Они долго смотрели друг другу в глаза. Джил жалобно всхлипнула, убирая его руку от своего лица и отрешенно качая головой.

– Ты можешь говорить, что угодно, и можешь даже верить в это. Но подсознание – страшная вещь. Ты можешь убедить себя, что чувства вины нет, сожаления нет, но на самом деле все иначе. Я не она, но у нас много общего, чтобы ты не говорил, и как бы, ни отрицал. Ты так хорошо знал Сандру, ты видел насквозь ее пороки и недостатки. И ты с первого взгляда понял, что я собой представляю, и чего пытаюсь добиться от связи с Майклом. Я была твоим шансом, попыткой, своего рода экспериментом. С одной стороны, ты защищал брата, а …

– О чем ты говоришь? – в недоумении спросил Даниэль.

– О том, что невозможно не испытывать чувства вины после совершения убийства. Даже, если тебе всего восемь, даже, если прошло двадцать лет, даже, если у тебя была масса причин. Разве ты не спрашивал себя, не тогда, а позже, повзрослев и набравшись опыта, не спрашивал: Почему? Почему она была такой? Как она пришла к тому представлению жизни, которую вела? Что сделало ее бездушной и холодной, расчетливой, лживой и жесткой?

– Нет. – сцепив челюсти, резко мотнул головой Даниэль. Взгляд ее стал отчужденным, жестким.

– Да, Даниэль. Но тебе некому было задать эти вопросы. И тогда пришло чувство вины. И непонимание, и боль, и обида, и сожаление, и злость, и ярость, ощущение потери почвы под ногами и ориентации в мире нормальных людей. Эти чувства еще владели тобой, когда мы познакомились. Ты пустился во все тяжкие, пытаясь закрыться от эмоций, которых боялся и не понимал. Пьянки, вечеринки, неразборчивые сексуальные связи – все это лишь попытка убежать от реальности. А когда умер твой отец, ты неожиданно успокоился. Метания потеряли смысл. Единственный, перед кем ты хотел бы оправдаться, тоже ушел. И, возможно, оставшись наедине с собой, ты задал еще один, последний вопрос. Могло ли что – то или кто – то изменить ее? Был ли у нее шанс стать тем человеком, которого ты однажды не постыдился бы назвать матерью? А ответом стала для тебя я. Ты, может быть, не осознаешь, но это действительно так, Даниэль. Ты полюбил меня, понимая, что любовь – единственное, что сможет остановить меня от полного превращения в подобие твоей матери. Любовь ко мне – это искупление вины и надежда на лучшее будущее, чем то, что ожидало Сандру, если бы она осталась жива.

– Джи, что ты говоришь? – Даниэль сокрушенно покачал головой. Встряхнув ее за плечи, он внимательно всмотрелся в грустное лицо. – Если ты права, Джил. Если все так, то выходит, что я лишил свою мать шанса. И мое преступление не имело смысла. – Дин бессильно уткнулся лбом в ее плечо и прошептал. – Я не хочу спорить с тобой сейчас. Мы зашли слишком далеко в дебри. Я знаю твердо одно – ты никогда, даже мимолетно не вызвала во мне воспоминания о Сандре. Я влюбился, как мальчишка, с первого взгляда, совершенно не зная тебя. Господи, твои грехи, твоя вина просто ничто, по сравнению с тем, что делал я. Ты забыла, Джил, сколько боли я принес тебе? Мы просто были молоды и глупы, подвластны амбициям, не способны принять возникшие чувства, как данность, как счастье, а вместе этого всеми силами пытались противостоять им. Вот и все, Джи. Мы с тобой – другое. Мы не имеем никакого отношения к Сандре и ее отношениям с моим отцом.

Джил неожиданно расслабилась, словно с ее души сняли тяжелый камень. Ее руки нежно обняли Даниэля, притягивая ближе.

– Моя маленькая дурочка, – мягко прошептал ей в плечо Дин. – Ты до сих пор ищешь причины, по которым я могу тебя не любить. Смирись, милая, их просто нет. И когда придет время, ты непременно станешь лучшей матерью, чем те, что были у нас.

– И это время может настать быстрее, чем ты думаешь. – усмехнулась Джил, приятно тронутая его словами. Дин поднял голову и вопросительно взглянул на нее. – Я не пью таблетки уже полгода. Какой смысл, если у меня нет любовника? – пояснила она.

