– Ты говоришь о целых цивилизациях, как о программах, которые можно перезапустить.

Иван даже не моргнул.

– Потому что так и есть.

В зале повисло напряжение.

Иван выдержал паузу, позволяя комиссии осмыслить его слова. Он видел, как взгляд Ларсона стал ещё более колючим, как профессор Грейс слегка нахмурила брови, как Уэллс, напротив, выглядел совершенно спокойным, будто ему давно была известна эта информация.

– Этот принцип, – продолжил Иван ровным голосом, – закреплён в международном договоре о сотрудничестве в военно-космической сфере между главами ведущих мировых держав. Он не просто идеологическая концепция, а основа земной экспансии.

На голограмме возникли изображения документов, подписанные лидерами Земли – подписи президента Объединённого Совета, канцлера Европейского Альянса, представителя Конгломерата Восточной Азии. Ни одна из крупнейших держав не могла остаться в стороне, когда на кону стояло доминирование в галактике.

– Этот договор – итог политического компромисса, – продолжил Иван, прокручивая основные положения соглашения. – Все участники обязались соблюдать стратегию единообразного колониального управления, чтобы предотвратить междоусобные конфликты за новые миры.

Ларсон скрестил руки на груди.

– И каково официальное обоснование?

– Мир и порядок, – не моргнув, ответил Иван.

– То есть война, – холодно уточнил адмирал Блэр.

Курсант без колебаний кивнул:

– Война – как инструмент стабилизации. Уничтожение хаоса ради высшего порядка.

Некоторые члены комиссии переглянулись. На их лицах не было удивления – скорее, усталое понимание. Они знали это, видели последствия, принимали участие в принятии решений, но теперь слушали, как молодой курсант произносит это вслух, спокойно и без колебаний.

– Но есть те, кто с этим не согласен, – вмешалась профессор Грейс. – Оппозиция, подпольные группировки. Они не исчезли полностью.

– Нет, – согласился Иван. – Сопротивление остаётся. Иногда вспыхивают локальные восстания, но они не могут длиться долго.

На голограмме появилось изображение недавнего бунта на планете Хаэлон-5: разрушенные улицы, подавление протестов, зачистка очагов мятежа.

– Оппозиция слишком раздроблена, чтобы представлять реальную угрозу. Их лидеры либо уничтожены, либо перепрограммированы.

– Значит, вы полагаете, что система работает безупречно? – спросил Ларсон, и хотя его голос был спокойным, в нём слышалось сомнение.

Иван на секунду задержал дыхание.

– Любая система имеет изъяны, – признал он. – Но чем совершеннее контроль, тем меньше вероятность сбоя.

Комиссия молчала, переваривая услышанное.

В зале на мгновение повисла тишина. Голографическая проекция перед собравшимися профессорами и офицерскими чинами мерцала лёгким светом, вырисовывая контуры завоёванных миров. Иван чувствовал, что комиссия намеренно ведёт его дальше, проверяя не только знания, но и способность анализировать исторические процессы.

– Расскажите нам, курсант, – голос адмирала Уэллса был спокойным, но в нем звучало ожидание, – как появился двигатель, изменивший нашу цивилизацию? Что стало отправной точкой экспансии?

Иван коротко кивнул, переключая проекцию. Пространство вокруг них наполнилось новыми изображениями: архивные кадры Земли, первые колонии и стремительное изменение технологий, которое привело человечество в космос.

– Хронопотоковый двигатель был не просто изобретением, – начал он ровным голосом, – это был революционный скачок, который изменил само понимание границ. До его появления дальние космические перелёты были ограничены скоростью света, ресурсами и сроками жизни экипажей. Даже крейсер, работающий на антиматерии, мог добираться до ближайшей пригодной для жизни системы столетиями. Это ставило под вопрос возможность полноценного освоения галактики.

Перед комиссией вспыхнул образ массивного корабля с характерной сферической структурой в центре корпуса – "Гелиос-1", первый тестовый носитель Гравитохронного контура.

– Проект "Гелиос" изменил всё. Впервые человек путешествовал не просто в пространстве, но и в структуре времени. Разница временных градиентов позволила кораблю преодолевать световые годы, оставляя позади законы традиционной физики. В две тысячи шестьдесят первом году "Гелиос-1" совершил первый успешный прыжок, переместившись почти на три с половиной световых года за время, эквивалентное десяти суткам.

Капитан Фаррелл слегка наклонился вперёд.

– И после этого началась экспансия?

Иван едва заметно усмехнулся.

– Нет, капитан. После этого началась гонка за власть.

Он сменил изображение. Теперь перед комиссией появились кадры, запечатлевшие ранний период освоения космоса. Огромные корабли, запускаемые с орбитальных станций, политики, заключающие тайные соглашения, первые вспышки конфликтов.

– Внезапно у человечества появилось не просто средство передвижения, а инструмент доминирования. Контроль над Хронопотоковым двигателем означал контроль над временем и пространством. Первыми, кто понял это, стали крупнейшие мировые державы. Уже в две тысячи четыреста семидесятом году начался процесс формирования Галактического Альянса Земли – военного союза, созданного для управления колониальными территориями.

– Союза? – с лёгкой насмешкой спросил Ларсон.

Иван посмотрел ему прямо в глаза.

– Официально – да. Фактически – милитаризированной оккупационной структуры, узаконившей экспансию и контроль над новыми мирами.

Профессор Грейс кивнула, соглашаясь с его формулировкой.

– Вы утверждаете, что экспансия была неизбежна?

– Абсолютно. Как только человечество вышло за пределы своей системы, оно столкнулось с реальностью: галактика не ждала нас с распростёртыми объятиями. Колонии требовали ресурсов, ресурсы требовали контроля, а контроль требовал силы.

Иван переключил голограмму. Теперь перед комиссией возникли кадры первого военного конфликта, начавшегося в две тысячи четыреста восемьдесят втором году на Тарсисе-IV – первой планете, открыто выступившей против земного господства.

– Оппозиция появилась в тот же момент, когда земляне начали устанавливать свою власть на новых планетах. Локальные правительства понимали, что интеграция в Галактический Альянс означала потерю самостоятельности. Первые бунты начались ещё до того, как на колониях была установлена прямая военная администрация.

Офицер в чёрной форме, тот самый, что задал вопрос о рисках, склонил голову.

– И чем всё закончилось?

Иван перевёл взгляд на экран.

– Тем же, чем заканчиваются все восстания.

Кадры показали разрушенные города, захваченных мятежных лидеров, которых публично казнили на центральных площадях.

– Любая революция подавляется быстрее, чем успевает перерасти в полномасштабную войну.

– Не считаете ли вы, что этот цикл когда-нибудь нарушится? – спросил Ларсон, прекрасно понимая, насколько они отклонились от исходной темы.

Иван не моргнул:

– Только если изменится природа власти. А она не меняется.

На мгновение воцарилась напряжённая тишина. Комиссия продолжала изучать его, оценивая не только знания, но и убеждения. Теперь и он сам знал, что они тестируют его позицию.

– А что насчёт земной оппозиции? – голос капитана прозвучал ровно, но в его тоне угадывалась напряжённость.

Иван перевёл взгляд на говорившего.

– Вы имеете в виду тех, кто называет экспансию Земли чудовищной? – уточнил он.

– Именно, – Фаррелл слегка наклонился вперёд. – Тех, кто утверждает, что мы не приносим цивилизацию, а навязываем рабство другим планетам.

Иван без колебаний активировал новую голограмму. Перед комиссией вспыхнули кадры протестов на Земле: многотысячные толпы, митинги под лозунгами "Нет военной экспансии!", столкновения с силами безопасности.

