Почти лейтенант вошёл в квартиру, и его сразу накрыло ощущение знакомого порядка. Всё было на своих местах – полированная мебель, аккуратно прибранные книжные полки, идеальный порядок в каждой детали.

Здесь не было места хаосу, спонтанности, лишним предметам. Квартира его родителей всегда напоминала казарму высшего класса – лаконичная, безупречно организованная, с чётко выверенными линиями и минимальным количеством личных вещей.

Он сбросил китель на спинку стула, расправил невидимые складки на белоснежной рубашке и вдохнул приятный запах домашней еды. За накрытым столом уже сидел отец – сухой, подтянутый, с неизменной выправкой человека, который всю жизнь привык держать спину ровно. Перед ним стоял бокал с янтарной жидкостью, но он даже не прикоснулся к нему, а лишь внимательно следил за сыном. Мать, напротив, улыбалась, наливая вино в высокий бокал и жестом приглашая Ивана сесть.

– Молодец, – просто сказала она, ставя бутылку на стол.

Отец молча кивнул, затем его взгляд быстро скользнул по сыну, оценивая, не изменился ли он после экзаменов. Он никогда не рассыпался в похвалах, и сам факт, что в этот вечер он сел за стол, означал больше, чем любые слова.

– Ну что, – голос матери прозвучал мягче обычного. – Теперь можешь вздохнуть спокойно?

Иван опустился на стул, взял в руки бокал и покрутил его, разглядывая отражение света в тёмной жидкости.

– Вряд ли, – отозвался он. – Всё самое интересное только начинается.

– Главное, что ты офицер, – она улыбнулась, но в её голосе прозвучало что-то неуловимо тревожное.

Отец взял нож и неспешно разрезал кусок мяса, как будто этот процесс был ничуть не менее важным, чем разговор.

– Теперь остаётся ждать распределения?

Иван кивнул:

– Завтра или послезавтра. Ждём приказ.

– Думаешь, оставят в Академии?

Он сжал пальцы на стекле, но сдержался, не позволяя раздражению прорваться.

– Надеюсь, нет.

Отец поднял на него испытующий взгляд:

– Дальний космос?

– Только дальний космос, – твёрдо ответил Иван.

В комнате воцарилась короткая пауза. Отец отложил вилку, опёрся руками о стол.

– Это совсем другая служба. Ты понимаешь, что она не имеет ничего общего с тем, чему тебя учили?

– Я понимаю.

– И ты всё равно хочешь уйти туда?

Иван взглянул ему в глаза:

– Всегда хотел.

Отец выдержал паузу, затем медленно кивнул.

– Логично.

Мать нервно провела ладонью по скатерти и приглушённо вздохнула.

– В разведку или тактический центр было бы безопаснее.

– Безопаснее? – Иван усмехнулся. – В разведке, где тебя могут списать в любой момент? В штабе, где ты отвечаешь за решения, даже если они убивают людей? В тактическом центре, где твой единственный шанс на ошибку – один?

Отец поднял бровь.

– Дальний космос – это не романтика, – ровно произнёс он. – Ты это понимаешь?

– Да.

– Ты готов к тому, что обратно могут не вернуть?

Иван не отвёл взгляда:

– Вернут.

– На каких основаниях?

– На том, что я просчитываю всё наперёд, – ответил он.

Отец медленно улыбнулся.

– Посмотрим.

Он снова взял в руки столовый прибор и продолжил есть, словно разговор на этом был завершён.

Мать не сказала ничего, но в её взгляде сквозило напряжение. Иван знал, что для неё этот ужин – нечто большее, чем просто семейное застолье. В глубине души она, возможно, надеялась, что он останется здесь, что его распределят в штаб, где он будет ближе, под наблюдением, в предсказуемом мире стратегии и аналитики. Но он никогда не хотел оставаться.

Ему не нужны были стены Академии, не нужно было кресло в штабе, не нужны были интриги разведки. Ему нужен был космос – бесконечный, мрачный, манящий. Туда, где нет предсказуемости, где нельзя заранее подготовиться ко всему.

Этот ужин был последним моментом тишины в его жизни. Отец, будто уловив его мысли, тихо произнёс:

– Отдыхай, пока можешь. Умным всегда достаются самые сложные задания.

