Цзин Нин какое-то время молчал, Мо Хуа же смотрела на него в надежде. От вида ее сверкающих глаз и раскрасневшегося от слез носа сердце мужчины неожиданно смягчилось, и он тихо предложил:

– Если искренне хочешь встать на правильный путь, могу тебя обучить.

Стоило прозвучать его словам, как глаза Мо Хуа тут же ослепительно загорелись, она бросилась к его ногам и, обняв, воскликнула:

– Буду хорошенько… хорошенько слушаться вас, учитель! Позаботьтесь обо мне!

Цзин Нин снова выдержал паузу, а затем тихонько оттянул от себя руки девушки.

– Манерам тебе тоже нужно научиться.

– Я всему научусь. – Она смотрела на него, запрокинув голову. – А как ваше имя, учитель?

– Цзин Нин.

– Цзин Нин, – повторила она.

– Тебе следует называть меня учителем.

– Но ваше имя звучит так успокаивающе.

– И все же зови учителем.

– Учитель Цзин Нин.

Глядя на вскинувшую на него голову Мо Хуа, Цзин Нин подумал, что ей, пожалуй, не хватает только торчащего хвоста, виляющего туда-сюда. Повинуясь ситуации, он провел рукой по ее голове:

– У меня еще не было учеников, и природа не одарила тебя великим умом, но я верю, что труд вознаграждается свыше, поэтому буду учить тебя как следует. А ты старательно учись, и когда-нибудь у тебя получится хотя бы притворяться умной.

Мо Хуа радостно кивнула:

– Я не подведу вас, учитель!

Глава 3

Сверхъестественной силой Мо Хуа обладала небольшой и никогда не покидала картину более чем на шесть часов, но в этот раз, чтобы как следует позаниматься, она решительно оставила истинное тело снаружи. Вот только с огромным трудом продержалась день, вдобавок устала так, что даже лишилась возможности прямо ходить.

Заметив ее состояние, учитель слегка прищурил глаза:

– Я и без того знал, что в мире не найдется нечисти менее способной, чем ты, но никак не думал, что тебе не удастся оправдать и без того невысокие ожидания…

Едва он это сказал, как Мо Хуа вся обмякла и, точно глина, бессильно шлепнулась на пол, где принялась горько плакать.

– Учитель меня презирает.

– Верно, презираю.

Ответ Цзин Нина прозвучал настолько прямо, что слезы на лице Мо Хуа застыли, не зная, падать им дальше или катиться обратно. Проведя в раздумьях некоторое время, она все же решила зарыдать с еще большим горем:

– А я считала, что у учителя Цзин Нина доброе сердце. Вот уже не думала… У-у-у, несчастная я, отдалась, доверилась не тому, кончена жизнь моя…

Цзин Нин скосил на нее взгляд:

– Хоть понимаешь, что значат эти слова?

Девушка покачала головой, не переставая горестно рыдать.

Даос помолчал немного и только потом вынул из-за пазухи белый фарфоровый бутылек, который украшал синий узор. Стоило ему выдернуть красную пробку, как вокруг тут же разлился легкий аромат. Цзин Нин тихо произнес:

– Это снадобье, изготовленное из кровавого лотоса с гор Тянь-Шань, оно поможет тебе достичь десятилетнего прогресса за три дня и в течение пятидесяти лет совершенствоваться в два раза быстрее обычного. Можешь считать это подарком учителя… – Он едва успел договорить, как нежная белая ручка уже выхватила из его ладони фарфор.

Мо Хуа запрокинула голову и одним глотком осушила все его содержимое.

Даос сощурил глаза, и в его легком тоне зазвучала нотка угрозы:

– Тебе следовало бы сначала отблагодарить учителя за доброту.

С полным ртом снадобья девушка распахнула большие невинные глаза и едва разборчиво спросила:

– Учителя чашто делают своим ученикам пливетственные подавки?

Цзин Нин знающе кивнул.

– Где же подарок ученицы в благодарность учителю?

Она закатила пару круглых глаз и, проглотив остатки снадобья, радостно пропела:

– А вот. – Она подскочила на ноги и, подпрыгнув к Цзин Нину, быстро и как следует поцеловала его.

От такой неожиданности бесстрастное, точно зеркало, сердце мужчины пропустило удар. На лице Мо Хуа перед ним расплылась ослепительная улыбка.

– В благодарность за добро у нечисти нет большего подарка, нежели обещание себя, разве нет? Поэтому я обещаю себя учителю, а?

Цзин Нин долгое время молчал, а потом, вынужденно отведя взгляд, горестно вздохнул:

– И все же тебе сначала стоит поучиться культуре.

Девушка посмотрела на него с предвкушением:

– Я в вашем распоряжении, учитель.

Цзин Нин невольно отклонил голову, вдруг испытав желание сорваться с места и сбежать. Но, выдержав долгий взгляд Мо Хуа, он с притворным равнодушием произнес:

– Лучше мне сначала научить тебя заклинаниям.

– Буду учить все, что предложит учитель. Все равно теперь я ваша.

Слова эти прозвучали для даоса слегка странно, но, поразмышляв с максимальной беспристрастностью, он решил, что в них не было ничего странного, ведь Мо Хуа действительно была его ученицей. Тогда он кивнул:

– Однако помни, что я учу тебя заклинаниям для твоего собственного совершенствования – ни в коем случае не используй их во вред другим. А если нарушишь мои заветы, я сам тебя заберу.

Мо Хуа моргнула, глядя на него, и ничего не ответила.

– Ты поняла?

Она почесала голову:

– Не совсем, вы же не сказали, куда заберете… Себе в жены?

Сделав глубокий вздох, Цзин Нин медленно закрыл глаза.

– Пожалуй, мне необходимо сначала отыскать мастера, который научит тебя манерам.

Девушка склонила голову, скрывая за обиженным видом улыбку, ведь учитель не знал, что нарисовавший ее ученый человек сам был прекрасным мастером.

Глава 4

В третий месяц года улицы Цзиньчэна заполняли летающие лепестки цветов, а пух плакучих ив на берегу укрыл всю поверхность реки. Там, сидя на носу лодки, увлеченно пела песню девушка в желтом платье:

– На горах растут деревья, а из тех тянутся ветви. Сердце мое радуется вам, господин, ах, но вы слепы^[4].

Дослушав эти строчки, раскачивающий весла лодочник расхохотался и обратился к попивающему в одиночестве чай Цзин Нину:

– А ты пользуешься у девушек популярностью, братец.

– Она лишь учит песни, которые поют другие, смысл ей неведом, – невозмутимо ответил тот.

Тут звук пения прервался, и Мо Хуа недовольно произнесла:

– Смысл этих слов я понимаю, и не только этих, еще я понимаю: «Камыш у воды пышен и зелен, осенние росы сменяются льдом. Где тот, кто в мыслях моих? Он…»^[5] Он…

Даос весело вскинул голову:

– Ну где же?

Мо Хуа, застыв, смотрела на берег реки. Цзин Нин проследил за ее взглядом, но увидел там лишь стоящую неподвижно под деревом ивы девушку в белом. Из-за ветвей разглядеть ее ясно не представлялось возможным, однако едва ли это могло скрыть ее прекрасную наружность – даже одного взгляда издалека было достаточно, чтобы убедиться в том, что незнакомка обладает разрушительной красотой.

Компас в рукаве Цзин Нина дрогнул, и его взгляд слегка помрачнел.

– Лиса-оборотень, – произнес он тихо и мгновенно вскочил.

Не понимая, что происходит, Мо Хуа потянулась бездумно за его рукавом, но не нашла вдруг опоры и упала в реку. Продолжающая движение лодка угодила ей по голове и отправила девушку под воду.

На поверхности не появилось даже пузырей, река под судном казалась неподвижной.

Лодочник побелел от испуга, но не успел прийти в себя, как молодой господин, холодно бросив ему: «Спасай», задержал дыхание и рванул вслед за прекрасной девушкой на берегу. Увидев это, лодочник разразился ругательствами:

– Вот же сердцеед! – Но медлить было нельзя, и парень тоже поспешил прыгнуть в воду, из которой быстро вытащил упавшую в реку девушку.

Как сквозь туман, Мо Хуа услышала, что кто-то ее зовет, открыла глаза и тихо произнесла:

– Учитель Цзин Нин… – Вот только увидела перед собой не его, а промокшего до нитки лодочника.

Он покачал головой и вздохнул:

– У этого мужчины нет сердца, девушка. Лучше бы вам найти другого, порядочного.

В сердце Мо Хуа внезапно похолодело, и мысли ее тут же прояснились. Открыв рот, она задала вопрос:

– Он же отправился за той красавицей?

Лодочник снова вздохнул. Мо Хуа опустила веки, в сердце ее смешалось множество чувств.

Когда Цзин Нин вернулся обратно, на шее его появилось три кровавых раны от когтей. Принимая плату, лодочник смерил его крайне недовольным взглядом, однако сказать ничего не мог.

Мо Хуа сидела у берега на поросшем травой склоне, ее глаза опухли от слез. Служитель не понимал, что происходит: он всего лишь, по обыкновению, бросился в погоню за нечистью, так почему же, когда вернулся, оказался вдруг всем неугоден? Он взглянул на шишку, оставленную на лбу Мо Хуа лодкой, и задал вопрос:

– Неужели так сильно болит?

– Моему… – Она скользнула по нему взглядом и, только заговорив, тут же лишилась голоса. – Моему сердцу больно! Очень сильно больно!

Цзин Нин присел на корточки и легонько провел по шишке.

– Почему же?

– Я вот так вот упала в реку… – сквозь всхлипы произнесла Мо Хуа, безостановочно вырисовывая руками собственную агонию. – Упала, а вы… вы даже не обратили внимания, сразу же побежали за той девушкой. – Нос у нее забился от слез, и всхлипывания делали слова все менее разборчивыми, лишь одна фраза прозвучала особо отчетливо: – Вы, наверное, просто хотели меня убить.

В недоумении служитель произнес:

– Плачешь ты уж очень вдохновенно.

Словно в подтверждение его слов, Мо Хуа зарыдала с еще большей силой.

Будучи неумелым в утешении, Цзин Нин просто долгое время смотрел на нее, сидя рядом, а потом наконец вздохнул и обессиленно произнес:

– В следующий раз учитель сначала выловит тебя. А ты перестань плакать, нечистой силе такое не к лицу.

Не в состоянии остановить всхлипы, девушка, точно лишившись сил, закопалась головой в его плечо. Тело Цзин Нина слегка застыло, и все же он не оттолкнул ее.

Сквозь пелену слез она разглядела на его шее кровавые следы и только теперь, с близкого расстояния, поняла, насколько ранение серьезно. Порезы были тонкие и глубокие, и, казалось, будь они чуть глубже, то перерезали бы горло. Вытерев насухо слезы о плечо Цзин Нина, девушка прошептала:

– Сердцу моему больно. Больно. Не оставляй меня больше.

– Хорошо, больше не оставлю.

Глава 5

Встретившаяся лиса-оборотень оказалась неожиданно сильна. Цзин Нину удалось тяжело ее ранить, но поймать так и не смог. Решив, что тяжелораненой лисе наверняка потребуется побольше энергии ян^[6], Цзин Нин установил в городе немало барьеров, чтобы не дать ей ускользнуть, когда она наконец-то воспользуется силой.

В эти дни он старательно обучал Мо Хуа, и она успела достичь немалого прогресса. Однако особым желанием учиться девушка не горела.

Этой ночью следы лисы-оборотня привели пару в пригород и оборвались на берегу реки. Городские ворота уже заперли, и учителю с ученицей ничего не осталось, кроме как заночевать на природе. Мо Хуа расположилась у костра и наблюдала за сидящим в отрешенном покое Цзин Нином. Временами лицо даоса казалось ей куда более чарующим, чем у любой нечисти.

Вдруг в голову ей прилетел небольшой камешек.

– Совершенствование требует постоянства, ежедневного усердия. Сосредоточься, – не открывая глаз, произнес Цзин Нин.

– Учитель, я тренирую сердце, чтобы оно оставалось спокойным рядом с вами.

Даос распахнул глаза и равнодушно спросил:

– Неужели, упав в воду, ты обзавелась и недугом сердца?

Проведя рукой по коже над сердцем, девушка ответила:

– Должно быть. Увидела вас и заболела. Наверное, когда учитель оставил меня одну, я получила слишком много невидимых ран.

Цзин Нин на это лишь бесстрастно произнес: