Музыка в пустом доме (страница 6)
– Во-первых, жена бывшая. Развелись полгода назад, но продолжаем вместе ходить на дни рождения родственников. А во-вторых, что плохого в том, чтобы подвезти мерзнущую девушку? Это как подобрать котенка на улице. Жалко ведь.
Балконная дверь открылась. Внутрь протиснулась Катя и прижалась к Денису. Денис пустил ее под плед и приобнял. Вторую часть пледа протянул Ане, но она отвернулась. Наговорила глупостей, дебилка! Катя вытащила изо рта брата сигарету, затянулась, закашлялась. Силой мысли Аня заставляла себя отодвинуться от Дениса: он положил руку на плечо сестры, вторую – на Анино плечо, и его шея оказалась слишком близко, чтобы можно было хоть немного сохранять самообладание. Пытаясь глубже дышать, Аня произнесла:
– Кать, мне папа позвонил, сказал, пора домой.
– А говоришь, что есть восемнадцать, – улыбнулся Денис. – Приятно было снова познакомиться, Аня.
Улизнув с балкона, Аня направилась прямиком в коридор. Из туалета вышел филолог. На брюках у него осталось маленькое мокрое пятно, слева от ширинки. Он остановился перед зеркалом, пригладил челку и тихо спросил:
– Слушай, а ты бы за сколько согласилась? Ну, это… – Он несколько раз неуклюже качнул бедрами вперед-назад, изображая фрикции.
– Достоевского обчитался? – спросила Аня. – Иди копи на шубу.
Следующие две недели Аня мастурбировала с помощью: банана, массажной расчески, огурца без кожуры, бутылки с кетчупом, морковки. Она перестала покупать сосиски в тесте и есть после пяти. Перестала ходить с папой на прогулки и пить чай с бабушкой. Перестала думать. Мозг фокусировался только на одной мысли, и единственный способ самопомощи лежал в ее письменном столе. Визитка Дениса, которую она доставала примерно семь миллионов раз за день, чтобы просто прочитать его имя. Любовь – это когда выдумываешь человека до того, как знакомишься с ним. Фотография на телефоне в ужасном качестве, визитка, два коротких разговора. Аня знала, что мужчины всегда врут. Наверняка и Денис соврал о разводе.
В университете Аня садилась поближе к Кате, чтобы на лекции по стилистике спросить про Дениса. За две недели удалось выяснить следующее: Денис живет на Петроградке, работает торговым представителем, любое слово имеет функционально-стилистическую окраску. Пять лет назад похудел на тридцать килограммов. Тропы основываются на трансформации значения. Катя прикрылась толстой тетрадью с Микки Маусом на обложке и достала телефон: на фото стокилограммовый парень в рыжей дубленке размера XXL. Катин «Алкатель» был старый, с трещиной через весь маленький экран, и сама фотография напоминала скорее помятую обертку от жвачки. Но Ане все равно срочно захотелось в туалет. Когда она вернулась, Катя заканчивала выделять оранжевым маркером признаки функциональных стилей. Закрыв колпачок, она сказала, что не советует связываться с братом.
Между лекцией по стилистике и занятием по социологии всегда был часовой перерыв, который обычно заполнялся растворимым кофе и сигаретами в курилке первого этажа, но сегодня Аня решила прогулять последнюю пару и прийти домой пораньше. Утром папа уехал в Москву выступать в рок-клубе, но уже завтра вернется. Вечер одиночества можно потратить на подготовку к зачету по отечественной литературе, а можно позвонить Денису. Настроенная сдать зачет без подготовки, Аня пришла домой и выпила две бутылки пива «Сибирская корона лайм». Закусила «Кириешками» с сыром. В отличие от мамы, которая предпочитала водку, папа пил только пиво, и в холодильнике всегда стояли две-три бутылки. От пива закружилась голова, захотелось есть и писать. С телефоном в руке она пошла в ванную, пописала и позвонила Денису.