Мать внимательно посмотрела на Ивана и чуть покачала головой, словно взвешивая что-то в уме, а затем сказала с той интонацией, которая обычно предшествовала серьёзному разговору:

– Тебе нужно жениться.

Он медленно поднял на неё удивленные глаза:

– Это ещё зачем?

– Потому что боевому офицеру дальнего космоса нужна жена, – спокойно пояснила она. – Кто-то, кто будет устраивать быт, ждать тебя, писать письма, создавать для тебя точку опоры, куда можно вернуться.

Иван не сразу ответил. Он поставил бокал на стол, и наклонился вперёд, скрестив пальцы перед собой.

– Ты правда думаешь, что в дальнем космосе есть место для семьи?

– Я думаю, что если ее не создать, то не будет и смысла возвращаться, – произнесла она.

Отец, который до этого момента сосредоточенно доедал ужин, вдруг откинулся на спинку стула и громко рассмеялся. Сначала это был короткий смешок, но через мгновение он разразился таким заразительным смехом, что даже мать удивлённо вскинула брови.

– На Лиане! – сквозь смех выговорил он, глядя на сына с явным удовольствием.

Иван невозмутимо посмотрел на него, не проявляя никакой реакции.

– Что?

– Женись на Лиане, – пояснил отец, всё ещё посмеиваясь. – Только представь, офицер Артемьев и офицер Смолина. Два самых упрямых, строптивых и несносных человека во всей Академии.

Иван поставил локоть на стол и медленно провёл пальцами по виску, сдерживая усталый вздох.

– Очень смешно.

– Конечно смешно! – отец покачал головой. – Мы с Виталием столько лет наблюдали за вами и всегда смеялись над этим.

Мать поморщилась.

– Над чем?

– Над тем, как они неровно друг к другу дышат, но делают вид, что ненавидят друг друга, – пояснил он, поднимая бокал.

Иван молчал, только чуть сильнее сжал пальцы.

– Да, это забавляло нас с Виталием, – продолжил отец. – Представь: дипломат и офицер, два друга, у которых дети – как две заряженные частицы. Если сталкиваются, то только с искрами.

Мать осуждающе покачала головой.

– Я не понимаю, почему ты находишь это таким смешным.

– Потому что это очевидно! – отец развёл руками. – У Лианы никогда не было слабостей, кроме него. А у Ивана никогда не было настоящих соперников, кроме неё.

– Откровенно говоря, – ровно произнёс Иван, – это всё звучит как глупая теория.

Отец усмехнулся, глядя на него с лёгким прищуром.

– Правда? А что тогда было на коридорных дуэлях, а? Что было на симуляциях? А этот ваш экзамен? Каждый раз, когда ты видел её, в тебе просыпалась злость, азарт. Взгляд менялся. И у неё тоже.

– Это называется конкуренция, – возразил Иван.

– Это называется страсть, сын.

Он снова засмеялся, но теперь тише, с той лёгкой насмешкой, которая выдаёт уверенность в своей правоте.

– Ну ладно, – сказал он, пожимая плечами, – я не настаиваю. Хотя идея забавная.

Мать вздохнула, отвернулась и начала собирать тарелки.

– В любом случае, Иван, я говорю серьёзно, – произнесла она. – Рано или поздно тебе придётся подумать об этом.

– Потом, – ответил он, поднимаясь.

Его мысли уже были далеко.

В это самое время Лиана лежала на спине, разглядывая темноту за окном, где только город светился мерцающими огнями. В отражении стекла виднелась её собственная фигура, слабый контур плеч, разметавшихся по подушке волос, силуэт Ларсона, нависающий над ней. Он двигался медленно, сосредоточенно, глядя ей в глаза, будто пытаясь поймать тот момент, когда она полностью сосредоточится на нём.

Но этого момента не наступало.

Она чувствовала его близость, тепло его кожи, ритм его дыхания, но всё это казалось далёким, как вспоминать о чём-то, что было важным когда-то давно, но теперь выцвело, потеряло краски. Осталось только ощущение механического повторения.

Когда-то Ларсон вызывал в ней желание – он был сильным, уверенным, доминирующим, тем, кто не сомневался в себе. Лиана любила в нём это качество, потому что сама всегда стремилась быть такой – холодной, независимой, без лишних эмоций. Но теперь что-то изменилось.

