– Я думаю, что, как бы ты ни клеймил свой род за ужасы, с ним связанные, ты все же скучаешь по Сешару. Если не по людям, то по лошадям уж точно. – Сэмсон издал смешок, и Яссен продолжил, тщательно подбирая слова: – Однако я никак не могу взять в толк, почему с таким богатством и властью ты не вернулся? Почему не отомстил тем, кто истребил твоих родных?

– Гляжу, ты все такой же.

Сэмсон опустил ногу и, выпрямившись, потянулся за чайником.

– По-прежнему одержим местью, – продолжил он с холодом в голосе. – Глубоко же в тебя это вдолбили.

– Ты обещал вернуться за мной, – сказал Яссен, и голос его некстати дрогнул. – Ты поклялся меня вытащить.

Сэмсон закончил разливать чай и поставил чайник. Рука у него немного тряслась.

– Ты не хуже меня знаешь, что, вернись я, арохассины нам обоим оторвали бы голову, – тихо произнес он с болью в голосе.

Сэмсон действительно бросил Яссена на произвол судьбы, и вот он явился: отощавший, весь в шрамах и ожогах – эдакий немой укор. Возможно, чувство вины наемнику было все же не чуждо.

– Смотрю, ты окружил себя земляками, – заметил Яссен, помолчав, и кивнул на садовников и слуг. – Тут что, все – сешарийцы?

– До единого.

– И Фарин тебе их отдал?

– Они не рабы, их нельзя брать или отдавать, – сказал Сэмсон с ноткой укора в голосе. – Я лишь убедил Фарина, что не из всех покоренных народов выходят хорошие рудокопы.

– Да, ведь солдаты выходят гораздо лучше, – с нажимом произнес Яссен.

Сэмсон медленно кивнул.

– Из кого-то лучше, из кого-то хуже.

Пришедший слуга долил им чаю и удалился.

– Слушай, Касс… – Сэмсон откашлялся. – Я рад, что ты со мной связался. И мне… Прости, что бросил тебя. Ты даже не представляешь, как мне стыдно. Когда ты помог мне сбежать во время задания, я хотел вернуться. Разыскать тебя. Но это было небезопасно – для нас обоих.

Закусив губу, он замолчал.

– Но когда ты сообщил, что решил переметнуться, мне нужно было принять меры предосторожности. Понимаешь… – Сэмсон положил ладонь на стол, и силуэт дракона на его перстне блеснул на свету. – У меня уже есть для тебя задание. Решай сам, соглашаться или нет. Принуждать тебя я не стану. Небо свидетель, ты заслужил отдых.

Слова добрые, но Яссен понял, что выбора у него нет, когда Сэмсон стукнул пальцем по столешнице, включая голопроектор. В воздухе возникли фотографии и новостные статьи, однако Яссен и не глядя на них знал, о чем речь.

– Раванс, – произнес он, не дожидаясь Сэмсоновых пояснений.

Друг удовлетворенно покивал.

– Догадался, значит. Все верно. Скоро в Равансе коронуют новую королеву, и мне предложили обеспечить безопасность. Знаешь почему?

Он пристально вгляделся Яссену в глаза. Тот даже не пытался их отводить.

– Потому что в день коронации арохассины планируют убить всю королевскую семью.

– Тебе сообщили еще что-нибудь до твоего побега?

– Все, что знаю, даю тебе.

Яссен достал из кармана голокомм. В нем хранились имена, адреса явок и – самое ценное – полный список арохассинских шпионов в Равансе.

– Вот доказательство того, что я полностью порвал с ними. Все здесь, Сэм.

– В таком случае ты понимаешь, о чем я буду тебя просить. – Сэмсон на мгновение замялся. – Поехали со мной в Раванс. Я поговорил с королем Лио, он согласен дать тебе королевское помилование в обмен на помощь в разгроме арохассинов. Наконец-то ты будешь свободен.

Яссен опустил взгляд на свои ладони. «Свобода» – смешное слово. Казалось бы, вот она – здесь, в тишине, в пьянящем горном воздухе. Но Раванс…

Он ущипнул себя между большим и указательным пальцем, размял кисть. Раванс – его родина, и как бы покойно ему ни было в этом саду, на самом деле он хотел сейчас быть в пустыне. Среди бескрайних покатых барханов.

