Я дозревала до разговора по душам почти неделю. Никак не могла решить, стоит ли вообще поднимать эту тему. Недопонимание ― не проблема. Можно было оставить всё на своих местах, но мне почему-то не хотелось, чтобы Глеб надумывал несуществующее о наших с Матвеем отношениях. Когда всё-таки решилась на встречу и разговор, предварительно обсмаковала предстоящее с учётом всех «если» и с помощью своего дара получила полное представление о том, как должна вестись беседа, чтобы понимание было достигнуто. Каждое слово, которое скажу, тщательно продумала. Всё просчитала. Отправила Глебу сообщение о том, что хочу с ним поговорить в удобное для него время, и приготовила ужин, поскольку точно знала, в каком часу это «удобное время» настанет.

Он появился уставшим, но я знала, что так будет. Лишних вопросов не задавала, потому что ответы на них меня никак не касались. Накормила гостя простыми, но сытными блюдами, а потом начала разговор.

– Он же тебе нравится, ― непонимающе озвучил Глеб то, что считал очевидным.

Я знала, что он так скажет, поэтому ответила заранее подготовленными фразами:

– Мне нравится его доброта, но не отношение к жизни. Я не хочу ни становиться такой же, как он, ни подстраиваться под его взгляды на допустимое. Если уж любить кого-то, то безоговорочно и не «за», а вопреки. Матвея я не люблю. А теперь ещё и не уважаю. Общего будущего у нас с ним нет, но всё равно спасибо тебе за то, что позаботился о его благополучии.

– Пожалуйста. Мне не сложно, ― безразлично пожал мой гость плечами в ответ.

Это движение вызвало у него болезненную гримасу. Готовясь к разговору, я уделяла внимание только словам, но не визуальным деталям, поэтому отклонилась от тщательно продуманного плана, нахмурилась и обратилась к своему дару с вопросом, где Глеб успел повредить спину. Он ведь главный министр. Понятно, что офисная работа тоже может сказаться болями в спине, но не настолько ведь, чтобы аж лицо побледнело и на лбу пот выступил.

К текущему моменту я уже развила свой дар настолько, что превосходно различала видения о прошлом или будущем, умела правильно выстраивать цепочки событий и прогнозировать результат. В данном случае меня интересовало прошлое, а с ним работать намного проще из-за статичности. Оно уже случилось и никогда не изменится. Задала своему дару условия, прикрыла глаза, вызвала видение… Лучше бы не вызывала.

– Твои крылья! Глеб, зачем?!

Он вздрогнул, посмотрел на меня долгим взглядом и тяжело вздохнул.

– Для меня они всё равно были бесполезны, а Настюше в момент кризиса нужна была родственная магическая энергия в большом количестве. Я обменял свои крылья на её жизнь. Если бы речь шла о большем, отдал бы всё.

Вот он всегда такой ― о себе не думает совершенно. Ради моего спасения обрёк себя на страдания, хотя я ему вообще никто, а тут речь о родной дочери. Для неё он и в поле преобразователя добровольно шагнёт. Настюша. Анастасия. Это имя означает «возрождение». Для Глеба она ― смысл жизни, которого раньше никогда не было. Раньше он считал себя никому не нужным результатом ужасных экспериментов, а теперь стал отцом. Теперь у него есть, ради кого жить.

Я прослезилась, хотя эта сцена в мои планы не входила. Глеб растерялся ― не ожидал, наверное, от меня подобной реакции. Подумал, что я плачу из-за того, что он без крыльев остался. Начал что-то объяснять, но из-за его объяснений я разревелась ещё сильнее. Обнял, попытался утешить, хотя не понимал, какими словами это можно сделать. А мне не нужны были слова. Хватало тепла его рук и звука его голоса. Хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался, но был наполнен совсем другими эмоциями.

– Я, наверное, пойду уже, ― негромко произнёс он, когда на его рубашке не осталось сухого места из-за моих слёз.

– Да. Иди, ― разрешила я, высвободившись из его объятий. ― Прости. Что-то я расклеилась. Из-за ежедневных занятий, наверное. Голова болит постоянно. Надо выспаться.

Могла попросить, чтобы он остался. Удаление крыльев для демона равно извлечению половины его способностей. Он всё так же испытывает энергетический голод, но не может утолить его полностью. Не может создавать демонические печати. Не способен зачаровать свою жертву взглядом. Постоянно испытывает фантомные и вполне реальные боли. Минусов ― море, но есть и плюс. Такой неполноценный демон не подвержен рабской зависимости от того, кто его полюбит. Я больше не могу приказывать Глебу. Могу только просить, но вряд ли когда-нибудь осмелюсь. Мы живём в разных мирах. У нас разные взгляды на жизнь. Разные ценности и понятия об одних и тех же вещах. Всё разное. Это как раз тот самый случай, когда ожидание взаимных чувств может всё только испортить. Лучше остаться друзьями, чем сказать о своей любви вслух и потерять из-за этого друг друга навсегда.

Глава 8

«Дар оракула ― это не телевизор. Его нельзя заставить показывать только то, что тебе интересно», ― такими были слова наставника, когда я спросила его, почему не могу вызвать видения, касающиеся конкретного человека или события. Вопрос касался не только Никиты, которого мне никак не удавалось увидеть. К Глебу это тоже относилось. Он же важен для меня, а я за столько месяцев ни разу не видела ни фрагмента его будущей или нынешней жизни. «Это как кошка, которая гуляет сама по себе. Если захочет, сама придёт, чтобы её погладили. А если у неё нет такого желания, то и с максимумом усилий её не поймаешь», ― так себе объяснение, но другого мне никто не дал. По всему выходило, что дар оракула контролировать и направлять невозможно. Его проявления ― бесценные подарки, за которые нужно испытывать чувство благодарности. Вымогать что-либо или принуждать работать в желаемом направлении ― пустая трата времени. Можно только намекать, но и то не факт, что это сработает. Мне такой подход показался неправильным. С Вадимом и Хлоей советоваться бесполезно, Глеба лишний раз дёргать по пустякам не хотелось, поэтому я спросила у лиса, как можно связаться с Лилией ― она древняя, может дать мудрый совет.

– Твой наставник из простых смертных. К миру Иному он никогда никакого отношения не имел, потому и не может дать тебе верные ответы. Сам не всегда разбирается в том, что предсказывает, но при этом считается лучшим, ― охарактеризовала цветочная бабуля моего учителя.

– Причина в том, что я больше не касаюсь Иного мира? ― уточнила я. ― Пока скакала между двумя мирами, могла предвидеть какие-то события для обитателей обеих параллелей, а теперь вижу только свою реальность?

– Это только одна из причин, ― ответила она. ― Многое зависит ещё и от самих объектов твоих видений. У магических существ есть что-то вроде запрета на предсказания о них. Это неосознанная и неконтролируемая способность ауры. Кого-то можно коснуться твоим даром в момент слабости, а других нельзя вовсе. Чем сильнее объект, тем меньше шанс получить для него пророчество. Сколько раз видения рассказывали тебе о Глебе?

– Один. И это было ещё когда я в департаменте работала, ― вспомнила я ту сцену у озера с полётом и красным платьем.

– А серафима ты как часто видела?

– Ни разу.

– Вот тебе и ответ. Он ангел. Божественная сила полностью блокирует пророчества. Глеб теперь тоже утратил большую часть своей демонической сути. Ангельское в нём преобладает. Он может стать случайным или второстепенным персонажем твоих видений, но не главным. И нет никакой гарантии, что пророчества о нём сбудутся.

Я обдумала эти слова и получила ответы на вопросы, которые никому не задавала раньше. Например, стало понятно, почему Глеб или ангелы не обратились ко мне с просьбой помочь им найти серафима ― мой дар просто не сможет выдать о нём адекватное пророчество. Но слабенькую и беспомощную Настеньку я увидеть могу. Делала так уже не раз, и эти видения давались мне легко. Никита может меня использовать, а ангелы ― нет. И охотники мира Иного для серафима представляют меньшую угрозу, чем обладатели божественной силы. Если бы рядом со мной находились ангелы, Никита вряд ли рискнул бы сунуться ко мне, а на оборотнях, которые ему не ровня, может проколоться.

И ещё стало понятно, почему не сбылось видение о красном платье. Я ещё тогда обратила внимание, что Глеб был очень странно одет, а теперь поняла суть. Мой дар просто не мог предсказать о нём что-то логичное. Я хотела, чтобы Глеб полетел ― получила именно эту картинку. Хотела, чтобы он проявил ко мне нежные чувства ― увидела и это тоже. На фоне реально существующих деталей сцена получилась правдоподобной, но на самом деле она всего лишь отражала мои желания, а не предсказывала будущее. Но ведь я же как-то смогла продумать наш последний разговор. Пусть реальный финал и получился скомканным, но до этого ведь всё шло по плану. Получается, в этом случае я тоже использовала дар для себя? Готовясь к разговору, предсказывала варианты своего собственного будущего, а ответы Глеба были второстепенными? Но ведь поначалу они совпали со сценарием!

Проще говоря, я решила не останавливаться на достигнутом. Если есть хотя бы мизерный шанс вычислить серафима, я это сделаю. Я могу. Пока не умею, но уверена, что при должном старании успешно справлюсь и с этой задачей. Лилия ― не Вадим. Она не расскажет Глебу о нашем разговоре, потому что не захочет тревожить своего любимчика по пустякам. Он ничего не узнает и будет думать, что я упражняюсь для себя. А даже если и узнает, всё равно сочтёт мои усилия бесполезными.

Мне не нужен был конечный результат. Хватило бы и промежуточного, чтобы получить подсказку, в каком направлении нужно продолжать работу. Большую часть дня я тратила на выполнение заданий наставника ― даже если этот человек и не знает истину, его уроки всё равно для меня полезны. Личными делами занималась в свободное время. Работала по той же схеме ― брала сцены из уже свершившегося прошлого и постепенно вела их развитие к настоящему разными путями.

Спустя несколько дней после моего ужина с Глебом Вадим заволновался, потому что я не покидала квартиру даже для того, чтобы купить свежий хлеб. Заявился ко мне на порог, посмотрел на меня хмуро и спросил, всё ли у меня в порядке.

– В полном, ― честно ответила я и хлопнулась в обморок, потому что жила эти дни только на чае и кофе.

Когда очнулась, лиса в моей квартире уже не было, зато присутствовал Глеб. Пришлось соврать ему про изнурительные упражнения, а потом долго убеждать в том, что я сама виновата в своём плачевном состоянии. У меня хороший наставник. Это я переусердствовала, но впредь буду заботиться о своём здоровье, много спать и хорошо питаться. И чёрт меня дёрнул за язык ляпнуть:

– Тебе же проще будет, если я загнусь. Без меня серафим твою дочку не найдёт, потому что другие оракулы ничего о мире Ином не знают. Не поймаете его, но и он Настюше не навредит.

Ответом на эти слова был ледяной взгляд. Глеб так умеет ― посмотрит, и будто айсберг тебе на голову рухнул. И не сказал ничего, а осознание ошибки вызвал. Вот зачем припёрся? У него Хлоя есть и дочка. Пусть о них заботится. Я и так после нашей недавней встречи еле смогла убедить себя в том, что у нас не может быть ничего общего. Мне эта его забота пустые надежды даёт. Неужели он таких простых вещей не понимает? А с другой стороны ― у него на меня ген ответственности работает. Если со мной что-нибудь плохое случится, Глеб себя винить будет.

Он заставил меня проглотить целую пиалу куриного бульона и пообещал, что собственноручно меня придушит, если я не перестану над собой издеваться ― чтобы не мучилась. Пустые слова, конечно, но мне стало обидно. Послала его куда подальше и заявила, что мне няньки не нужны. Не маленькая уже, сама как-нибудь справлюсь.

– А капризничаешь как ребёнок, ― не удержался он от комментария.

Язык чесался ответить ему взаимной колкостью, но я сдержалась. Думала, что он уйдёт, когда я поем, но гибридный зануда проторчал в моей квартире два дня. Два дня! Готовил для меня лёгкую еду, отменил занятия с наставником, заставлял спать и есть по режиму ― изверг, короче. Даже шторы снял и постирал, потому что в них, видите ли, пыли много накопилось. Не то чтобы я к этой пыли какие-то нежные чувства испытывала, но ведь он и возражения мои мимо ушей пропускал. А закончилось это всё вообще феерически.

– Нет, так не пойдёт. Собирай вещи.

– Это ещё зачем? ― уточнила я, сидя на кровати в позе лотоса и хмуро наблюдая за его активной деятельностью.

– У меня ответственная работа. Я не могу находиться рядом с тобой круглосуточно.