Но где это место, о котором шла речь? Иван бросил взгляд на остальных. Они тоже слышали этот ответ, но никто не решился задать ещё один вопрос. Не потому, что не хотели, а потому, что понимали: смысла нет.

В этот момент двери открылись. Вошли несколько человек в серых мундирах – военные инженеры, если судить по знакам отличия. Один из них подошёл к офицеру, который ответил Ивану, наклонился и что-то быстро ему сказал. Тот коротко кивнул, затем поднял взгляд на собравшихся:

– Следуйте за мной.

Иван не стал задавать больше вопросов. За годы обучения он уяснил, что единственный способ узнать правду – идти дальше.

Они двинулись через коридоры диспетчерского центра – узкие, с приглушённым освещением, чистые, но без каких-либо знаков отличия. Ивану казалось, что каждый их шаг отзывается гулким эхом. Никто не говорил, не смея нарушал молчание.

Впереди шли офицеры, по бокам двигались двое охранников, будто кто-то всерьёз полагал, что среди них может оказаться человек, который попытается сбежать. Но от чего? От того, чего они ещё даже не узнали?

Коридоры уходили вниз, плавно переходя в тоннели подземного комплекса. Иван знал, что под Академией существовали секретные объекты: скрытые ангары, транспортные системы – но никогда не видел их.

Теперь же они шли именно туда. Ещё один поворот, ещё один пролёт лестницы вниз. Холодный воздух стал гуще, тяжелее, он насыщался запахом металла и машинного масла. За очередной дверью открылся гигантский ангар. Иван остановился на секунду.

Внутри, под огромным куполом, уходящим в темноту, стояли корабли. Не шаттлы Академии, не тренировочные катера – военные транспортники. Их носовые части сверкали в свете галогеновых ламп, тогда как корпуса были выкрашены в тёмно-серый, почти чёрный цвет.

Их отправляют не куда-то. Их отправляют далеко. Очень далеко. Иван почувствовал, как внутри что-то переворачивается, но лицо его осталось бесстрастным.

Офицер, шедший впереди, остановился, развернулся к ним, окинул взглядом собравшихся:

– Все на борт. Инструкции получите позже.

Это было последнее подтверждение того, что они ничего не узнают до того, как покинут родную планету. Иван коротко выдохнул, задержал дыхание на секунду, затем шагнул вперёд. Он не знал, куда его отправляют, но теперь у него не было пути назад.

Лейтенант шагнул вперёд, и взгляд его тут же приковала громадная ракета «Энергия». Она возвышалась над стартовой площадкой, гигантская, монументальная, словно памятник величию земной космонавтики. Двести пятьдесят метров инженерного совершенства, покрытые сверхпрочным сплавом, созданным для защиты от адских температур и чудовищных нагрузок. Символ могущества российской ракетостроительной школы, гордость всей Земли – эта машина не знала себе равных.

«Энергия» использовалась только для особых миссий – её не тратили на рутинные полёты. Она была связующим звеном между планетой и дальним космосом, транспортируя экипажи и грузы к орбитальным платформам, а затем – к гигантским межзвёздным кораблям, слишком массивным, чтобы стартовать с поверхности. Вся структура космической экспансии Земли держалась на таких ракетах: без них даже самые совершенные звездолёты оставались бы бесполезной грудой металла, неспособной вырваться из гравитационной ловушки.

Иван понимал: их отправляют не на рутинную станцию. В ангаре царила напряжённая тишина: слишком много было людей, слишком мало объяснений.

Вокруг сновали техники, доводя машину до идеала: одни сканировали корпус, проверяя герметичность, другие следили за топливными магистралями, третьи возились с системами управления. Где-то над головами гремел голос диспетчера, отдающего сухие, отчётливые команды.

Среди экипажа никто не говорил. Иван видел в их лицах сосредоточенность, но в коротких движениях, в выверенных жестах угадывалось скрытое напряжение. Каждый понимал: если задействовали «Энергию», миссия будет не просто сложной – она станет исторической.

– Подготовка к посадке, – раздалось по громкой связи.

Иван глубоко вдохнул, отгоняя дурное предчувствие. Думать было поздно. Он шагнул к капсуле с той же решимостью, с какой когда-то впервые садился в учебный истребитель.

Капсула представляла собой небольшой герметичный модуль, который должен был вместить экипаж и пережить старт, выдержав колоссальные перегрузки. Она крепилась к носовой части ракеты, становясь её частью на время полёта. После выхода на орбиту, когда «Энергия» выполнит свою задачу, капсула отделится, и экипаж продолжит путь уже на другом корабле.

– Завершаем стыковку, – донёсся голос техника.

По сути, это означало, что капсула полностью зафиксирована на ракете, соединена с её системами, получает питание и связь, а механизмы отделения готовы к срабатыванию в нужный момент.

Иван занял своё место, зафиксировал ремни, проверил индикаторы. Запах металла, пластика, слабый аромат озона от приборов – всё привычное, но сейчас оно казалось другим.

– Стыковка завершена, система в норме, – подтвердил оператор.

Голоса в наушниках сменились короткими командами, цифры начали уменьшаться, проносясь на экране перед глазами.

– Десять.

В недрах «Энергии» пробуждалось нечто огромное, неумолимое, способное разорвать путы гравитации.

– Девять.

Корпус ракеты будто затаил дыхание.

– Восемь.

Капсула оставалась неподвижной, но в воздухе уже ощущалась вибрация.

– Семь.

Гравитационные стабилизаторы вошли в работу.

– Шесть.

Всё, что происходило, было частью неизбежного.

– Пять.

Все, кто здесь, должны полететь.

– Четыре.

Что-то важное ждёт их там, куда их отправляют.

– Три.

Последний миг перед тем, как мир изменится.

– Два.

Остановиться уже нельзя.

– Один.

Ракета взревела, вспыхнув огнём, и мир вокруг рухнул.

Перегрузка вдавила в кресло. Казалось, будто тело сжалось в монолит, рёбра напряглись, лёгкие сопротивлялись давлению. Всё нутро протестовало против скачка, но разум оставался холодным.

Силовая тяга рванула вверх, разгоняя «Энергию» до предела. Корпус дрожал, стены вибрировали, мышцы напрягались, сопротивляясь нагрузке. За иллюминаторами стремительно сменялись картины: ослепительные вспышки стартовой площадки, густая облачная завеса, темнеющее небо.

Пространство вокруг сжималось, но в какой-то момент, когда перегрузка достигла предела, всё резко изменилось. Вес исчез.

Гравитация ослабла, позволив телу чуть приподняться над креслом, словно его отпустила неведомая сила. Вспышки за иллюминаторами угасли, уступая место бесконечному пространству, испещрённому серебристыми точками звёзд.

Они вышли на орбиту.

Иван вглядывался в тьму, раскинувшуюся за пределами иллюминатора. Там, где ещё секунду назад была Земля, теперь простирался космос – безмолвный, бесконечный, наполненный холодными точками далёких звёзд. Вакуум поглощал все звуки, но внутри капсулы царило тяжёлое напряжение. Вибрация стихала, системы стабилизировались, а приборы подтверждали, что переход прошёл без сбоев.

Ракета выполнила свою задачу. Теперь оставалось последнее – стыковка с орбитальной платформой, откуда их, судя по всему, ждал дальнейший путь.

– Капсула зафиксирована на орбитальной траектории, – донёсся голос оператора.

Иван бросил взгляд на панель. Схема на экране показывала приближение к массивной конструкции, висящей в невесомости. Орбитальная платформа – монументальный узел, соединяющий Землю с дальними звездолётами. Здесь не было излишков: модульные отсеки, стыковочные шлюзы, массивные антенны связи и доки, в которых парили корабли, готовые к межзвёздным переходам.

Внутри модуля раздался приглушённый звук – капсула начала маневрировать. Манёвровые двигатели тонко корректировали курс, выводя их точно к месту стыковки. В иллюминаторе вырос корпус платформы – глухая стальная громада, исчерченная линиями ангаров и технических тоннелей.

– Стыковка через двадцать секунд, – сообщил компьютер ровным голосом.

В невесомости не ощущалось движения, но приборы показывали, что их модуль замедляется, подстраиваясь под скорость платформы. Затем лёгкий толчок – стыковочный механизм захватил капсулу.

– Магнитные фиксаторы активированы, герметизация завершена.

Затем короткая пауза, затем слабый, почти неслышный щелчок – шлюзы выровняли давление.

– Открываю доступ, – раздался голос оператора.

Дверь отъехала в сторону. Иван ожидал чего угодно – офицеров в форме, командование, техников с планшетами. Но уж точно не её. Лиана.

Девушка стояла в шлюзе, и её лицо в первые секунды выражало ту же степень шока, что и его собственное. Они оба знали, что работают в одном секторе, что после Академии их пути неизбежно могли пересечься, но вероятность оказаться в одной миссии слишком мала.

Лиана быстро взяла себя в руки – её лицо мгновенно приобрело привычное выражение лёгкой иронии, но Иван успел уловить этот первый миг удивления и скрестил руки на груди.

– Серьёзно?

Губы Лианы дрогнули в насмешливой полуулыбке, но глаза остались холодными.

– Не думай, что я в восторге.

Иван медленно выдохнул, позволяя этой информации окончательно уложиться в голове. Всё становилось хуже с каждой минутой.

– Если нас обоих сюда взяли, значит, происходит что-то очень плохое.

Лиана наклонила голову чуть вбок, оглядела его, как будто оценивая, насколько быстро он дошёл до этого вывода.

– Ну, хоть одно умное замечание от тебя за день.

Иван почувствовал, как угол его губ чуть дёрнулся вверх, но он вовремя себя остановил. Задача предстояла и без того серьёзная. А теперь ещё и усложнённая до предела.

Глава 4

Тишина. Первое, что ощутил Иван, выходя из стазиса, – абсолютная, всепроникающая тишина. Её нельзя назвать звенящей, угрожающей или даже давящей – она была естественной, наполненной лёгким шорохом систем, биением сердца и медленным, ленивым возвращением организма к жизни.

Камера стазиса раскололась надвое со слабым щелчком магнитных замков, внутрь проник приглушённый свет, а следом за ним – тяжёлый, медлительный, словно пробиравшийся через плотный барьер, поток ощущений. Вначале – покалывание в кончиках пальцев, затем напряжение в конечностях, наконец, расползающаяся по всему телу тяжесть, как будто его вытащили из вязкой жидкости и резко поставили на твёрдую поверхность.

Иван глубоко вдохнул, подаваясь вперёд. Лёгкие наполнились сухим, переработанным воздухом корабля. Он мигнул, пытаясь сфокусировать взгляд, но в первые секунды пространство перед глазами оставалось слегка размытым. Гиперсон даже с современными технологиями оставлял за собой тягучие, неприятные последствия. Организм, приученный к активности, сопротивлялся этому состоянию, но подчинялся.

Рядом с характерным лязгом отворилась ещё одна камера. Иван повернул голову, заставляя себя сосредоточиться, и увидел, как из капсулы выбирается Маркус Хантер – тяжело, чуть неуклюже сдвигая затёкшими пальцами ремни фиксации. Пилот с трудом разогнул шею, потёр лицо и шумно выдохнул.

– Чёрт… Как же я ненавижу эти пробуждения, – пробормотал он, упираясь ладонями в металлическую кромку камеры, и прищурился.

За ним следом зашевелились другие. В узком отсеке для экипажа вспыхивали зелёные индикаторы стазисных капсул, одна за другой они раскрывались, выпуская людей, которые двигались с разной степенью замедленности. Кто-то, как Иван, сразу приходил в себя, кто-то сидел, медленно массируя руки и ноги, не торопясь покидать защитный кокон.

Он провёл ладонью по лицу, стирая остатки оцепенения, и подался вперёд, проверяя сенсоры на внутренней панели капсулы. Всё штатно. Пробуждение прошло без осложнений, адаптация организма зафиксирована в пределах нормы.

Ощущение тяжести уходило постепенно, позволяя разуму вновь обретать привычную остроту. Он оглянулся, оценивая обстановку. Экипаж поднимался на ноги, разминаясь после стазиса. По сравнению с ними он чувствовал себя относительно бодро, хотя в глубине висков отдавалось слабое эхо перегрузок.