Бритва с тремя лезвиями плохо брала жесткие волоски на голени, поэтому Аня взяла папин станок «Джиллетт». Лучше для мужчины нет. Побрила ноги, вытерла досуха и намазалась кремом после бритья. Посмотрела на себя в зеркало, втянула щеки. Глаза немного покраснели. Нужно накраситься так, чтобы Денис не заметил ее стараний: это отпугивает мужчин. Аня взяла тушь и накрасила ресницы, едва касаясь их щеточкой. Кожа на ногах зудела: бритва «Джиллетт» оказалась слишком острой, в двух местах на лодыжках выступила кровь. Аня вспомнила, что мама депилировала ноги специальными восковыми полосками, и решила купить себе такие же. Припудрила раскрасневшиеся щеки, достала выпрямитель для волос и провела им по прядям, распушившимся после душа. В дверь позвонили.
С коробкой пиццы в руках, в тех же голубых джинсах, на пороге стоит Денис. Джинсы подвернуты почти до колен, на ногах черные кеды. Аня замечает, что его глаза блестят под стеклами очков. Денис протягивает пиццу и достает из задних карманов джинсов по маленькой банке колы. Обе банки теплые, надо убрать в холодильник. Денис недавно побрился, и на правой щеке у него большое розовое пятно.
Когда они сидят вдвоем на полу и молча едят пиццу, Аня замечает, как много у Дениса седых волос. По телевизору показывают четвертый сезон «Секса в большом городе». Тот, в котором Кэрри начинает жить вместе с Эйданом. Пока кола охлаждается, Аня пьет третью бутылку пива. Денис пьет воду. За окном стоит гомон. В пятницу вечером всегда кричат: кто от ужаса, кто от удовольствия.
Кэрри снова рассталась с Эйданом и курит на крыльце своего дома. Денис спрашивает, где и ему можно покурить. На балконе или на кухне? Папа курит на кухне. Пепельница – банка из-под индийского кофе. Загнутые края папа закрутил спиралью, получилось красиво. Пока Денис курит, присев на край подоконника, Аня рассматривает его левую щеку. Кожа гладкая, загорелая, чуть ниже подбородка сгусток запекшейся крови. Серые волоски ближе к шее короткие, почти прозрачные. Денис берет в руки оставленную папой книгу, листает. Страницы серые, тонкие.
– Тебе правда есть восемнадцать? – спрашивает Денис и встает с подоконника. Ростом он чуть выше Ани.
– Правда, – отвечает Аня. – Показать паспорт?
Денис подходит ближе, запах его крема после бритья щекочет ноздри. Он хочет увидеть паспорт. Но для этого нужно пойти в ее комнату. И они идут в ее комнату. Незаправленная постель, плед на полу у кровати. Аня делает вид, что ищет в ящике стола документы, перебирая свои тетради и блокноты. Денис берет один из них и открывает. Это блокнот со списком прочитанных книг и просмотренных фильмов. На последней странице список мест в Петербурге, куда надо сходить. Последняя запись: «Петроградка».
– Не могу найти, – говорит Аня и закрывает ящик. – Наверное, папа брал, чтобы купить билеты в театр.
– Допустим, – улыбается Денис. – Вы живете вдвоем с папой?
Аня кивает и садится на край кровати, быстро засовывая под подушку розовую пижаму.
– Да, вдвоем. Я приехала сюда учиться год назад, а до этого жила с мамой. Сейчас она вышла замуж, родила нового ребенка – неважно, в общем.
– Значит, папа перенял эстафету. – Денис снова улыбается и берет Аню за руку. – Пойдем, проводишь меня.
– Тебе уже пора?
– Не пойми меня неправильно, – говорит он серьезно, глядя на нее сверху вниз, – но пока я не буду уверен, что тебе есть восемнадцать, в твою комнату я больше не зайду.
– Пригласишь меня в свою? – спрашивает Аня с улыбкой. Она вся дрожит.