Сэмсон выпрямился в кресле и внимательно смотрел на Яссена – уже не с нарочитым подростковым панибратством, а с холодным расчетом бывалого наемника.

– Достань огонек, который я тебе дал, – сказал он.

Яссен извлек фибулу из кармана и вставил в голокомм. Открылось зашифрованное досье – его досье.

– На этом огоньке все, что у меня на тебя есть. Имена, позывные, полный послужной список, даже серийные номера стволов. Достаточно, чтобы тебе дали пожизненное. И все это в знак доброй воли я отдаю тебе.

– Следил-таки за мной, – рассмеялся Яссен.

– Да, следил, – кивнул Сэмсон. – И ждал удобного случая. Чтобы не было недомолвок: давным-давно я пообещал, что помогу тебе вернуться на родину, – и, как видишь, намерен слово сдержать. Многие наверняка не поймут мой поступок, но мне все равно. Главное – я вижу: ты не изменился.

Яссен пытался разглядеть на лице Сэмсона признаки вранья, но то ли друг действительно говорил искренне, то ли очень хорошо научился скрывать истинные чувства. Во взгляде Сэмсона сияла вера – настоящая вера. Та самая горячечная уверенность, с которой он, вцепившись в Яссена после избиения за провал операции, бормотал о побеге и мести. Она же блестела у него в глазах в тот редкий случай наркотической откровенности, когда он сказал, что Яссену Найту – единственному из них всех – суждено выжить. Выжить и дожить до старости. Возможно, даже заслужить прощение богов.

Только Сэмсон не знал, что Яссен давно перестал рассчитывать на прощение. Путь назад, к свету, был закрыт. Об этом свидетельствовали и обожженные руки, и долгое плавание, и лица, которые являлись ему в ночи. Вина змеиным ядом подступила к горлу, когда Яссен улыбнулся, зная, что эта улыбка разрушит ледяную оболочку, которой Сэмсон окружил себя, будто щитом. Потому что Сэмсон тоже не изменился.

Яссен извлек огонек и убрал в карман.

– Я отправлюсь с тобой в Раванс, а ты добейся моего прощения, – сказал он. – И тогда я буду свободен.

Сэмсон приложил три пальца к губам и поднял перед собой. Яссен проделал то же самое, и, соединив пальцы, они скрепили уговор.

Глава 4. Элина

Пророк есть телесное воплощение справедливости. Осененный благословением Феникс, Пророк не может умереть; он всегда перерождается: из жизни в прах, из праха в жизнь. Последний Пророк – шестой по счету – явилась в мир пятьсот оборотов назад. Потом она исчезла, хотя никаких упоминаний о ее смерти не сохранилось. Известно лишь, что после этого Алабор Раванс повел своих людей в пустыню, где и основал королевство, которое сегодня называют Равансом.

Полная история Сайона, гл. 3

Гравилет нес их над песчаным морем к горному хребту на западной границе королевства. Несмотря на то что Агнийские горы окружала безводная пустыня, сами они поросли густокронными высокими кедрами. Согласно легендам, шестой Пророк сотворила пустыню, чтобы остановить вражеские армии, но сохранила горные леса, укрывающие храм.

Будь ее воля, Элина выжгла бы дотла и их тоже. В лесу может спрятаться кто угодно. Только в пустыне нет места секретам.

Низкие облака, нависшие над горами, превратили деревья в серебристые копья. Гравилет набирал высоту, проталкиваясь сквозь серую хмарь, пока наконец из дымки не выступила громада храма.

Храм огня был древнее Раванса, древнее даже самой пустыни. Он стоял на краю отвесного утеса, возвышающегося над деревьями. Формой храм напоминал цветок лотоса, восемь бледно-желтых крыльев-лепестков символизировали Фениксовы заветы: правду, упорство, смелость, веру, послушание, долг, честь и перерождение. На вершине каждого лепестка были установлены многоярусные светильники-дия. Жрецы по графику поднимались наполнять их горчичным маслом, поддерживая пламя.

В сердцевине цветка располагался купол белоснежного мрамора – Огненный престол, над которым вился густой столп дыма.

Гравилет совершил посадку, и Элина вышла наружу, вдыхая запахи сосен и гари. У основания лестницы стояли двое королевских гвардейцев в черной форме с красным пером на груди. Они поклонились, приветствуя принцессу и Ферму. Задрав голову, Элина окинула взглядом белые гранитные ступени, высеченные в скале.

