Послушные ребята

Прохладно сегодня, дождливо и ветрено. Погода испортилась будто специально к моему очередному дежурству. Ну а как иначе, если вчера было тепло и солнечно, прогноз на завтра тоже замечательный, а сегодня пожалуйста, Юрий Иваныч, получите мерзопакость сырую и холодную! Уныло вокруг. Даже изумрудно-зеленая дымка появляющейся листвы не устраняет ненастную серость.

Ладно, погода погодой, а свою традицию подымить перед началом работы я соблюдаю свято. Тут вышел и присоединился ко мне фельдшер Назаров. Недовольно взглянув на небо и зябко поёжившись, он сказал:

– Представляете, Юрий Иваныч, какое <распутство> у нас приключилось? Приехали на инфаркт к дедуле, наркотик ему сделали, потом в больничку свезли. Я ещё порадовался, что всё хорошо обошлось. Приехали сюда, чтоб наркотик списать, а пустой ампулы-то нет, на вызове оставили. Как такое могло получиться, вообще не понимаю! Как будто затмение на нас нашло! Со мной Ольга Воробьёва работает, она тоже не первый день на «скорой», а вот поди ж ты, тоже прошляпила. Ну что делать, поехали туда, а уже ночь глубокая, все нормальные люди спят. Еле достучались, дедова жена открыла, смотрит на нас и никак не поймёт, что нам от неё надо. Мы объяснили, что мусорное ведро очень хотим видеть. В общем, порылись мы в нём и нашли эту чёртову ампулу!

– Ну что ж, Георгий Михалыч, как говорится, и на старуху бывает проруха. Мы как-то давно тоже забывали.

И вновь бригада, которую мы меняем, была на месте.

– Здорова, Александр Сергеич! – поприветствовал я врача Анцыферова. – Вы, я смотрю, прям как белые люди теперь, перестали вас гонять почём зря!

– Да, почему-то уже вторую смену мы без особого напряга работаем. Поспали сегодня часа три.

– О, так это вообще расчудесно! Не иначе как Любовь тебя вновь полюбила! – скаламбурил я.

– Не знаю я, Юрий Иваныч, что у неё на уме. Она тётка непредсказуемая. Сейчас любит, а потом вожжа под хвост попадёт…

От разговора нас отвлёк фельдшер Назаров, который возмущённо и раздосадованно высказал своей напарнице:

– Оля, ну … твою мать, как же можно было забыть, а? Куда ты смотрела-то?

– А ты сам-то куда смотрел? – не осталась она в долгу. – Я писаниной занималась, а ты всё делал сам. Кто я тебе, нянька, что ли? Какие ко мне претензии?

– На вызове забыли глюкометр и пульсоксиметр! – пояснил нам Назаров.

Н-да, сначала ампулу из-под наркотика забыли, потом – медтехнику. Их смена явно не задалась. А забывать на вызовах какое-либо имущество весьма опасно, поскольку это чревато полной утратой. В прошлом году одна бригада оставила на вызове не какую-то мелочёвку, а целый кардиограф. Хватились они его, помчались назад, а им не открывают. Из-за двери сказали, мол, ничего не знаем и ничего у нас нет! И лишь после того, как пригрозили вызовом полиции и обвинением в краже, кардиограф всё-таки вернули.

Объявили конференцию. Старший врач, окончив доклад оперативной обстановки, сообщил:

– Вчера у нас ЧП случилось. На вызове побили фельдшера Попова. Точней, пьяный сынок больной за то, что её не стали госпитализировать. Ударил кулаком по лицу и в живот. Он полицию вызвал и заявление написал. Потом его с сотрясом госпитализировали. Сказал, что как только выпишется, сразу уволится.

– Да погодите, полежит, успокоится, – сказал главный врач.

– Вряд ли, Игорь Андреевич. Он парень упёртый. Уж если что-то задумал, то не свернёт.

Несколько лет назад медицинское сообщество вело активную кампанию за ужесточение ответственности за нападения на бригады «скорой». Однако, как и ожидалось, всё закончилось ничем. По моему убеждению, таких «героев» нужно не только отправлять в места лишения свободы, но и лишать права на получение медицинской помощи. Помрут? Ну и пусть, чище воздух будет. Хотя, конечно же, такая мера из области ненаучной фантастики.

