Глава 24

Сначала все мы, кадеты первого курса, держались отстраненно, приглядывались, но постепенно начали тянуться друг другу. Ведь люди не могут долго находиться поодиночке, им нужны друзья, поддержка. Наверное, и мейстеры понимали это, потому сразу разбили кадетов на звенья: вот, мол, твоя команда, доверяй им.

Жаль, но я не могла назвать своими друзьями ни Ронана, ни Веелу. Да, мы проводили вместе много времени – в столовой во время приема пищи, во время дежурств, на тренировках, даже в библиотеке держались поблизости. Когда-нибудь мы плечом к плечу станем проходить полосу препятствий, зайдем в вольер к твари Изнанки, однако… С друзьями можно поделиться тем, что у тебя на душе, не опасаясь, что тебя предадут. Пока мы оставались лишь сослуживцами. Лейс так вообще точил на меня зуб и только и ждал удобного момента, чтобы подставить.

А вот сын рыбака и дочь аристократа сходились все сильнее. Когда никто не видел, Ронан ласково гладил Веелу по руке или заправлял растрепанную белокурую прядь ей за ухо. Во время тренировок он приносил ей воды, грубовато, по-мужски, массировал спину. Неуклюже заботился. Он был простым деревенским парнем и не умел красиво ухаживать, но Веела не гнала его.

За Веелой увивался не только Ронан. Многие парни заприметили нежную блондинку и изо всех сил проявляли внимание. То перед ее дверью появлялся скромный букетик, собранный из дикорастущих полевых цветов, собранных в академическом парке, то во время дежурства в столовой очередной ухажер притаскивал Фиалке лишнюю порцию компота, то на ее привычном месте в аудитории на столе обнаруживались безграмотные послания с признаниями в любви – не все кадеты получили хорошее образование, хотя читать и писать, спасибо императору Аврелиану, организовавшему народные школы, умели даже выходцы из низов.

Конечно, на настоящие свидания ни у кого не хватало сил и времени. Откуда? Мы так выматывались во время тренировок и занятий, что вечером едва доползали до постели.

Парочки просто сидели рядом во время лекций. Ухаживали пока совсем по-детски.

Не уверена только насчет Медеи. Она присмотрела себе самого высокого и сильного парня из соседней группы, черноволосого и смуглого. Он был выходцем с юга Империи, с побережья Темного моря. Уроженцы южных земель всегда выглядят старше своих лет, вот и он тоже заметно выделялся среди кадетов.

Не знаю, как далеко зашли их отношения. Мне не было до этого никакого дела, да я бы, пожалуй, и внимания не обратила на Вернона Колояра – так его звали – но он сам, первый обратил внимание на меня.

И вовсе не для того, чтобы подкинуть пыльный букетик цветов.

Медея, Вернон и парни из его команды – он был звеньевым – на каждой лекции усаживались на верхнем ряду. Удобно сверху приглядывать за всеми, обсуждать и насмехаться. Наверное, Вернон в школе был заводилой и умел сколачивать людей вокруг себя. Парни слушались его так, будто он был не звеньевым, а эфором.

Все мои неприятности начались с него! Прежде дочь предателя на курсе просто тихо ненавидели, но не задевали. Вернон решил, что я не заслуживаю мирной жизни.

Наша война развернулась через неделю после начала занятий. Я немного опоздала, вошла в аудиторию последней и теперь пробиралась по рядам, стараясь не наступить никому на ногу. Вернон вытянул длинные конечности, перегородив путь, я не успела отреагировать и споткнулась. Пришлось опереться ладонью на его плечо, чтобы не упасть.

Он в свою очередь обхватил меня лапищами за талию, останавливая. Я поглядела на запрокинутое вверх лицо с брутальным широким подбородком и чуть раскосыми черными глазами.

– Де-ейрон, – протянул он. – Куда торопишься? Ногу мне оттоптала.

Едва ли я со своим весом могла оттоптать кому-то ногу, да я и не успела. Я ничего не стала отвечать, резко сжала бычьи запястья, отдирая лапищи от своей талии, но не тут-то было: он держал крепко. Не бить ведь его в нос лишь за то, что он ведет себя как придурок? Хотя вот она, физиономия, осклабившаяся в ухмылочке, – бей не хочу.

– С тебя плата! За проход по моей территории! И за причиненный ущерб!

Он картинно потер ногу, якобы ушибленную, чем вызвал почтительное хихиканье своей шайки-лейки, гнездившейся поблизости. Наверное, он ждал вопроса, какую плату он хочет получить, но я молчала, прямо и без улыбки глядя в суженные глаза. Портила ему все веселье. Вернон, однако, не унимался.

– Всего один поцелуй, и ты свободна. Можешь, так и быть, поцеловать мою руку, – предложил он великодушно, играя на публику: слушатели снова охотно захихикали. – Большего дочь предателя не достойна!

И тогда я его все-таки ударила. Коротко, сильно, сжатым кулаком по переносице. Дело происходило перед началом лекции по истории, в аудиторию вот-вот должен был зайти мейстер Шоах, и я надеялась, что до драки дело не успеет дойти.

Если так продолжится, то скоро у всех моих однокурсников будут разбиты носы. А у меня отбиты кулаки. Что им спокойно-то не живется?

Вернон грязно выругался, отшатнулся, схватился за нос и вынужден был отпустить меня. Я, не теряя времени даром, перепрыгнула на соседний ряд, пока Вернон, бормоча проклятия, ощупывал переносицу.

– Ты еще поплатишься, Дейрон, – прошипел он вслед сквозь зубы.

С тех пор противостояние постепенно набирало обороты. Вернон не спустил обиду, однако теперь действовал исподтишка. Вряд ли он боялся в открытую со мной драться, но понимал, что тогда накажут его.

Подставленные подножки, вылитый, будто случайно, на спину компот. Во время утренней пробежки он мог догнать меня и тычком опрокинуть на землю. Однажды я заметила, как Вернон и Лесли что-то оживленно обсуждают во время занятий в библиотеке, а вечером, когда заходила в спальню, почувствовала резкую боль в лодыжке. Оказалось, что в дверной проем были вставлены осколки стекла как раз на уровне ног.

Я старалась не обращать внимания на эти мелкие пакости. В конце концов, большого вреда они мне не причиняли. Вернон вел себя как мстительный подросток. Плохо то, что он умел казаться очаровательным и был у преподавателей на хорошем счету. Ему симпатизировали. А он постепенно всех настроил против меня. Ему даже слишком трудиться для этого не пришлось, все и так меня терпеть не могли.

На первом курсе развернулось настоящее партизанское движение под лозунгом «Достань Дейрон!». От Веелы и Ронана я не ждала ножа в спину, да и некоторые однокурсники просто молча не обращали на меня внимания, но большинство будто соревновались, как втайне от преподавателей и эфоров доставить мне как можно больше неудобств.

Липкая смола в волосах, которую я вычесывала потом несколько часов. Лужа воды на стуле. Надеюсь, что воды. Да, точно, воды. Они ведь не совсем сошли с ума? Жуки в пюре. Записочки, засунутые в щель под дверью: «Смердь предатилям!» Десятки и десятки мелких, изводящих, гадких случаев.

Я все чаще повторяла слова медитации: «Я ветер, я лечу свободно, преодолевая притяженье. Я поднимаюсь высоко, где нет сомнений и волненья…» Я старалась держаться подальше и говорила себе, что они просто придурки. Ну не колотить ведь всех придурков, которых встречаешь на жизненном пути?

И все равно эти неприятности не давали покоя, не давали расслабиться. Каждый день превратился в борьбу за выживание.

– Почему ты не пожалуешься эфору Эйсхарду? – спросила как-то вечером Веела, когда я заплетала ей косу на ночь. – Он должен знать.

Конечно, от Веелы не укрылось отношение однокурсников ко мне. Защитить меня она не могла, но, кажется, сочувствовала.

«Ха-ха-ха, – мысленно рассмеялась я в ответ на предложение пожаловаться Льду. – Очень смешно!»

Я так и представила физиономию гаденыша, расползающуюся в улыбке: «Да что вы говорите, кадет Дейрон? Обижают дочь предателя? Ути-пути, какое невезенье!»

– Сама справлюсь! – буркнула я.

Конечно, справлюсь. Я не рыдала, не жаловалась, никак не реагировала на издевательства. Однокурсники рано или поздно отстанут. Однако прошло уже три недели, а Вернону все не надоедало заводить народ.

Однажды на дежурство по столовой поставили два наших звена – мое и придурка Вернона. Он дождался, когда я останусь одна в кухне, и вразвалочку подошел. Я на раздаче раскладывала кашу по тарелкам, Веела, Ронан и Чес – парень из звена Вернона – эти тарелки разносили.

Я напряглась, когда за спиной выросла фигура здоровяка. Мы одни на кухне. Если нападет – буду драться. Но как же мне это осточертело!

– А ты крепкий орешек, Дейрон, – хмыкнул он. – Но тебя ведь все достало, согласись! Я могу это прекратить. Хочешь?

Я молча раскладывала кашу по тарелкам. Вернон подождал ответа, но, так и не дождавшись, продолжил:

– Всего-то и нужно: попросить прощения.

Поварешка выскользнула из руки, я сжала кулаки и все-таки повернулась. Он усмехнулся, глядя на мое взбешенное лицо. Этого он и добивался.

– За что? – прошипела я.

– Ты отдавила мне ногу! И так и не поцеловала!

Вернон резко подался вперед и схватил меня за рукав, дернул на себя, так что я впечаталась в широкую грудь. Лапищей поймал подбородок, задирая его кверху. Он явно собирался забрать «долг». Однако я точно не намеревалась отдавать этому гаду свой первый поцелуй. Ладонь нащупала ручку половника, я со всей силы лупанула Вернона по голове, заляпывая волосы, физиономию и форму жидкой кашей.

Он оттолкнул меня и расхохотался. Это был не веселый смех, а опасный, нехороший.

– Ладно, орешек. Продолжим игру. Знаешь, уже принимают ставки, кто придумает для дочери предателя самое изобретательное оскорбление. Кто первый доведет тебя до слез, железная девочка?

– Никто. И никогда, – процедила я сквозь зубы.