Она чувствовала его движения, ощущала, как его пальцы пробегают по её коже, но внутри не было ответа, не было того жара, что обычно вспыхивал в такие моменты. Он касался её, но она не чувствовала прикосновения. Он пытался поймать её взгляд, но он казался ей пустым. И хуже всего было то, что её мысли не были здесь.

Иван. Его образ всплыл перед глазами сам собой, без разрешения, без осознания, но слишком отчётливо, чтобы можно было его проигнорировать.

Его взгляд, почти всегда чуть насмешливый, уверенный, вызывающий. Манера двигаться – собранно, без суеты, словно он даже в повседневных жестах был готов к очередному поединку. Спокойствие, под которым всегда тлело что-то другое, едва уловимое, но живое.

Лиана крепче сжала пальцы, но не на Ларсоне – на простынях, как будто этот жест мог вернуть её в реальность, заставить её сосредоточиться на том, что происходит сейчас, а не на том, что осталось в коридорах Академии, в их словесных перепалках, в том поцелуе, который она должна была забыть.

Ларсон глубже вдохнул, его темноволосая голова склонилась к её шее, а губы скользнули вдоль ключицы, но её тело не откликнулось. Она даже не вздрогнула, не задержала дыхание, не потянулась навстречу.

Её пальцы оставались сжатыми, дыхание ровным, мысли чужими. Он заметил это.

Ларсон всегда был внимательным к таким деталям. Он почувствовал разницу в её реакции, в лёгком напряжении её тела. В том, что она не смотрела на него, а лишь рассеянно скользила взглядом по потолку. Тогда он попытался замедлиться, попытался вернуть её к себе, к тому, что происходило сейчас, но ощущение отстранённости только усиливалось.

Когда командор наконец замер, сделав глубокий, тяжелый вдох, а затем откинулся назад, перекатываясь на бок, в воздухе повисло молчание.

Он медленно убрал руку с её бедра, провёл ладонью по лицу, откидывая влажные пряди волос назад.

– Что с тобой? – спросил он, нарушая тишину.

Лиана не ответила. Она глубоко вдохнула, пытаясь вернуть себя в эту комнату, в реальность, где пахло потом, кожей и лёгкими нотками дорогого алкоголя в воздухе. Тело Ларсона было тёплым, и он всё еще держал ладонь на её бедре, но ей самой казалось, что она не чувствует ничего. Ни давления его ладони, ни медленного, почти ленивого дыхания рядом. Всё это было чем-то механическим, повторяющимся, уже потерявшим смысл.

Она закрыла глаза, но вместо пустоты, на которую надеялась, вспыхнула другая картинка – совсем не та, что должна была бы всплыть в этот момент.

Тёмный коридор Академии, приглушённый свет голографических экранов, жар, разливающийся от прикосновения. Он смотрел на неё спокойно, уверенно, без сомнений, без необходимости доказывать что-то словами. Его губы двигались плавно, не торопясь, не требуя, но и не позволяя ей отстраниться. Она чувствовала вкус его дыхания, чуть резкий, с оттенком кофе, и то, как его пальцы коротко сжали ткань её формы на талии.

Поцелуй.

Она хотела бы сказать себе, что это ничего не значило. Что это была просто игра, просто ставка, попытка уколоть друг друга. Но её тело сейчас говорило другое. Она чувствовала, как внутри нарастает жар, как по спине пробегает слабый электрический разряд, как дрожь пульсирует в кончиках пальцев.

Она открыла глаза, резко повела плечами, сбрасывая это состояние, но всё внутри ещё пылало.

Ларсон чуть приподнялся на локте искользнул ладонью по её талии, будто проверяя, здесь ли она вообще.

– Лина, – его голос был низким, сонным, но в нём сквозило что-то ещё – лёгкое подозрение.

Она не ответила.

– Ты здесь?

Лиана задержала дыхание на секунду, затем глубоко выдохнула и наконец повернула к нему голову, заставляя себя встретить его взгляд.

– Конечно, – сказала она ровно.

Ларсон прищурился, глядя на неё пристальнее.

– Тогда почему ты так напряжена?