Её глаза, песочные с зелёными точками – словно растения, сражающиеся за жизнь в сухой почве, – смотрели на него умоляюще.

«Нужно вернуть её в Ёми, – отозвалась Норико. – Поговори с отцом, я проведу девочку».

Горячий воздух ворвался в лёгкие, заставляя закашляться, и Иоши вернулся к живым.

Отец всё так же заворожённо смотрел на Хитоми, словно ждал чего-то ещё.

– Господин…

– Цутому, Исихара Цутому, – ответил он, не сводя глаз с дочери.

– Цутому-сан, – Иоши силился подобрать слова, но нужные никак не находились. Была бы здесь Киоко – она наверняка сумела бы найти что сказать, как утешить его в горе, убедить оставить дочь… – Цутому-сан, я знаю, что с вашей дочерью, потому что я сам вернулся оттуда, откуда не возвращаются.

Лгать он всё равно не умел, разве что самому себе. Цутому-сан наконец посмотрел на него. Неверяще, оценивающе, изучая с головы до ног.

– Вы живы не меньше меня. Потешаетесь над чужим горем? Смеётесь?

– Лишь стараюсь быть честным. Как вы вернули дочь?

– Хотите затем сказать, что с вами случилось то же? За кого вы меня держите?

– Не думаю, что у нас с Хитоми одна история. Меня вернула к жизни бакэнэко, которая меня же и убила. А потому и тело моё осталось при ней.

Они оба – Цутому-сан и Рэй-сан – покосились на Норико. Та и ухом не повела. Иоши знал, что сейчас всё её внимание обращено за завесу, туда, где маленькая девочка осталась во мраке и одиночестве Ёмоцухиры.

Может, Цутому-сан ему и не поверил, но всё же спросил:

– Значит, она могла бы вернуть и её? – Он наклонился к Норико и пристально посмотрел в её морду. – Ты можешь вернуть мою дочь?

Та не отреагировала.

– Она не ответит вам, – попытался вмешаться Иоши.

– Отвечай! – голос Цутому-сана сорвался на хрип.

– Она сейчас с Хитоми.

Но Цутому-сан его больше не слышал. Он поднёс руку к Норико и осторожно коснулся шерсти.

– Зря он так… – послышался голос Хотэку. Иоши разделял его опасения. За бесцеремонность с бакэнэко можно заплатить очень высокую цену. В лучшем случае – жизнь, в худшем же она и после смерти не оставит в покое.

Цутому-сан тряс Норико всё требовательнее, но та оставалась безучастной, будто крепко спала. Иоши знал, что это лишь видимость. Норико терпит, чтобы не уходить от девочки. Но её терпение не было безграничным, оно даже не было большим. В общем-то, до этого дня Иоши был уверен, что оно вовсе отсутствовало.

– Рэй-сан, если не хотите потерять ещё и отца… – начал он, но заметил, что та уже сама направилась к мужчине. Её ладонь легла на его огрубевшую руку.

– Отец.

Цутому-сан помотал головой.

– Ей там плохо, – пояснил Иоши, Рэй-сан повернулась к нему, держа ладонь на руке отца. – Я не знаю, как вы её вернули, но она – оголённая душа, здесь лишь часть её ки, а ками осталась там, между мирами. Она плачет и зовёт мать, от которой её отняли.

– Но неужели она не хочет к нам? – сдавленно спросил Цутому-сан, всё так же глядя на дочь. – Это ведь моя малышка Хитоми. А ты, – он посмотрел на Рэй-сан, – её сестра, почему ты не хочешь её возвращения? Если она может, – он снова потряс Норико, – если может её вернуть, как его…

– Она не может, – сказал Иоши, глядя на Рэй-сан. – Такое возможно лишь с теми, кого она сама убила.

Рэй-сан кивнула. В её глазах и так не было надежды, но теперь появилась решимость.

– Отец, хватит, – сказала она тише. – Прошу, подумай. Хитоми была с мамой, а мы её лишили нового дома. И где она теперь?

– Она с нами, – шептал он. – Моя Хитоми с нами…

– Она не с нами, разве ты не видишь? – горько воскликнула Рэй. – А ты держишься за призрак старшей дочери, забыв, что у тебя ещё есть жизнь, есть я! – в её голосе послышались слёзы. – Я лишилась матери и сестры, но ты забираешь у меня отца!