– Ну, теперь он у тебя есть. – Даниэль широко улыбнулся. Его глаза лучились от нежности и любви. Джил напряженно посмотрела на него.

– Мне становилось страшно от одной мысли, что однажды ко мне прикоснуться другие руки, не твои. – прошептала она глухо.

– Этого никогда не произойдет. – успокоил ее Дин. – Только я. До конца наших жизней. Несмотря ни на что.

– Несмотря ни на что? О чем это ты? – усмехнулась она, игриво хлопнув его ладошкой по плечу. – Даже не думай снова взяться за старое.

– Я усвоил урок, Джил. – серьезно сказал Даниэль. – Я давал много обещаний, и не держал их. Но сейчас все иначе. Мы оба прошли через ад. Мы повзрослели, и больше не совершим прежних ошибок. Ты веришь мне?

– Верю. – шепотом проговорила Джил, и склонившись над ним, страстно и нежно поцеловала в губы, укрыв их обоих копной своих волос. Ее тело требовательно прильнуло к нему в поисках ласки, но Дин с легким смешком отстранился.

– Милая, боюсь, что на сегодня я полностью исчерпал силы. – обняв Джил, он уложил ее рядом с собой. – Уже светает, а мне через несколько часов нужно вылетать на переговоры.

– Далеко? – сонно потянувшись, спросила Джил, устраиваясь поудобнее и наслаждаясь теплом сильного тела, растянувшегося рядом с ней.

– В Европу.

– Бог мой. А надолго?

– На неделю.

Джил встрепенулась, и посмотрела на Даниэля с осуждением.

– Неделя? И ты только сейчас говоришь?

– Ты не спрашивала. И я не думал, что день закончится вот так, – он слабо улыбнулся. – Ты будешь скучать?

– Безумно.

– Я вернусь.

– А куда ты денешься. – усмехнулась Джи.

Она слышала, как дыхание Даниэля выровнялось, и он отошел в крепкие объятья сна, но сама еще долго ворочалась, прислушиваясь к легкому сопению Дина.

Джил хотела бы сказать, что счастлива теперь. Что рядом с ним, полностью раскрывшим ей свое сердце, она сама обрела покой и умиротворение, но все оказалось сложнее. Сложнее, чем это представлял сам Даниэль.

Доверие, искренность, полное понимание друг друга, безоговорочная вера, да она стремилась к таким отношениям. Видела в них идеал, залог крепости уз, соединивших сердца. Но то, что открылось ей сегодня, то, о чем поведал ей Дин, не входило в понимание правильных и честных отношений. И, если быть до конца откровенной, Джил была напугана. То, как говорил Даниэль о своей матери, ее убийстве и предсмертных судорогах, разбрызгавшейся крови, так спокойно и уверенно, так равнодушно.

Бог мой, ведь ему было всего восемь, ребенок. Дети не могут быть такими холодными и жестокими. Эта скрытость была в нем всегда, отрешенность от мира, несгибаемая твердая вера в свою правоту. Он думал, что ему подвластно все. Джил никогда не замечала в нем уязвимых мест, Дин или хорошо маскировался, или просто был непробиваем, как скала. Только любовь к ней, страх потерять эту любовь, разрушали маску абсолютной власти и уверенности над собой, над другими. Была ли она для него спасением?

Джил замерла от внезапно пронзившей ее мысли. А что, если она не держит его в равновесии, а разрушает?

И что сделает Дин, когда поймет это?

Джил судорожно вздохнула, и, повернувшись, посмотрела на Даниэля. Внутри все перевернулось, девушка даже вздрогнула от неожиданности. Дин не спал. Его светлые глаза, не моргая, следили за сменой эмоций на ее лице.

– Не спится? – спросил он, проведя большим пальцем по ее губам.

– Да. – кивнула Джил, чувствуя возрастающее внутреннее напряжение.

– Нужно немного поспать, Джи. Просто не думай ни о чем.

– Хорошо. – прошептала она, обнимая его за талию, и прижимаясь лицом к горячему мужскому плечу. Она не хотела, чтобы он догадался, какие темные мысли гуляют в ее в голове. Сейчас Джил понимала, почему Дин так долго молчал, почему боялся открыться ей. И он был по – своему прав. Есть секреты, которые лучше не знать.

– Господи, Джил! – прижав руки к груди и испуганно подпрыгнув на месте, воскликнула Сара, увидев выходящую из душа подругу, завернутую в длинное махровое полотенце. – Ты напугала меня до смерти.

Джил весело рассмеялась, глядя на сконфуженное растерянное лицо Сары, которая явно не ожидала увидеть ее этим утром в спальне своего работодателя.

– Успокойся, это всего лишь я. – бодро сообщила Джил, направляясь к разобранной кровати.

Она благодарно улыбнулась, заметив аккуратно разложенную на стуле одежду. Поверх немного помятой юбки лежала свежая смена нижнего белья. Наверно, Дин нашел его в одном из ее шкафов. Даниэль всегда был очень заботлив. Рядом с ним легко чувствовать себя слабой и совсем юной.

– Что ты здесь делаешь? – не удержалась от бестактного вопроса Сара.

Джил удивленно обернулась, скидывая полотенце и надевая кружевные розовые трусики. Сара смотрела на нее все также растерянно и напряженно.

– А ты как думаешь? – усмехнулась Джил, застегивая бюстгальтер, и протягивая руку за блузкой. – Черт, придется ехать в мятой одежде. Мы успеем выпить кофе? Сколько времени?

– Девять утра. – сухо сообщила Сара.

– Ну вот. – раздраженно вздохнула Джиллиан. – Я опоздала на первую лекцию. А, черт с ним. Можно, иногда расслабиться. Так, как насчет кофе? Уверена, что ты еще успеешь вычистить каждый уголок здесь. Впереди неделя.

– Джил, я все еще не понимаю, что происходит. – настойчиво спросила Сара, присаживаясь на край кровати и снимая резиновые перчатки.

– Правда? – джи скептически улыбнулась. Глаза ее светились внутренним светом. – А на что это похоже?

– Понятия не имею, Джил. Я встретила Даниэля внизу, у лифта. И он и словом не обмолвился о том, что ты здесь.

– А должен был? – холодно спросила Джил, застегивая молнию на юбке и расправляя складки.

– Джил, в холле его ждала Маргарита. Я, наверное, не должна была говорить. Но они вместе покинули здание и сели в машину. – внимательно глядя на подругу, сообщила Сара.

– Что ты… – Джил нервно улыбнулась, запустив руку во влажные локоны. Она покачала головой, в глазах застыл немой вопрос, недоверие, страх. – Но он сказал, что у него деловая поездка в Европу.

– В Париж. – кивнула Сара. – Я слышала, как Марго щебетала что – то вроде: ‘Я никогда не была в Париже. Не могу поверить, и тому подобный восторженный лепет.

Джил опустилась на стул, слепо глядя перед собой. Она пыталась сопоставить факты. Пыталась найти логичное объяснение.

‘Только я. До конца наших жизней. Не смотря ни на что.’

‘Мы повзрослели, и больше не совершим прежних ошибок. Ты веришь мне?’

Верить ему. Он просил верить ему. И она должна. Но как? Почему он не сказал? Что, черт возьми, происходит?

– Это какое – то недоразумение. – пробормотала Джил, но коварный змей сомнения уже вкрался в ее душу. Негодование и боль кольцами опутывали ее разум и тело.

– Джил, мне очень жаль. – с чувством прошептала Сара.

Джиллиан покачала головой. Никто не мог понять, что творилось сейчас у нее внутри. Наверное, так чувствовала себя Ева, выдворенная из рая, за то, что осмелилась вкусить яблоко познания.

– Это какая – то игра. – проговорила Джиллиан. – очередная манипуляция Даниэля. Но зачем? Что он хочет добиться?

– Прошу тебя, возьми себя в руки. Это не в первый раз. С Даниэлем никогда нельзя ничего знать наперед. Ты же знаешь… – пыталась успокоить подругу Сара. – Милая, тебе не стоило снова идти у него на поводу.

– Но вчера все было иначе. – воскликнула Джил, вскакивая на ноги. Схватив расческу, она с остервенением принялась расчесывать волосы. – Ты не понимаешь. То, что он говорил…. Все было по – настоящему. Мы полностью раскрылись. Он не мог так поступить. Я не верю. Всему есть объяснение. Я позвоню ему.

Джил схватила сумочку и лихорадочно вывалила все содержимое на кровать.

– Где он? Черт, я опять потеряла телефон. – воскликнула со злостью.