– Оппозиция – это естественная часть любого общества, – спокойно начал он. – Она возникает всегда, когда глобальные решения принимаются не в пользу всех, а в пользу сильнейших. Мы – не исключение.

Голограмма изменилась. Теперь на экране появились лица – лидеры оппозиционного движения. Профессоры, писатели, бывшие офицеры, отказавшиеся участвовать в операциях подавления.

– Основной аргумент оппозиции строится на том, что человечество утратило моральные ориентиры. Они считают, что наша экспансия – не эволюционный процесс, а агрессия, сравнимая с древними завоеваниями. Их основная риторика: "Земля не имеет права перекраивать чужие миры под себя".

Он повернулся к адмиралу Блэру.

– Но, если бы мы действовали иначе, мы бы никогда не стали доминирующей силой в галактике.

Ларсон хмыкнул.

– Значит, вы утверждаете, что насилие – единственный способ удержания власти?

Иван не отвёл взгляда.

– Власть не удерживается убеждением. Она удерживается жестким и постоянным контролем.

Он снова сменил проекцию. Теперь перед комиссией мелькали данные разведки, перехваченные сообщения оппозиционеров, схемы поставок вооружений для подпольных группировок.

– Оппозиция не ограничивается словами. В последние годы они организовали ряд терактов на промышленных планетах, пытались взломать системы управления хронопотоковыми двигателями, а в прошлом году предприняли попытку убийства Верховного координатора экспедиционных войск.

Капитан Фаррелл сложил руки на груди.

– То есть, они не просто идеалисты, а ещё и террористы?

– Не все, – признал Иван. – Но все, кто действительно представляет угрозу, в конечном итоге прибегают к насилию.

Ларсон взглянул на него с тем же скептицизмом, что и раньше.

– И что, по-вашему, должно быть сделано с оппозицией?

Иван не моргнул и глазом:

– То же, что делается всегда.

Голограмма снова изменилась. Теперь она показывала тайные аресты, исчезновения, внедрение цифровых лидеров не только в чужие цивилизации, но и среди самих землян.

– Мы не просто подавляем сопротивление. Мы контролируем его изнутри.

В аудитории воцарилась тишина. Комиссия продолжала изучать Ивана, оценивая его теперь не только как аналитика, но и как человека, который понимает суть системы и не испытывает к ней иллюзий.

В зале повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь приглушённым гулом работающих консолей. Голограмма перед комиссией погасла, растворившись в воздухе, оставив после себя лишь мерцающее свечение на сенсорных панелях. Иван не двигался, не позволяя себе даже мельчайшего движения, которое могло бы быть воспринято как признак неуверенности. Всё было сказано, ответы даны. Теперь решение оставалось за теми, кто сидел за длинным столом напротив него.

Адмирал Уэллс молча обменялся взглядами с капитаном Фарреллом, затем перевёл взгляд на профессора Грейс. Та, слегка кивнув, развернула перед собой панель голосования. Один за другим члены комиссии подтверждали своё решение, и Иван краем глаза видел, как на экране появляются первые результаты.

– Принимаем экзамен, – ровно произнёс Уэллс, не выказывая ни малейших эмоций.

На виртуальном экране появилось заключение: «Оценка: Отлично. Решение комиссии: Присвоить звание лейтенанта Военно-космических сил Земли. Специализация: специалист по экспансии 1 категории.»

Иван мельком взглянул на таблицу и увидел итоговое голосование: "Принять – 6, Против – 1."

Он уже знал, кто проголосовал против.

Командор сидел, скрестив руки на груди: его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читался холодный гнев. Он не собирался мириться со случившимся.

– Это ошибка, – голос Ларсона прозвучал резко, как будто ударили по металлу, и атмосфера в зале мгновенно изменилась.

Иван поднял голову, встретившись с его взглядом. Члены комиссии, ещё секунду назад настроенные на завершение экзамена, теперь замерли, наблюдая за тем, что явно не входило в сценарий стандартной процедуры.