Я эмоционально разбита после известия, что нашей футбольной команды больше не существует. Предыдущий год у отца было все отлично: постоянная роль в популярном спектакле, несколько ролей в рекламе и даже пара эпизодов в сериале. Но к лету все поменялось, и он снова безработный. Отец узнаёт, что я осталась без друзей, и ему приходит в голову замечательная идея – отправить меня в театральную студию. Естественно, куда же еще! Ведь мне так нужны друзья, и где, как не в театральном кружке, их заводить. Ведь туда уже который год ходят дочь вон того видного режиссера, сын этого крутого агента и близнецы еще одного потрясающего продюсера. Тебе ведь нужны новые друзья, Саманта? Так выбирай полезных детей!

Мне пятнадцать лет. Я переживаю все прелести запоздалых возрастных изменений. У меня только сейчас выросла грудь, но произошло это так стремительно, что я еще не успела к этому привыкнуть. Парни обращают на это внимание, а я не знаю, куда прятаться. Мне некомфортно. Неуютно. Страшно. Я вернулась с фермы дяди за день до начала занятий. Мое лицо усыпано прыщами, да еще и нос обгорел. Неравномерный загар после работ в огороде слезает некрасивыми лохмотьями. И, как бы я ни пряталась, привередливым красоткам это бросается в глаза.

И я стою на сцене.

Круто, правда? Лучший момент в жизни любого подростка!

Благодаря не в меру деятельным личностям пьеса уже выбрана, сценарии напечатаны и пора проводить пробы. И это буквально на второе занятие. А я вообще не собиралась на сцену. В труппе полно технических ролей: костюмеры, декораторы, осветители, звукорежиссеры, всяческие ассистенты и координаторы. И я планировала быть среди них, а не лезть в пекло. Но разве жизнь подростка бывает легкой?

Они решили ставить какой-то мюзикл. «Бриолин» или что-то вроде того. Я в свои пятнадцать лет слыхом не слыхивала об этом старье. Мне велели спеть песню. А Эрика Ровер, дочь того самого крутого режиссера, со злорадной усмешкой оглядела меня и выдала:

– Удиви нас, Сэм! Докажи, что великий талант твоего отца передался по наследству!

Я мечтала провалиться сквозь землю, стать невидимой или вовсе рассыпаться в прах. Но… но я не могла подвести родителей. Надо было улыбаться и терпеть. С трудом я откопала в своей голове текст какой-то популярной песенки и дрожащим голосом запела. Получилось отвратительно. И дело не только в боязни сцены. У меня нет слуха, и я реально не умею петь, и все об этом знают. Но Эрика не могла упустить шанс и не повеселиться за мой счет. Над моими потугами смеялись все. Сначала тихо и несмело, но с каждой строкой смех становился все громче и громче. В итоге учитель решил прекратить мои мучения и велел закругляться. Под оглушающий хохот я вернулась на место и продолжила сгорать от стыда там.

И если вы думаете, что на этом мои мучения в театре закончились, то вы ошибаетесь. Подобных ситуаций за всю старшую школу набралось миллион. И если сейчас они могут казаться мелкими и незначительными, то тогда каждая из них была трагедией вселенского масштаба. Меня каждый год заставляли пробоваться на роли, я каждый год проваливалась и шла в команду к костюмерам. А потом мисс Ровер, прима нашей труппы, принималась меня изводить своими претензиями к костюмам. Хорошо, стоит уточнить, что она приставала не конкретно ко мне, а ко всему техническому персоналу, ибо, по ее мнению, мы никогда и ничего не делали должным образом. Но если дело касалось шитья, крайней и вечно виноватой во всем была только я. Остальные меня жалели, но не защищали. Всех устраивало, что козлом отпущения выбрана Саманта. Главное, что прима не трогала их.

Вернемся в настоящее. Пока я пыталась восстановить душевное равновесие и избавиться от настойчиво лезущих в голову воспоминаний, на доске появился список предполагаемых постановок. Ребята активно обсуждали варианты, а мне они были незнакомы.

Знаете, со своим специфическим образом жизни я почти разучилась любить что-то. Вернее, не так. Я должна была интересоваться столькими вещами, любить столько всего разного, что уже и забыла, где мои собственные вкусы, а где предпочтения сыгранных персонажей. Увы и ах, если новенькая сотрудница интернет-журнала может и должна любить все ультрасовременное и модное, то секретарша толстопузого адвоката должна любить кошек и кантри, а девочка-волонтер из предвыборного штаба какого-нибудь конгрессмена – фанатеть от истории США и цитировать автобиографию предыдущего президента наизусть. Я же серая мышка, мне нечасто приходилось, так скажем, демонстрировать свои вкусы публике, поскольку у меня практически не было друзей. Но готовиться приходилось все равно: заучивать названия групп и цитаты из книг, заводить кошек. Вдруг кто-то заглянет ко мне в дом и легенда разрушится из-за таких мелочей.

К чему я это? Ах да. К тому, что ни у меня самой, ни у одной из предыдущих сыгранных мной «мышек» мюзиклы в список интересов не входили. Как и сам театр, естественно. Я не знала название ни одной новой или хотя бы популярной в последние пару лет постановки. И потому, когда очередь выдвигать свой вариант дошла до меня, я брякнула единственное, что пришло на ум. Вечную, как мне казалось, классику.

– «Бриолин»? – изобразив на лице всю возможную неуверенность, предложила я.

По лицу мисс Мэллиф было видно, что она приятно удивлена. Ребята ее чувств не разделяли.

– Тебе что, сорок? – озадаченно спросила белокурая Мэган. При этих словах Райан наконец-то отвлекся от телефона и посмотрел на меня. – Это старье уже миллион лет как вышло из моды.

Я поняла, что сморозила глупость. А еще поняла, что сейчас, когда меня внимательно разглядывает Объект, мне нужно ответить достойно. Ну или хотя бы попытаться.

– Мама говорит, он прикольный, – как можно более равнодушно отозвалась я и пожала плечами. – Мюзиклы не моя тема. В Нью-Йорке в тренде шекспировская классика.

Ну как? Вышло неплохо? В меру снобски, в меру дерзко. Что-то такое должен был сказать подросток из центра мира. И даже если я ошиблась (а я, скорее всего, ошиблась, и Шекспира никто не ставит еще дольше, чем «Бриолин»), то проверить им это не удастся. Ну, или всегда можно будет сказать, что я занималась при Джульярде, а там любят начинать обучение с классики.

– Ох, ну разумеется! – буркнула себе под нос Мэган, скривилась и отвернулась. Райан снова уткнулся в телефон.

М-да, жителей Большого Яблока не любят до сих пор. И от возраста это не зависит. Нас считают заносчивыми снобами. По крайней мере, в моем детстве всегда так считали. Ну и ладно. Пусть я такой и буду. Набиваться в друзья к неизвестной Мэган мне не нужно. Надеюсь, Объекта мой образ не отпугнет. Может, случится чудо, и нью-йоркская девочка привлечет его своей необычностью. Вдруг ему уже надоели местные барышни.

– Мистер Кросс, оставьте в покое свой телефон и поучаствуйте в обсуждении! – подала голос мисс Мэллиф. – Когда я говорила, что на моих занятиях не обязательно прятать смартфоны на дно рюкзака, я не имела в виду, что можно пялиться в них все время.

– Простите, мисс Мэллиф! – ничуть не смутившись, извинился Райан и убрал телефон в карман. – Мои родители сегодня улетели в Европу, и мама никак не успокоится, выдавая мне инструкции. И если я не присылаю ей «ok» после каждого сообщения, начинает паниковать и писать еще больше. И это, знаете ли, замкнутый круг. Поэтому простите.

Шеннон понимающе улыбнулась.

– Так что насчет вашего варианта?

– Вы ведь знаете, что я не певец. Поэтому, вопреки сложившейся традиции, на главные роли не претендую. А значит, мне совершенно все равно, что выберет коллектив. Хоть пьесу Мэган, хоть старинный «Бриолин». Моя мама тоже его любит, и он в целом неплох.

– Все с вами ясно, – вздохнула женщина. – Я надеялась, что ваш авторитет поможет нам ускорить процесс выбора. Но вы нам работу облегчать не намерены. Что ж теперь поделать…

Мисс Мэллиф записала на доску последний вариант и велела до конца недели подумать и скинуть ей на почту понравившийся. В пятницу она назовет победителя, чтобы в выходные можно было начать готовиться к пробам.

Прозвенел звонок. Но ребята собирались медленно, все еще обсуждая что-то. Я с небывалой прытью преодолела пяток ступенек и выскочила из класса.