Они идут в коридор и там долго пытаются попрощаться. Денис обнимает ее, отпускает, снова обнимает, гладит по волосам, целует в правую щеку, целует в левую. Сумасшедшая соседка снизу кричит на кошку, которую сама же подобрала на помойке два дня назад.
Когда дверь наконец захлопывается, Аня идет в свою кровать с окурком, который вытащила из пепельницы. Наверняка на нем осталось около миллиона мертвых клеток с пальцев и губ Дениса. Он правда только что сидел на этой кровати? Кажется, что комната наполняется теплой бурлящей водой. Аня ныряет. Хочется, чтобы он вернулся и они поплавали вместе. Повсюду был его запах, и Аня жадно глотала его ртом, носом, всеми порами на теле. На телефон пришло два сообщения: от папы – закрыла, не прочитав. Второе – от Дениса.
Через полчаса Аня спустилась в бар в соседнем доме, села за самый дальний столик и открыла свой дневник.
Бармен протирает металлический стакан салфеткой. Мышцы на его руках так напряжены, что, будь стакан хрустальным, уже лопнул бы. Из открытого окна доносится плач ребенка. Поворачиваюсь: девочка под самокатом, голова без шлема. Мама достает маленькую ножку из-под колеса, ощупывает, обнимает дочку с раскрасневшимся сопливым лицом. Предгрозовой воздух, судорога веток за окном. Ветер гонит тучи. Снова вспоминаю Ирину Аллегрову и маму. Отворачиваюсь к барной стойке. Между ног зудит.
Две девушки в платьях-комбинациях. На блондинке – черное, лямка сползла на загорелое плечо. На рыженькой с пушистой челкой – цвета сирени, полупрозрачное, мятое. Обе девушки высокие и худые, руки тянутся к стаканам, паутиной переплетаются. Перед ними четыре коктейля: два в высоких бокалах, с цветочной посыпкой сверху, еще два – в рюмках, по цвету напоминают коньяк. Бармен продолжает натирать стакан, улыбается. Он то приближается к девушкам, то отходит к стене, заставленной разноцветными бутылками. Девушки громкие, суетливые. Рассказывают о своем отпуске на острове Капри. Говорит блондинка, поправляя лямку комбинации. Где это – Капри?
На Капри много обеспеченных мужчин. Они приходят в местные бары и клубы, готовые угощать девушек дорогим шампанским ночь напролет только за то, чтобы те посидели у них на коленях. Многие девушки уезжают с ними на блестящих «мерседесах», в салонах которых учтивые водители включают музыку погромче, когда дело доходит до секса. «Но мы не такие», – говорит рыженькая и отпивает коктейль из рюмки. На Капри есть заведение, куда их пригласил сам хозяин. Говорит, пейте и ешьте все что хотите, только тусуйтесь у бара всю ночь. На вас клюют. Так и сказал. Тусовались. Клевали. Мужчины: взрослые, богатые, стройные, загорелые, опасные.
Еще две-три такие истории, еще четыре коктейля – и музыка громче, движения хаотичнее, пространство заполняется смехом и дымом, и вдруг громкий треск, как от дров в печи. Из соседнего зала выходит официантка с подносом. На подносе торт с зажженными свечами. Одна, две, три, четыре и пять. На официантке – юбка в шотландскую клетку, кеды. Ставит белый торт с клубникой на стойку перед блондинкой, улыбается. Бармен наконец убирает начищенный стакан, кладет тряпку и аплодирует. Играет ужасно глупая песня про день рождения, которую любит моя мама. Рыженькая девушка целует подругу в губы. Губы задувают свечи, откусывают кусок торта, улыбаются. Язык облизывает край верхней губы, на которой остался след масляного крема. Бармен наклоняется через стойку, что-то шепчет девушке, потом поправляет лямку комбинации и тут же опять берет в руки стакан и тряпку. Движения агрессивные. Молчит. Дышит. Смотрит на блондинку. Дышит. Даже я слышу, как он дышит.