Старший врач продолжил:

– Поступает много жалоб от бригад на дежуранта-терапевта шестой горбольницы Макарову. Разговаривать по-человечески она не может, только кричит и хамит. Причём прямо при пациентах. Пятнадцатой бригаде заявила, что в нашей смене одни придурки работают. Ну согласитесь, это уже перебор!

– Понятно, – сказал главный. – Вот только в следующий раз нужно включать диктофон. Причём не тайком, а предупредив её об этом. Я, конечно, позвоню сегодня их главному врачу, но это будут ничем неподкреплённые слова. Понятно, что она станет всё отрицать, а чем ей ответить? Так что, коллеги, во всех конфликтных ситуациях обязательно пользуйтесь диктофонами. Они, мне кажется, теперь в каждом смартфоне есть.

После конференции пошёл в «телевизионку» и вновь встретил бедолаг Назарова с Воробьёвой.

– Ну что, забрали имущество? – поинтересовался я.

– Забрали, – недовольно ответил Назаров. – Никогда ещё таких дурных смен не было! Всё наперекосяк и через опу!

– Ладно, не расстраивайтесь, главное, что ничего не потерялось и всё хорошо обошлось, – как мог, успокоил я их.

Нет, я ни в коем случае не осуждаю своих забывчивых коллег. Ведь наша бригада тоже небезгрешна. Всякое бывало, и забывали, и теряли. Но, к счастью, всё заканчивалось благополучно.

Вот все и поразъехались, одни мы остались. По телевизору шла какая-то комедия с Эдди Мерфи, и мы с удовольствием взялись её смотреть. Раньше часто приходилось слышать брань в отношении американских фильмов, мол тупые они до безобразия. Но, хоть я и противник американизации нашего общества, а всё-таки заступлюсь за их кинематограф. Ведь по сравнению с нашим отечественным, давно опустившимся ниже плинтуса, он является образцом высокого киноискусства.

Ну вот и первый вызовок подоспел: психоз у мужчины пятидесяти девяти лет.

Только подъехали к нужному подъезду «хрущёвки», к нам сразу подошла пожилая женщина с короткими седыми волосами.

– Здравствуйте, это я вас вызвала к сыну. У него опять белая горячка. Всю ночь не спал, колобродил, а с утра вообще разбушевался. Сказал, что его убивать пришли. Схватил топор и кого-то искать начал. Ругается, грозится кому-то. Я перепугалась, думаю, сейчас зарубит меня. Скорей куртку надела и выбежала. Вот только переобуться не успела.

– Последний раз он когда выпивал?

– Ой, да вроде дня три или четыре назад. Ему завтра на работу, вот он и выхаживался.

– А до этого сколько пил?

– Долго, месяца полтора, наверное.

– Ну а вообще давно ли пьёт?

– О-о-о, уж даже и не сосчитать. Лет пятнадцать точно. Раньше-то он предпринимательством занимался, семья была, двое детей, квартира двухкомнатная. И всё потом потерял, можно сказать, пропил. Теперь у меня живёт, шабашками занимается, ремонты делает. Как деньги получит, так сразу в запой. У него уж не первый раз белая горячка. Два раза лечился.

Вызвал я полицию. Ведь мы же не спецназовцы, чтоб вооружённого человека задерживать. Трое полицейских приехали достаточно быстро. Поднялись на нужный этаж. Дверь была заперта, но мать больного открыла её своим ключом и сразу, как велено, отошла в сторону. Полицейские осторожно вошли. Тишина, никакого шума. Вот, наконец, нас позвали:

– Проходите, повесился он! – сообщил неожиданную новость один из полицейских.

Признаться, такого поворота событий мы никак не ожидали. Он повесился на ручке межкомнатной двери, сидя на полу. Да, как ни странно, самоповешение возможно сидя, полусидя и даже лёжа. А вот полное висение, при котором ноги не касаются опоры, встречается не так часто. Петля была сделана из электрического шнура и была не самозатягивающейся, а представляла собой несколько тугих витков вокруг шеи.

После того, как сняли тело, проверил я симптом Белоглазова, или по-другому симптом кошачьего глаза. Выражается он в том, что при сжатии зрачка тот приобретает щелевидную форму. Этот симптом был положительным, свидетельствующим о наступлении биологической смерти. В таких случаях реанимация не проводится, ведь воскрешать покойников медицина пока не научилась. Нам оставалось лишь констатировать смерть и оставить тр*п на попечение полицейских. Кстати сказать, мать восприняла случившееся совершенно спокойно и невозмутимо. Отмучилась.

Следующим вызовом была травма живота у мужчины шестидесяти одного года.

Подъехали к добротному частному дому. Открыла нам женщина:

– Он упал очень сильно и, видимо, в животе чего-то потревожил, – безо всяких предисловий сказала она.

Больной со страдальческим выражением лица лежал на кровати, повернувшись на бок.

– Здравствуйте, что случилось?

– Упал я. Пошёл в сарай и в грязи поскользнулся. Как-то так получилось, что я на свой же локоть животом попал. Теперь так болит, что спасу нет.

– Покажите, куда ударили?

– Да вот сюда, – показал он на правое подреберье.

Н-да, это не есть хорошо. Получилось так, что больной сам себе нанёс сильный удар в печень. А это чревато её разрывом и, разумеется, внутренним кровотечением. Давление сто на шестьдесят при привычном сто сорок на девяносто. Ну что ж, тем самым диагноз подтверждается. Первым делом наладили капельницу, чтоб давление не рухнуло. Ну а потом благополучно в хирургию свезли.

А дальше опять поехали на травму лица, груди и руки у женщины тридцати трёх лет.

Встретила нас сама пострадавшая. Губы её были разбиты и опухли, а сама она бережно придерживала правую руку, морщась от боли.

– Проходите, – прошепелявила она.

– Что с вами случилось? – спросил я, подозревая, что пострадавшая расскажет об избиении. Однако не угадал.

– Я окно мыла, потом хотела с табуретки спрыгнуть и грохнулась. На полу банки стояли с огурцами, я об них лицом и грудью ударилась. Три верхних зуба почти выбила, теперь они шатаются, наверное, удалять придётся. Руку я точно сломала, вон, видите, какая кривая. Ой, а ещё ребра вот тут сильно болят, глубоко вдохнуть не могу.

– Всё ясно. Но ведь с табуретки-то нужно не прыгать, а слезать аккуратненько!

– Да я и сама знаю, просто детство у меня кое-где заиграло.

После осмотра стал виден весь богатый урожай травм: неполная травматическая экстракция трёх верхних зубов, закрытый перелом лучевой кости в типичном месте со смещением и под вопросом закрытые переломы пятого, шестого, седьмого рёбер. Жертву домашнего хозяйства мы обезболили, руку зашинировали, после чего свезли в травматологию. Да, вот и помыла окошко…

Сразу, как освободились, получили следующий вызов: психоз у мужчины пятидесяти трёх лет.

Открыла нам женщина и прямо с порога сказала:

– Убежал он, наверное, минут двадцать назад.

– А почему же тогда не перезвонили и не отменили вызов?

– Ой, простите, пожалуйста, я так расстроена, что вообще ничего не соображаю. Я ведь с ним как на пороховой бочке живу, не знаю, что ему в башку взбредёт. Ладно, если сразу убьёт, а то калекой сделает на всю жизнь. Кому я буду нужна?

– Он у психиатра наблюдается?

– Да, уже давно. И в больнице миллион раз лежал, а что толку-то? Это всё у него после Чечни началось. Он тогда в милиции работал. Три контузии перенёс, вот мозги-то и повредились. Его потом комиссовали, вторую группу дали.

– Ну что ж, ладно, как появится, звоните, вызывайте повторно.

Не имеем мы права розыскные мероприятия проводить. В полицию сообщать? Но что именно? Если б информация была, что он вооружён, то тогда бы конечно сообщили. А так нечего и пытаться. В общем, пустым оказался этот вызов.

Да, чувствуется, что вызовов до неприличия много. Между приёмом-передачей разница во времени до неприличия большая. А это означает, что в планшете и карточках писать время пока не надо. Когда на Центр приедем, там с диспетчером всё подкорректируем.

Следующим вызовом была перевозка мужчины пятидесяти четырёх лет из ПНД в психиатрический стационар.

Врач диспансера Луиза Александровна отдала нам направление и рассказала: