Мама восприняла новости спокойно и практично. Больше всего её волновали моя безопасность, безопасность дедушки с бабушкой и карьера мужа.

– Ваши свёкр со свекровью, бабушка Петра Алексеевича, а также семья Кофманов и Черняевых находятся под защитой Комитета госбезопасности Узбекистана, – ещё раз объяснил Петров. – Эту защиту курирует лично председатель Комитета генерал-лейтенант Бесчастнов Алексей Дмитриевич. Выше защиты в нашей стране просто быть не может.

– Это прекрасно, – сказала мама. – Вот только и у всесильного КГБ, как выяснилось, бывают проколы. Вы можете мне дать гарантию, что с моей семьёй всё будет в порядке?

– Надежда Викторовна, – мягко сказал Петров. – Я могу дать гарантию, что Комитет сделает всё возможное для защиты вашей семьи. Это, поверьте, в интересах государства. Но и вы со своей стороны не должны терять бдительности. Понимаете?

– Я жена советского офицера, – сказала мама. – Мне про бдительность можете не рассказывать.

– Вот и хорошо. Что касается карьеры вашего мужа, то это вне нашей компетенции. Но я уверен, что ей ничего не угрожает. Вообще, по мнению Комитета, Кушка сейчас лучшее место для всех вас. Закрытый город, куда без нашего ведома попасть невозможно. Поэтому спокойно живите, учитесь, работайте.

– И ждите, – сказал я.

– Да, – сказал Петров, – и ждите.

– Главное, чтобы не три года, как у нас на Руси принято, – проворчал я.

– Напоминаю вам, Сергей Петрович, что вы пока ещё даже школу не закончили, – подал голос Боширов. – Не торопись, Серёжа, всё будет.

На этом и расстались.

Ближе к осени жара в Кушке немного спала.

Отец, у которого не получилось в этом году вырваться в отпуск (краткосрочный, когда он ездил за машиной, можно не считать) рассказал, что в июле термометр показывал пятьдесят в тени.

– Оказалось правда, что в танке на солнце за шестьдесят. На себе испытал. Только зимние комбинезоны и спасали.

Теперь, в конце августа, было всего-то тридцать пять в тени, а вечером и ночью температура опускалась до тридцати, а то и двадцати восьми. Прохлада!

Я глотал учебники, писал письма Наташе и получал ответные (оказалось, что писать бумажные письма, довольно увлекательное занятие, а читать их – особое удовольствие), ходил вместе с друзьями-товарищами купаться в бассейн автомобильного батальона (на Автобат, как мы говорили), в кино и библиотеку в Дом офицеров (кино привозили ещё в клуб железнодорожников, куда мы тоже ходили иногда).

Отдельно занимался английским.

То, что без хорошего знания английского в этом мире не обойтись, я понял с первых дней своего здесь появления. Выучить незнакомый язык самостоятельно, вне языкового общения, задача практически невозможная. Ты можешь выучить грамматику и словарь, но без разговорной практики от всего этого будет мало толку.

Прежняя наша учительница английского была не настоящей «англичанкой», без профильного образования, а потому и дать крепкие знания не могла. Но тут оказалось, что с нового учебного года два бывших шестых класса объединяют в один седьмой, в связи с чем у нас будет новая классная руководительница и она же «англичанка».

Цимбалистова Надежда Александровна, так её звали.

Высокая крашеная блондинка с худыми ногами и крупной грудью, которую она несла перед собой как знамя.

Совершенно не в моём вкусе, но, как выяснилось, дело своё знала прекрасно.

Мы познакомились с ней ещё до начала занятий, в кабинете директора, когда я забирал учебники для седьмого и восьмого классов. Вернее, познакомил нас Георгий Михайлович, соответственно представив друг другу.

– Надежда Александровна только месяц, как приехала к нам в Кушку, но уже успела привести в порядок кабинет английского языка, – похвастался он. – Там снова работает магнитофон, и она привезла свежие учебные записи. За это ей громадное спасибо.

– Отлично! – обрадовался я. – Надежда Александровна, у меня для вас серьёзное предложение. Займитесь со мной английским индивидуально, пожалуйста. Хочу выучить язык как можно лучше, а без хорошего преподавателя здесь не обойтись. За дополнительные уроки я, разумеется, заплачу.

– Серёжа! – воскликнула «англичанка» и покосилась на директора.

– Георгий Михайлович, – обратился я к Примусу. – Скажите, пожалуйста, ваше веское слово. В смысле, что стесняться нечего, предложение абсолютно честное, а всякий труд должен быть оплачен.

– Подтверждаю, Надежда Александровна, – солидно кивнул директор. – Серёжа у нас парень серьёзный. Соглашайтесь. Если хотите, разумеется.

– Ну раз так… – Надежда Александровна стрельнула светло-голубыми, чуть на выкате, глазами с густо накрашенными ресницами. – Почему бы и нет?

Ещё, разумеется, собственные тренировки и футбол.

За лето я вырос на четыре сантиметра – так, что пришлось покупать новую одежду и обувь (благо, с этим особых проблем не было, Кушка неплохо снабжалась), но главное не в этом. Благодаря постоянным тренировкам и естественному росту организма я, наконец, окреп физически до относительно приемлемого состояния. Займись я сейчас плотно любым видом спорта, уверен, очень быстро дорос бы до самых высоких показателей и не только в своей возрастной категории.

Теперь я легко подтягивался на одной руке пять раз (ещё парочку оставлял в запасе, чтобы не перенапрягаться).

Делал выход силой на две руки двенадцать раз подряд.

Крутил на турнике «солнышко».

Пробегал стометровку за десять целых три десятых секунды, километр за две минуты двадцать секунд, а три километра за семь минут пятьдесят семь секунд.

В длину прыгал на семь метров двадцать сантиметров (в высоту на рекорд не прыгал, не любил, хотя метр пятьдесят перелетал без особых затруднений).

Про плаванье под водой уже рассказывал – сто метров не предел.

В Южном море родного Гарада Кемрар Гели спокойно нырял на пятьдесят метров в глубину без ласт и акваланга. Здесь, на Земле, я пока не успел побывать на море, но думаю, что нырнул бы примерно на столько же.

Реакция.

Была у нас с кушкинскими пацанами такая игра на реакцию.

Один стоит, согнувшись в поясе под углом девяносто градусов. Другой стоит сзади и тихо-тихо бросает ему мимо уха спичечный коробок.

Ловящий не знает мимо какого уха – левого или правого – коробок пролетит.

Поэтому поймать можно только обладая отменной концентрацией внимания и кошачьей реакцией.

Говорят, кто-то до меня ловил пять раз из десяти.

Я ловил десять раз из десяти, и скоро со мной перестали играть – не интересно.

Всё это, разумеется, без входа в орно, на обычных резервах организма.

Кроме этого, я начал меняться внешне. Похудел. Чуть сутулая спина мальчика Серёжи Ермолова выпрямилась. Мышцы энергично перекатывались под кожей, на животе красиво и рельефно выступали «кубики», – было, на что посмотреть в большом ростовом зеркале, которое я установил в нашей, редко используемой по назначению гостиной, приспособив её под спортзал на случай непогоды, которая в Кушке иногда случалась.

Шаг пружинил.

Исчезла детская припухлость щёк.

Над верхней губой начал пробиваться и темнеть пушок – будущие усы.

Волосы тоже потемнели и стали жёстче.

Конечно, ещё не мужчина, но уже и не совсем ребёнок. Четырнадцать мне должно было исполниться двадцать пятого декабря этого, семьдесят первого года, но уже сейчас, в конце августа одна тысяча девятьсот семьдесят первого, я выглядел на этот возраст и даже старше.

Глава шестая
Верблюжья колючка. Мои записи. Качать вратаря!

С первого сентября жизнь постепенно вошла в накатанную колею. Школа. Дом. Библиотека. Спорт. Английский.

Заготовка верблюжьей колючки.

Этот важный пищевой ресурс для верблюдов, которые вовсю использовались как в Кушке, так и во всём Туркменистане, рос повсюду.

Его требовалось осенью заготавливать, чтобы горбатым животинам было что пожевать зимой.

А кто лучший во всём мире заготовщик верблюжьей колючки?

Правильно, советский школьник! Пионер и комсомолец. К слову, не только верблюжьей колючки. Специально этим вопросом не интересовался, но память Серёжи Ермолова хранила воспоминания о том, как до переезда в Кушку, на Украине, в селе Лугины Житомирской области, школьники заготавливали хмель. Начиная с пятого класса и старше. Наш пятый класс участвовал в полном составе. При этом везде писалось и говорилось, что детский труд в СССР не используется.

Оказывается, используется вовсю. И хмель на Украине, и верблюжью колючку здесь, в Кушке, мы заготавливали, во-первых, за счёт занятий в школе (то есть на это время занятия отменялись), а во-вторых, совершенно бесплатно.

Справедливости ради следует заметить, что эта работа была нам, скорее, на пользу.

Большинство ребят и девчонок относились к школе как к нудной обязанности, которая надоела хуже горькой редьки. Поэтому «колючка» (так мы эту обязаловку коротко называли) воспринималась своего рода развлечением, – что бы ни делать, лишь бы в школу не ходить.

Опять же, труд этот не был слишком уж тяжёлым, и перенапрягаться никто никого не заставлял.

Главные инструменты – хорошо наточенная лопата и грабли. Пацаны рубят лопатами под корень зелёные невысокие кусты, а девчонки сгребают их в кучи. Потом приедет машина и всё заберёт.

Обед – бутерброды, хлеб, котлеты, сало, огурчики и чай в термосах – с собой. Развели костерок из обломков саксаула, пообедали, поболтали и снова за работу. Ещё пару часов – и по домам. С чувством выполненного долга.

Опять же, когда б я ещё научился так хорошо затачивать лопату напильником?

Из развлечений, не требующих физических усилий, – кино и книги, художественная литература.

Ещё – общение с друзьями-товарищами.

Однако я чувствовал, что наши интересы расходятся всё больше. Поначалу, когда я только-только осознал себя в чужом мальчишеском теле, мне было интересно вернуться в детство. Мальчишеские игры. Свежесть ощущений. Другой, новый мир – такой похожий и одновременно непохожий на Гарад. Другое время, в конце концов!

По сути, я словно воспользовался машиной времени, описанной, кстати, не только в фантастических романах земных писателей, но и гарадских. Даром что в реальности машину времени построить невозможно. Во всяком случае, гарадская наука такой возможности не видит. А я сумел.

Способ оказался абсолютно фантастическим и от меня ничего не зависело, но тем не менее.

Так вот. Поначалу всё это будоражило. Но постепенно стало понятно, что взрослый человек в теле мальчика всё равно остаётся взрослым человеком. У меня были взрослые интересы и потребности, удовлетворить которые моё здешнее детское существование не могло.

Не скажу, что мне было скучно, но, если честно, я всё ждал, когда со мной свяжутся и вызовут в Москву для настоящей работы над антигравом и другими проектами, которые давно были мной разработаны, описаны на бумаге и на всякий случай лежали в рабочем сейфе отца, в его кабинете в танковом полку. Помню наш разговор по этому поводу.

– Вот, пап, – я потянул ему толстую картонную папку, внутри которой лежало около двухсот пятидесяти машинописных страниц и несколько десятков чертежей и схем. – Можешь спрятать надёжно?

– Что это?

– Мои изобретения. Начну разрабатывать подробно и внедрять, когда антиграв получит признание.

– Однако. Значит, антиграв – это не всё?

– Не всё.

– А что ещё, если не секрет? Хотя бы вкратце.

– Персональная ЭВМ– компьютер, доступный каждой семье среднего достатка, а в перспективе каждому советскому человеку. Коммуникативная сеть из этих компьютеров, основанная для начала на уже существующих телефонных сетях, а затем и на специально проложенных.

– Сеть? Для чего?