Капюшон скрывает верхнюю часть его лица, а вот нижняя видна отлично. Густая щетина на точеном подбородке стала почти бородой с тех пор, как я видела этого мужчину в последний раз два дня назад. Кажется, теперь мне и со спины узнать его не проблема. На подкорке отложились очертания его фигуры, рост, разворот плеч, особенности того, как он двигается.

Наш обед не состоялся. В тот же день Алиев уехал в срочную командировку, из которой планировал вернуться в воскресенье. Первой мыслью у меня было то, что у его командировки, вполне возможно, есть имя.

Ничего удивительного, и уж точно меня не касается. Наше общение не несет никаких обязательств, а на вопрос, зачем мне это, ответов куча. Самый главный, пожалуй, заключается в том, что мужчина, на которого я смотрю, заражает желанием откликнуться. Ведь сегодня воскресенье, и он не стал откладывать нашу встречу. Даже несмотря на то, что, по его словам, вернется в город вечером и ему нужно выгулять собаку, иначе она разнесет весь дом.

Он предупредил об этом еще в обед, когда предложил встретиться.

Палка все же остается у Дениса в руке, а его питомец принимается лаять и выпрашивать ее обратно. Замахнувшись, Алиев отправляет палку на газон, и собака стрелой бросается следом.

От воды дует, поэтому я тоже накидываю на голову капюшон, руки прячу в карманы.

Развернувшись на месте, Алиев ждет, пока подойду ближе. Когда между нами остается пара шагов, говорит:

– Привет.

Сегодняшний день высосал у меня гору энергии, я закопалась в мыслях о том, как преподнести Сабине наш с ней переезд, и это не тот подарок, о котором дочь мечтает в свой день рождения. Но нам придется через это пройти. Я отлично представляю, как она себя поведет, и это выматывает.

Алиев же излучает энергию человека, который уже долгое время находится в непрерывной активности и сейчас будто все еще в движении. Его голос звучит отрывисто, жесты резкие.

Это создает контраст между нами. Я чувствую его и в первую минуту слегка напрягаюсь.

– Привет. – Всматриваюсь в его лицо, закрытое капюшоном.

В мое он тоже заглядывает, опустив подбородок, но через секунду нас оглушает собачий лай.

Я по инерции пячусь, Денис резко хватает пса за ошейник, удерживая на месте. Собака рвется со мной познакомиться, бросив к ногам хозяина палку.

– Бл… твою мать! – рычит Алиев. – Тайсон! Сидеть!

Его команда не производит эффекта, наоборот, создает еще больше возни.

– Сидеть, я сказал!

Закусив губу, я отхожу еще на шаг. Наблюдаю за борьбой, которая заканчивается тем, что четвероногий красавец укладывается на тротуар всем телом. Разваливается на боку и, свесив язык, принимается громко дышать.

Скинув капюшон, Денис кладет на бедра руки и стискивает зубы.

– Не бойся, – обращается он ко мне. – Это самая дружелюбная порода. Он тебе ничего не сделает. Нужно его выгулять, иначе…

– Разнесет тебе дом… – заканчиваю я за него.

– Да.

Проведя по лицу ладонью, он роется в кармане куртки и достает оттуда резиновый мяч. Собака мгновенно вскидывает голову.

– У меня нет времени возить его на дрессуру. Может, вообще от него избавиться? Он портит мне жизнь. И вечер, – последние слова Денис сопровождает направленным на меня взглядом.

Медленное скольжение, с которым я уже знакома. И хоть это просто взгляд, он все равно ощущается покалыванием где-то на затылке.

– Мы можем встретиться в другой раз, – предлагаю я ему.

– Лучше уж избавиться, – говорит Алиев, замахиваясь мячом так, будто собирается запустить его через ограду в реку.

Зная, как стремительно пес реагирует на подобные игры, я вскрикиваю:

– Стой!

– Как скажешь, – опускает он руку с ленивой улыбкой.

Я снова не могу сдержать своей.

Эта провокация, как и тот факт, что у прокурора Алиева на попечении неуправляемая собака, для меня откровение, и оно нещадно толкает уголки губ вверх.

Осмотревшись по сторонам, Денис запускает мяч далеко вперед. Тайсон срывается с места вслед за игрушкой, оставляя нас одних.

– Пошли? – кивает его хозяин на пустой бульвар вдоль реки.