Сердце ее оборвалось.

Они ведь могли сесть за храмом, но отец, видно, решил ненавязчиво напомнить, кому принадлежит власть. Королю, естественно, позволено высаживаться прямо на священную землю. А наследнице придется добираться туда пешком.

Элина вздохнула и начала долгое восхождение. Ферма, не отставая, поднималась следом с грацией танцовщицы. Ступени были крутыми, а лестница – извилистой, но Элина нипочем не желала показывать неудовольствие.

– Как думаешь, он знает, что мы были на митинге? – шепотом спросила она у Фермы, когда они дошли до площадки на середине подъема.

Рядом никого не было. Посреди площадки стоял большой фонтан, чья струя с грохотом обрушивалась под ноги раскинувшей крылья статуе Феникс. Элина взглянула на статую и поежилась. Красные глаза горели даже в отсутствие солнца. Жутковатое зрелище.

– Если знает, то будет в восторге, – ответила Ферма. – Наследница среди золотошапочников? Наконец-то она что-то начала понимать.

– Ну да, ну да… – пробормотала Элина.

Отец не раз призывал ее сходить на митинг, посмотреть на ярых сторонников королевской семьи и монархии.

«Еще подумает, будто между нами наступило полное взаимопонимание», – горестно вздохнула она про себя.

– Говорить буду я.

– Уж поверь, у меня нет никакого желания представать перед королем, – усмехнулась Ферма.

В конце подъема их ждали двое мужчин. Элина знала обоих. Один был Майну, Копье короля, – массивный и широкоплечий, вечно настороже; рядом с ним невысокий седовласый спутник казался совсем коротышкой.

– Ариш, – поприветствовала его Элина с искренней улыбкой. Она любила Ариша – отцовского Астру, ближайшего из советников.

Старик низко поклонился; по его волосам пробежали серебристые блики.

– Ваше высочество, – мягко прошелестел он. – Его величество уже внутри. Церемония Ашанты вот-вот начнется.

«Да сколько можно общаться с небесами?»

– Жди меня тут, – велела Элина Ферме и, пожав руку Аришу, шагнула к храму.

Вход в святилище был отделан огневиком и розовым мрамором, инкрустирован обожженными пустыней самоцветами, но дальше шел простой каменный, плохо освещенный коридор. Из глубин храма доносились гипнотические песнопения. Элина неторопливо разулась и оставила обувь у порога. Каменный пол холодил ноги, но по мере приближения к главному залу становился горячее. Гимны тоже зазвучали громче. Воздух вокруг был пронизан запахом гари и сандаловых благовоний. На стенах плясали тени – призраки поджидающего в глубине огня.

Дойдя до поворота, Элина остановилась. Горло от дыма начал давить кашель, сердце в груди забилось, будто мотылек в банке.

«Это всего лишь огонь». Она закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Ощутила тепло, исходящее от камня. Очистила разум от мыслей, шагнула вперед…

И словно оказалась в печи. Волна жара ударила ей в лицо, высушила губы и рот. Элина отпрянула; вся решимость разом улетучилась. Вечное пламя, взревев, устремилось под своды купола, к распростершей крылья золотой статуе Феникс. Жрецы полукругом стояли у ямы с огнем, распевая хоралы.

Посреди пламени на амвоне восседал, скрестив ноги, мужчина. Спина прямая, голова склонена. Верховная жрица Сайна в шитом зо́лотом платке стояла перед ступеньками и кидала в Вечное пламя лепестки лотоса. Огонь вспыхивал ярче, жар усиливался. Но мужчина даже не шевелился.

Неудивительно, что люди боялись ее отца.

Задержавшись за спинами жрецов, Элина преклонила колени. Грудь сдавило, будто у пустынной птицы на столе мясника. Ладони вспотели. Элина обтерла их об ноги и поморгала защипавшими глазами. Усилием воли она заставила себя сидеть смирно и не ерзать, неотрывно глядя на Вечное пламя, как бы оно ни слепило.

Дозвучал последний гимн, и верховная жрица опорожнила в яму кувшин воды из горных родников.

Затем она открыла книгу в редком для Сайона кожаном переплете, разгладила страницы.