Он отшатнулся. Цутому-сан смотрел на младшую дочь, словно видел впервые.

– Что ты говоришь?..

– Отец, – она взяла его за вторую руку. – Прошу, отец, отпусти её. Ей не место здесь, она страдает. И мы – причина этих страданий.

– Я лишь хотел…

– Вернуть её, я знаю, – Рэй-сан говорила теперь очень тихо. – И я хотела. Моя сестрёнка с самыми красивыми глазами в мире. Только где она, отец? Это не Хитоми – остатки её ки, бледная оболочка, тень бывшего когда-то живым человека.

Чем больше Рэй говорила – тем ниже опускались плечи Цутому-сана.

– Мы не можем и дальше притворяться, что это наша Хитоми. Не можем делать вид, что она просто больна. Она не больна, отец, она мертва. И нам пора это принять. – Рэй-сан обняла отца за его вновь затрясшиеся плечи, и Иоши вдруг понял, что больше не думает о маленькой Хитоми. Как не думает ни о Норико, ни о рисках, которым подверг себя Цутому-сан.

Он думал о Мэзэхиро: о сёгуне, что предал императора, о муже, что был несправедлив к жене, и об отце, что умел лишь требовать от ребёнка. Плакал ли он так же, когда убил своего сына? Понял ли, что совершил собственными руками? Страдал ли он от этого?

Киоко говорила, что Мэзэхиро обвинил её. Она встречалась с ним после сражения всего несколько раз, и лишь для того, чтобы подписать новые указы. Она не знала ничего больше. Правда ли он стёр с себя вину, словно кровь с клинка, и возложил её на императрицу? Проронил ли он хотя бы одну слезу, когда оставался наедине с собой, или ненависть, которой он сдался, выжгла всё человеческое, что в нём когда-то было? И было ли в нём человеческое хоть когда-нибудь?

Пока он размышлял, Цутому-сан выплакал свои слёзы. Теперь он сидел напротив своей давно умершей старшей дочери и держал её за руку, покоряясь неизбежному. Рэй-сан была рядом и сжимала его ладонь. Она, кажется, давно отпустила сестру, теперь ей хотелось лишь сохранить рядом с собой отца.

Норико открыла глаза, потёрлась о руку девочки и осторожно спустилась с колен, устраиваясь рядом. Значит, пора. Всего пара мгновений потребовалась, чтобы остатки Ки растаяли, сливаясь с бесплотным воздухом, и покинули их грубый мир. Рука Цутому-сана опустела.

– Она будет счастлива, – сообщила Норико. – Теперь она не одна.

Цутому-сан поднялся и глубоко поклонился ей. Рэй-сан последовала его примеру. Он повернулся к дочери:

– Ты открыла глаза мне, одержимому старику, который не сумел отпустить и заставил годами страдать собственную дочь. Как мне благодарить тебя?

– Не меня, отец, – тихо ответила Рэй. – Исао-сан дал понять, что наша затея была глупостью. А бакэнэко вернула Хитоми туда, где ей место. Придёт время – и мы будем с ними, воссоединимся семьёй.

– Придёт время… – повторил Цутому-сан, а затем, словно опомнившись, повернулся к Иоши и поклонился. – Спасибо. Отныне наша семья в долгу перед вами. Просите о любой помощи для себя и для ваших спутников. – Он выпрямился, лишь когда договорил, и лицо его выражало решимость.

– Всё, что мне нужно, – найти пропавшую спутницу, – ответил Иоши, и его сердце вновь зашлось в тревоге, забилось в груди при воспоминании о Киоко. Страх, притупившийся на время, возвращался стремительно и с новой силой. Где она? Куда могла исчезнуть? И сколько времени они потеряли?

– Мы её найдём, – пообещал Цутому-сан. – Если она на нашей земле, нет никаких шансов, что мы её не отыщем.

Но они не отыскали – ни в рёкане, ни в его окрестностях. Везде было пусто. И всё, что им оставалось, – попрощаться с владельцами «Огнедышащего дракона» и отправиться в сторону города. Если Киоко не попала в беду прямо здесь, в холмах, остаётся только похищение. И вряд ли похитители стали бы держать её где-то в открытом поле под ясным взором Аматэрасу.

Бабочка – в сети

Они шли к городу, как и прежде, только теперь втроём. И Норико нехотя отметила, что так выходит значительно быстрее. Сколько бы Киоко ни занималась, но до уровня самураев и ёкаев её выносливости всё равно не дотянуться. Во всяком случае сейчас.

– Переживаешь? – поинтересовался Хотэку.

Норико только дёрнула хвостом.

– Мы найдём её – и я убью того, кто посмел отнять у меня мою принцессу.

– Императрицу.

– Тем более.

– Тебе удобно? – внезапно спросил он.

– Удобно что?

– Идти. Лапкам не горячо?

Земля действительно обжигала: солнце в безоблачные дни здесь становилось совершенно беспощадным, и укрыться от него было почти негде. Но ей ли жаловаться? Мелкие неудобства – последнее, о чём она сейчас думала.

– А ты с чего вдруг такие вопросы задаёшь, птиц?

– Понести тебя?

Норико аж фыркнула от такой наглости.

– Я тебе что, домашняя кошка? Иди вон Иоши понеси, ему явно паршивее.

И это даже не было неправдой. Иоши выглядел взволнованным и подавленным одновременно. Норико могла бы при желании почувствовать его ки, узнать все его страхи и желания, тревоги и надежды, но ещё ни разу этого не делала. Да и не нужно было. Это Киоко умела обращать своё лицо в искусную маску, Иоши, как бы ни старался, не был и на четверть так в этом хорош.

Сейчас он шёл впереди и не оборачивался, намереваясь добраться до города как можно быстрее. Разговоры, как и любое возможное промедление, его только злили.

– Не отставайте, – словно расслышав мысли Норико, скомандовал он. – Мы почти пришли.

И действительно, город был уже совсем рядом, так что Хотэку снова накинул кимоно, а Норико припустила бегом. Она уже чувствовала вонь человеческих жилищ – от немытых тел, странной еды и горькой выпивки. Окраины всегда так пахли. Но в этот раз к привычным ароматам примешался едва уловимый, совсем не похожий на остальные запах… Он был знаком, но Норико никак не могла понять, где раньше его чувствовала.

Не успели они подойти к городу, как навстречу им выскочил… Норико не была уверена, кто это. Лохмотья почти полностью скрывали не то человека, не то ёкая, а широкополая каса не позволяла взглянуть в глаза, хоть и была вся изодрана и изъедена временем.

– Добрые путники, – голос его был измождённым и сиплым, – не будет ли у вас какой крохи для старика или капли воды? Два дня не пил, шесть дней не ел.

Он ковылял прямо на них, не поднимая головы. Норико только вздохнула, намереваясь пройти мимо, но Иоши остановился и завозился в мешках. Она почти наорала на него, но вовремя вспомнила, что, хотя это и Западная область, проще будет оставаться для всех кошкой.

«Иоши, ты перегрелся?» – она осторожно пробралась в его мысли.

Тот замер, но уже через мгновение продолжил рыться в мешке.

«Оставь мешок и пойдём дальше, мы торопимся».

«Старику нужна помощь», – отмахнулся он так же мысленно.

«Сам разберётся. – Норико начинала закипать. – Кому и правда нужна помощь, так это Киоко!»

Он снова замер. Ну наконец-то понял!

А затем осел на землю.

– Иоши? Иоши! – Норико подскочила к нему и осторожно прислушалась к ощущениям: живой, здесь, тело тоже дышит, но… Благословенная Каннон, как же ему больно!

Хотэку уже сидел рядом и осматривал его. Старик тоже осторожно приблизился.

– Доброе сердце, – прохрипел он, – но слабое…

– О чём вы говорите? – спросил Хотэку.

Норико тем временем заметила, как что-то блеснуло у его уха. Всего на мгновение, но… Этот запах, точно! В прошлый раз она даже не обратила на него внимания, но этот же запах – почти неуловимый – был там, где остались гэта Киоко, там, откуда она бесследно исчезла.

С этим осознанием пришло ещё одно: старик, стоявший теперь возле неё, совсем не пах. Но так не бывает. От людей должно пахнуть. Всегда. Даже от трижды вымытых людей, а тем более – от таких оборванцев.

Норико зарычала и попятилась. Её спина изогнулась, хвост распушился, но она пока не рисковала выдавать себя. Может, она в чём-то ошиблась, может, всему этому есть объяснение…

– Какая дикая у вас кошка. – Старик послушно отошёл и даже поднял руки, но Норико это не успокоило.