Первый день в школе закончился. Я наконец-то свободна!

Припарковалась я с утра крайне неудачно, хотя и выбора у меня особого не было. Кожаные сиденья жарили не хуже адских сковородок, что не удивительно, если машина весь день простояла на солнце. Но мне, откровенно говоря, было все равно. Я забралась в раскаленную машину, радуясь одиночеству, и даже крышу опускать не хотела. Однако инстинкт самосохранения победил: в духоте я рисковала свариться в своей одежде не по сезону или потерять сознание от нехватки кислорода. Пришлось нажать специальную кнопочку: мягкий верх начал складываться, запустив в кабину свежий воздух.

Вдохнув полной грудью, я вынуждена была признаться самой себе, что в таком климате оставаться многослойно одетой дерзкой девчонкой из большого города я не могу. Мне совершенно точно нужно было сменить гардероб. Плюс в доме опять не было еды, не хватало кое-какой посуды и удобных мелочей. А значит, путь мой лежал в торговый центр. Предположив, что шопинг вымотает меня окончательно, я решила настрочить заметки к отчету прямо здесь и сейчас, пока занимательные факты не стерлись из памяти.

Я достала телефон, запустила наше корпоративное приложение и уже приготовилась печатать, когда услышала совсем рядом знакомый низкий голос:

– Ты ведь в курсе, что бывают машины с двумя педалями?

Сказать, что я испугалась, – ничего не сказать. Живот скрутило паникой. Я подпрыгнула на месте, чуть не выронила телефон из мгновенно вспотевших рук, запихала его под себя и резко выпрямилась. Поздравляю, Сэм, ты просто образец хладнокровия!

– У тебя там что? Травка? – Райан стоял около пассажирской двери моей машины и оглядывал салон.

– Боже, нет! С ума сошел?! – выпалила я.

– Кокаин? – понизив голос, спросил он. Лицо его при этом выдавало крайнюю степень заинтересованности.

– Кокаин? – удивилась я. – Я, по-твоему, кто? Скандальная рок-звезда?

– Да кто вас знает, нью-йоркских цыпочек! – пожал плечами Райан. Голос выдал легкое разочарование.

Зато на меня его абсурдное предположение подействовало лучшим образом: я моментально успокоилась и вернула себе способность адекватно мыслить.

– Тогда чего же ты так испугалась? – Парень оперся спиной на стоявшую рядом красную машину.

– Потому что кто-то подкрадывается к незнакомым людям и пугает их, – огласила я очевидный факт.

– Во-первых, я не подкрадывался, а просто шел к своей машине. Во-вторых, ты испугалась и что-то спрятала. Вот мне и интересно, за чем же таким секретным я тебя застал.

– Ничего особенного. Просто мой телефон. – Я вытащила трубку из-под себя и показала ему.

– Всего-то? – Райан разочарованно вздохнул. – Там были твои голые фотки?

В ответ я непонимающе приподняла бровь.

– Не твои? Твоего парня? Твоих знойных подружек? – На последнем вопросе в голосе снова появилась легкая заинтересованность.

– При чем тут вообще голые фотки? Может, я писала трепетное сообщение своей маме? Или вспоминала список покупок?

– Ага, как же! – Парень криво улыбнулся. – Будем считать, я тебе поверил. А если это и правда, то ты скучная. Ску-у-у-чная!

Через секунду он рассмеялся и выпрямился.

– Ладно, до встречи! – Райан открыл дверцу. – Но я все равно советую тебе научиться водить, прежде чем садиться за руль этой красотки. Ну, или хотя бы выбрать машину на автомате в следующий раз.

Я опешила от такого хамства. И не придумала ничего лучше, чем показать ему средний палец. Он в очередной раз расхохотался, сел за руль и укатил.

Вот и познакомились!

Не успела я вдоволь насладиться провальностью этого разговора, как мне позвонила Лидия.

– Привет, Сэм! Родители Объекта счастливо уехали сегодня утром, – жизнерадостно сообщила она.

– Знаю, – буднично отозвалась я. – Но все равно спасибо.

– Когда успела? Они сами только пару часов назад соизволили нам сообщить об изменении своих планов.

– Я учусь с их сыном, не забыла?

– Вы уже подружились? – Лидия была крайне удивлена.

– Нет, он рассказал это всему театральному классу, – устало вздохнула я.

– Ты какая-то недовольная, – заметила подруга. – Что-то случилось?