Из кардиографа выползла лента, но, к великому разочарованию, никакой ясности не принесла. Там красовалась полная блокада левой ножки пучка Гиса, заслонившая собой возможные признаки острого инфаркта миокарда. Поскольку у больного не было архива ЭКГ, не получилось выяснить, только сегодня возникла эта блокада или была давнишней. И тем не менее, помощь мы оказали по инфарктному стандарту, включая обезболивание наркотиком. А потом, безо всяких приключений, свезли его в кардиодиспансер с диагнозом «Острый коронарный синдром без подъёма сегмента ST».

Всё, что положено, отписал, нажал в планшете на освобождение и тут же следующий вызов прилетел: психоз у мужчины пятидесяти двух лет. Вызвал он сам, и этот факт наводил на мысль о несерьёзности повода.

Подъехали к большому частному дому, облезлому и унылому. Тут же к нам подошла женщина:

– Здравствуйте, я его жена. Он сам вас вызвал, сильно хочет в больницу.

– А у психиатра он наблюдается?

– Конечно, уж давно, с молодости. Инвалид второй группы. Но раньше всё по-другому было: как почудит, так сразу в больницу ложится. И каждый раз нормальным человеком выписывался. У нас хозяйство было прекрасное, кур, кроликов, коз держали, всё выращивали. Он со всем справлялся. А теперь всё брошено, ни до чего ему, одними только жалобами занимается.

– Какими жалобами?

– Жалуется на всех подряд, куда только ни пишет. Слушайте, я вас очень прошу, увезите его Христа ради! Ведь измучил совсем! Дайте мне отдохнуть хоть немного!

– Сейчас посмотрим.

Больной в сдвинутых на кончик носа очках сидел за столом, листая толстенную папку с подшитыми документами.

– Здравствуйте, Роман Николаич! Что случилось?

– Сейчас расскажу и покажу. Вот, смотрите мой диагноз, – подал он мне тетрадный листок, на котором корявым почерком был написан диагноз: «Шизофрения параноидная, эпизодический тип течения».

– А сейчас-то вас что беспокоит?

– Вот эта папка будет доказательством в суде! – многозначительно сказал он. – ПНД мне заплатит за моральный ущерб!

– И за что, интересно?

– А за всё! И за то, что в больницу меня не кладут, и справку не дают на оружие.

– Роман Николаич, давайте не будем уходить от темы. Что вас сейчас беспокоит?

– Я каждую весну в больницу ложусь, чтоб летом обострения не было. Но эти скоты из ПНД не хотят меня класть. А в статье двадцать восемь Закона о психиатрической помощи написано, что по требованию больного, его обязаны госпитализировать!

– Нет, Роман Николаич, в этой статье ничего подобного не написано. И всё-таки я в третий раз задам вопрос: что вас сейчас беспокоит?

– Тридцатого апреля у меня тёща умерла. Теперь в мозгах всё путается и шевелится. И ещё зуд в голове, вот здесь, прямо под черепом. Я уже точно знаю, раз зуд появился, то надо ложиться в больницу.

– Вам что-то видится, слышится?

– Нет, ничего. «Голосов» давно не было.

– Ну что ж, всё понятно. В экстренной госпитализации вы не нуждаетесь.

– Нет, я не понял, что значит «не нуждаетесь»? Вы тоже, что ли, хотите под суд попасть? – он аж раскраснелся от негодования.

– Роман Николаич, жаловаться вы вправе куда угодно и кому угодно, но мы вас никуда не повезём.

– Конечно, буду жаловаться! У меня адвокат есть! Вас с работы выгонят, и вы мне платить будете! Не думайте, что я просто так это оставлю!

Выставленный Роману Николаевичу диагноз параноидной шизофрении сомнений не вызвал. Подтверждением этому служили характерные нарушения мышления. В частности, отвечал он не по существу вопросов, «соскальзывая» на другие темы. Очень ярко показал амбивалентность, то есть двойственность своих стремлений. Роман Николаевич требовал госпитализации в психиатрический стационар, считая себя больным, и в то же время был возмущён отказом в выдаче справки на владение оружием.

Здесь может возникнуть вопрос: если Роман Николаевич действительно болен, то почему же я отказал ему в госпитализации? Всё дело в том, что у него отсутствовала острая психотическая симптоматика. Не было ни обманов восприятия, ни бреда. Не представлял он опасности для самого себя или окружающих. Нет, полностью здоровым он, конечно же, не был и в лечении нуждался. Но только не в стационарном, а амбулаторном. Ну и наконец, закон не предусматривает госпитализации «на всякий случай» и «как бы чего не вышло».

Здесь особо отмечу, что ранее в своей практике с такими случаями я никогда не сталкивался. Обычно бывает наоборот, когда люди обжалуют незаконную, по их мнению, госпитализацию. А вот чтоб сам больной жаловался на отказ от госпитализации, для меня чудо чудное.

После освобождения вызов прилетел мгновенно. Поедем на эпиприпадок у мужчины сорока под вопросом лет. И случилось это безобразие в известном сетевом вино-водочном магазине.

Больной в красной куртке лежал на спине, вытянув руки по швам. Лицо бледноватое, рот приоткрыт и было непонятно, живой ли он вообще.

Продавец, очень приятная молодая женщина, рассказала:

– Он наш постоянный покупатель, каждый день ходит. В этот раз пришёл какой-то непонятный, видать с бодунища, стал ходить туда-сюда, потом на месте застыл и ка-а-ак грохнется! И сразу затрясло его. Вы знаете, он так сильно затылком стукнулся, что, наверное, весь череп разбил вдребезги!

Больной так и лежал недвижимо. В этот раз не стали мы его сразу в машину грузить, а сперва проверили, жив ли он. Оказалось, что жив, но пребывал в самой глубокой коме третьей степени. Гемодинамические показатели были хоть и ненормальными, но и не жизнеугрожающими. На кардиограмме тоже ничего криминального не оказалось. Привезли мы его не в неврологию, а в нейрохирургию с диагнозами «Закрытая черепно-мозговая травма. Ушиб головного мозга тяжёлой степени. Состояние после судорожного припадка».

Вот и закончилась моя смена. Как говорили в одном старом мультфильме: «Мы славно поработали и славно отдохнём!».

На следующий день, как и положено, приехали мы на дачу. Ирина моя на этот раз решительно запретила любые алкогольные шалости. Мы с Фёдором добросовестно пытались придумать пути обхода этих суровых санкций, но ничего у нас не получилось. На этот раз в лес я пошёл в гордом одиночестве. И обрушился там на меня небывалый урожай строчков. Они были повсюду целыми стаями. Тут надо сказать, что их я вообще не ем, поскольку организм категорически не принимает. Даже как следует проваренные и хорошо приготовленные, строчки из меня всегда возвращаются обратно. А вот супруга моя их любит и ест безо всяких проблем, но ведь она же у меня не прорва какая, чтоб употребить грибы в таком количестве. Однако со своей проклятой жадностью я ничего поделать не смог, набрав ведро и большой пакет. После возвращения из леса сразу возникли вопросы: куда девать и что делать? Впрок строчки не заготавливают. В конце концов, совсем немножко мы оставили себе, а остальное отдали Фёдору. И был он несказанно рад такому подарку будто манне небесной. Нет, ему не поесть захотелось первых грибочков, а своё финансовое положение чуток поправить. Он ведь теперь в суровых условиях живёт. Его супруга, завязав с алкоголем, финансирование питейных нужд резко ограничила. Вот и приходится теперь несчастному Фёдору искать дополнительные источники дохода. В общем, взял он грибы и окрылённый удачей поехал в город продавать.

Вот так всё хорошо получилось: и сам я удовольствие получил от похода в лес, и человеку приятное сделал.

Праздничное дежурство, или пьянь да пьянь кругом

Наконец-то прекратила природа погодное безобразие, а то уж чуть было совсем не заморозила. Шутка ли, если два дня подряд ночная температура до минус шести опускалась и снежок падал. Ладно хоть настоящего снегопада с сугробами не случилось.

Предстоявшая смена обещала быть, мягко говоря, насыщенной. Почему так? Да потому что выпала она на День Победы. Вот такое мне счастье привалило. Про счастье я сказал с сарказмом. Ведь для нас, работников экстренных служб, любой праздник как для лошади: голова в цветах, а зад в мыле.

Автобус приехал вовремя. Обычно, в нерабочие дни и в столь раннее время, много народа не бывает. Но в этот раз пришлось протискиваться. А причина была простой: народ, в основном пожилые женщины, дружно поехали на кладбище. Почему я решил, что именно на кладбище? Да всё элементарно. Кладбище было конечной остановкой этого автобуса. На маршруте нет вокзалов, куда могли бы массово ехать дачники-огородники. Ну и наконец, некоторые пассажиры были с букетами искусственных цветов.

На тему слишком ранних поездок на кладбища я уже высказывался в одном из очерков. Но тогда был день поминовения усопших и столь раннее время как-то увязывалось с церковной службой. А теперь-то какая необходимость ехать ни свет ни заря? Нет, я ничего не имею против посещения кладбищ. Однако непонятно, что мешает поехать туда не в семь, а хотя бы чуть позже, в восемь или девять часов, когда люди уже уедут на работу.

У входа в медицинский корпус стояли коллеги из предыдущей смены и что-то возмущённо обсуждали.

– Всех приветствую, всех с праздником! Что за шум? Что случилось? – поинтересовался я.

– ЧП случилось, – ответил врач Данилов. – Сегодня в три часа какие-то два пьяных козла в диспетчерскую пришли. Агрессивные, угрожать начали. Люба сразу тревожную кнопку нажала и по громкой велела всем мужчинам срочно в диспетчерскую прийти. Ну мы все пришли, и они сразу присмирели, заткнулись. А потом охрана приехала и сдали их.

– А наш-то охранник где был?

– Упился до соплей и отрубился. Вы же Лёшу Никитина знаете прекрасно. У него это не первый залёт, но теперь уже и последний. Его начальник приезжал, сказал, что больше он работать не будет.

Лёшу знал не только я, а весь коллектив выездных работников. Трудился он у нас водителем, причём долго, лет десять. Поначалу просто попивал, но строго за пределами рабочей смены. А в последние полгода перед увольнением вообще вразнос пошёл, превратился в пьянь конченую и самую безобразную. Такого за руль сажать, доверяя жизнь и здоровье людей, разумеется, было нельзя. Непонятно почему, но сразу его не уволили, а в автослесари перевели. Последней каплей послужил случай, когда, напившись в рабочее время, он начальника гаража матом обложил. Ну а потом каким-то чудом приняли его в охранное предприятие, которое по договору нашу «скорую» охраняет. В конечном итоге он и оттуда вылетел. Нет, таким людям категорически нельзя доверять никакую более-менее ответственную работу.

В медицинском корпусе мне навстречу попался главный фельдшер Андрей Ильич, тащивший в обеих руках оранжевый чемодан, укладку с растворами и кардиограф.

– О, Андрей Ильич, приветствую! Что, решил в праздник подработать?

– Нет, Юрий Иваныч, ничего я не решал. За меня уже всё решили. А мне эта подработка и нафиг не нужна. Главный распорядился сформировать три бригады для дежурства на праздничных мероприятиях. Выездных они трогать не захотели, чтоб количество бригад не сокращать, а сформировали из администрации.

– Ну и ничего страшного, вы ж не за бесплатно будете работать. За праздничный день вам в двойном размере заплатят.

– Ой, Юрий Иваныч, да не надо мне никаких размеров, ни двойных, ни тройных! Для меня отдых намного важнее.

Конференции нет по причине праздничного дня, а значит, можно законно побездельничать перед началом непростой смены. Да, наученный многолетним опытом, я знал наверняка, что работа предстояла напряжённая.

В «телевизионке» сидела в полном составе бригада, которую мы меняем.

– А чтой-то вы, господа, домой не собираетесь? – поинтересовался я.