Кажется, контраст, который всколыхнул меня в начале этой встречи, испарился, ведь теперь мы сосуществуем в одном темпе. Медленно двигаемся по дорожке.

– Так… кто тебе его подарил? – интересуюсь я судьбой его питомца.

– Друзья.

– Волшебный подарок… – улыбаюсь я.

– Не то слово.

– Кто гулял с ним вчера?

Тут же жалею о своем вопросе, он может оказаться слишком личным, но Денис расслабленно отвечает:

– Ситтер.

– Ты сдал его в приют?

– Нет. Отдача замучает. Этот засранец не любит приюты. У моего ситтера есть ключи. Он всегда на подхвате.

– Ты доверил ключи от дома постороннему человеку?

Повернув голову, я вижу кривоватую улыбку на его лице.

– Я очень быстро могу узнать, где он живет. И многое другое.

Его слова рождают в голове мысль, которой я почти не касалась все эти дни, но теперь озвучиваю:

– Обо мне ты тоже все знаешь?

Денис приближается к ограде и кладет на нее локти. Смотрит на меня, когда останавливаюсь рядом, и говорит:

– Мы неизвестные. Помнишь?

Его ответ оставляет мой вопрос открытым. Не знаю, должна ли требовать большего. Что это изменит?! Он знает достаточно, чтобы нас вообще здесь никогда не было, но его это не остановило. Может, поэтому задавать вопросы мне он никогда не стремится. Словно я и правда неизвестная, икс или игрек, которая за скобками оставляет всю свою жизнь, когда соглашается на эти встречи.

Положив на холодную ограду ладони, решаю, что даже у неизвестных есть очертания.

– Я ничего о тебе не знаю, – сообщаю. – Почти.

– Можешь спросить, если хочешь.

Покусав изнутри щеку, интересуюсь:

– Твое полное имя?

– Серьезный подход, – замечает мой собеседник все с той же ленивой интонацией. – Денис Рашидович Алиев.

– Где ты родился?

– В Дербенте. Это Дагестан.

– И как попал сюда?

– Семья переехала. Мне было двенадцать.

– Сколько тебе сейчас?

Постучав кроссовкой по ограде, отвечает:

– Тридцать четыре.

Они с Балашовым ровесники. Эта информация ворошит воспоминания о вчерашней встрече с Вадимом, и я затыкаю их следующим вопросом:

– Кто твои родители?

– Мать – домохозяйка, отец – полковник полиции.

– У тебя есть братья или сестры?

Глядя на воду, он потирает пальцем бровь. Эта задержка кажется мне немного странной, но в итоге я получаю короткий ответ:

– Нет.

– Хочешь спросить что-нибудь у меня?

Развернувшись, Денис опирается бедром об ограду и скрещивает руки на груди. Чешет языком зубы, и на этот раз пауза ощущается волнительно, ведь на его губах снова улыбка.

Кажется, такого эффекта он и хотел добиться. Волнения, покалывания у меня в затылке. Ожидания.

– Какие цветы ты любишь?

Сверля его ответным взглядом, говорю:

– Розы. Но мы договорились…

– Что я не буду дарить цветы?

– Да.

– Столько запретов. Я связан по рукам и ногам.

В ответ я перевожу взгляд на его руки. На спортивное сильное тело. Пульс делает скачок, когда в голове всплывает чертовски волнующий вопрос: хочу ли я почувствовать на себе эти руки или это тело?

В груди поселяется холодок. Вспышка, от которой учащается дыхание.

Взметнув вверх глаза, вижу, что он впился в мое лицо взглядом, и улыбки на его лице больше нет.

Отвернувшись, я бросаюсь в сторону, потому что с лаем к нам несется золотистый ретривер.

Глава 17

На этот раз схватка заканчивается тем, что Денис сажает пса на поводок. Сопротивления почти нет, только очередная порция любопытства в мой адрес. Твердой рукой Алиев его пресекает, дернув за ошейник.

– Рядом! – рявкает он команду, но кто из них принимает решение, сказать трудно.

Я слишком отвыкла прятать от мужчин глаза, но именно этот рефлекс у меня и просыпается.

Очень боюсь, что эмоции, которые прочел на моем лице Алиев, будут истолкованы правильно. Особенно зная, как он умеет ломать дистанцию.

