовала совсем. В школу ее отводила Рената, а мама забирала оттуда и вела в свой любимый парк. Там, в тихом озере с темной водой, жила Русалочка из сказки – Мариша была в этом уверена,– а неподалеку, под тенью деревьев, стоял памятник. Мама рассказала, что это памятник поэту Мицкевичу, чьи стихи она непременно будет учить в школе. А пока мама готова почитать их вслух, если Мариша пообещает внимательно слушать.

Ну конечно. Мариша готова слушать маму сколько угодно. Она так красиво рассказывает сказки и читает стихи. И голос у нее такой певучий.

Они садятся на скамейку рядом с памятником поэту, и мама по памяти декламирует:

Небесной песней самой ранней
Примчался жаворонок звонкий;
Цветочек ранний на поляне
Блеснул под золотистой пленкой.
Цветочек милый, рановато!
Еще морозом полночь веет,
Еще в дубравах сыровато
И плесень на горах белеет.
Прижмурь златые огонечки,
Под матушкин подол укройся,
Зубочков инея побойся,
Страшна роса холодной ночки!

Потом они сидели у озера и молчали. Так уютно было чувствовать мамины теплые руки и слушать ее.

И вдруг все изменилось! У слова «война» появилось лицо. Вернее, много лиц. В город на блестящих черных мотоциклах въехали немецкие солдаты. Они тоже были блестящие. И довольные собой.

С тех пор Мариша живет с этим словом: «война». Домработница Рената ушла работать в немецкую столовую, сказала, что там она всегда будет сытой, а во время войны это очень важно. Папа закрыл свой магазин, в котором продавались самые лучшие в городе сигары. Оказалось, что ему нельзя торговать табаком. Но он не растерялся и открыл маленький магазинчик канцелярских товаров. И они тоже были сыты. Мама теперь сама ходила на базар, чтобы купить курицу и сварить Марише суп. И суп ее был такой же вкусный, как и суп Ренаты. А еще она приносила разные овощи, яйца, масло в стакане, накрытое листиком капусты, и рассказывала Марише стишок про овощи, которые спорили между собой, какой из них самый главный, пока все вместе не попали в одну кастрюлю… Картошка, морковка, петрушка, горох, и суп овощной оказался неплох. Марише мама разрешала чистить стручки горошка, и оттуда выпрыгивали яркие зеленые шарики. Нужно было только успевать их ловить.

Но однажды мама прибежала с базара с пустой кошелкой. Она тяжело дышала и сразу бросилась к окну. Мариша тоже выглянула в окно. Все было как всегда. По улице шли люди, знакомые девочки возвращались из школы. Мариша как раз хотела попросить у мамы разрешения выйти во двор, но мама плотно закрыла шторы и велела дочке никому-никому не открывать дверь. А сама куда-то убежала. Она вернулась вместе с папой. Он сказал, что у мамы перепуганное лицо и в таких случаях говорят, что на человеке лица нет. Но мама не рассмеялась шутке, не взъерошила отцу волосы и даже не обняла его.