К такому обращению с собой я не привыкла. Напор. Почти неприкрытый. Почти откровенный. Он способен оттолкнуть, но этот мужчина знает меру! Несмотря на это, мне кажется, что ему лучше ни в чем не уступать.

Я чувствую это кожей. Тем шевелением у себя на затылке. И это заряжает азартом. Снова. Это хождение по краю. Чертову уверенность дает лишь то, что я могу это остановить. В любой момент!

– Я бы выпила кофе, – говорю я ему, отходя от ограды.

Денис бросает на меня взгляд, принимая тот факт, что наша дистанция снова на месте.

Чуть запрокинув голову, замечает:

– Для меня это вроде как опасное занятие.

Прыснуть от смеха мне мешает хлестнувший по лицу ветер. Я убираю с лица волосы, но под ними губы снова расплываются в быстрой улыбке.

– Сегодня я объявляю перемирие, – говорю ему.

«Елки» находятся на другом конце набережной, в пяти минутах ходьбы. Отличное место, которое выбрал… Балашов.

Вопрос морали, моей ответственности перед мужем, перед семьей, настойчиво пытается пробраться в голову. В обычной жизни Денис Алиев – враг по умолчанию, но сейчас мы неизвестные, так что плевать. Его работа… то, кто он есть, – все за скобками!

Мы продолжаем путь в том же ритме. Неторопливо. Тайсон обнюхивает дорожку, делает несколько попыток броситься в кусты, но поводок не позволяет. Если у этой собаки есть ситтер, мне его жаль, ведь на поводке этому псу нужна даже более сильная рука, чем без него.

Я никогда не выставляла запрет на посещение кофейни с животными, в этом не было особой надобности, но питомцу Алиева мысленно выписываю вынужденный мораторий. Какая ирония, черт возьми!

Я не произношу этого вслух, тем не менее вижу на лице своего спутника кривоватую улыбку, когда мы останавливаемся перед входом.

С этим невыносимо бороться! Я снова улыбаюсь. Снова!

Мои нелепые ограничения в его адрес, которые с такой очевидностью ложатся и на его собаку, создают настоящий клубок понятных только нам двоим обстоятельств.

Денис даже не пытается сдвинуться с места. Он просто усмехается, делая чертовски обаятельный невинный вид и наматывая на кулак толстый поводок.

– Мне нужно пять минут, – говорю я ему.

– Конечно.

– Что тебе взять?

– На твой вкус.

Я оборачиваюсь на звук открывающейся двери и под звон колокольчика душу желание чертыхнуться, ведь из «Елок» выходит Адам Мухтаров, жених моей сестры. В его руках – кофейный стакан в картонном держателе. Мальчишеское выражение на его красивом лице сейчас сменил задумчивый вид, но Адам теряет серьезность, когда наши глаза встречаются.

– Вот это да, – улыбается он. – Я не зря крюк сделал.

Его машина припаркована на маленькой стоянке, теперь я это вижу. Я стала непозволительно рассеянной, иначе обратила бы внимание!

– Привет, – отзываюсь я быстро.

Ищу слова, но они все мимо. К щекам вдруг приливает кровь, словно я преступница. Мне не нравится это чувство, но оно приходит первым, а уже потом – порыв хладнокровной невозмутимости.

Адам бросает взгляд на Алиева. Лоб моего будущего зятя прорезает морщина, которая выражает то ли удивление, то ли еще что-то. Он изучает Дениса, переводит взгляд на меня.

Я не сомневаюсь в том, что ситуация с моим браком ему уже известна, это ни черта не упрощает мне задачу. Я уже знаю, что смалодушничаю, но даже не пытаюсь себя этим стыдить. Решая оставить личность своего спутника в относительной тайне, отхожу в сторону и говорю:

– Это Денис. Это… Адам, жених моей сестры…

Они оба молчат. Изучают друг друга. Возникшая пауза кажется слишком затянувшейся. Наконец, свободная от кофе рука Алиева покидает карман, в котором лежала, и Денис неторопливо протягивает свою.

– Привет, – произносит он.

Проводив предложенную ладонь глазами, Мухтаров слегка откидывает голову. Медлит, снова посмотрев Денису в лицо. Тот отвечает спокойным, но пристальным взглядом, я практически чувствую себя лишней. И испытываю облегчение, когда Адам принимает рукопожатие.