Я будто наяву увидела красиво убранную комнату, обитую шелком мебель и камин, две женские фигурки за пяльцами. У обеих чудесные светлые локоны и большие синие глаза, только одна женщина постарше, а другая еще совсем девочка.

Потом я стала думать о своей маме. Папа говорил, что мама была белокурой, в отличие от меня – я-то пошла мастью в отца, такая же смуглая и темноволосая… Почему несправедливая судьба забрала ее у нас так рано?

– А моя мама боевая женщина, ее даже батя побаивается иногда! Как возьмет в руки скалку – ух, только держись! Но, когда в доме одни мужчины, приходится держать их в узде! – сказал Ронан.

– Моя и без скалки всех умеет прижать к ногтю, – неожиданно вступил в беседу Лесли. – Они с отцом владеют скобяной лавкой. Слышали бы вы, как она с купчишками торгуется! В клочки их рвет! У нее не забалуешь.

– Моя мама училась в Академии вместе с отцом, – услышала я собственный голос. Ума не приложу, зачем разоткровенничалась: от усталости, видать, размягчилась еще раньше Ронана. – Здесь они и познакомились.

Эйсхард открыл один глаз и посмотрел на меня.

– Одаренным можно заключать браки только по прямому указу Императора, – то ли спросил, то ли напомнил он.

Кто же этого не знает? Одаренные – слишком важный ресурс государственной безопасности. Их распределяют по гарнизонам по необходимости: где-то нужна замена погибшим командирам, на юге Империи требуются холодники, на севере простираются огромные пустоши, здесь твари лезут и лезут день за днем, сюда отправляют самых сильных оградителей, таких как мой отец.

– Дар мамы так и не открылся, – призналась я. – За все время обучения. Говорят, так тоже бывает… Его до последнего пытались пробудить, но… В итоге Академию она как бы окончила, а потом уехала с отцом.

Эйсхард дернул щекой при упоминании отца, и я предпочла не продолжать этот разговор. Снова защебетала Веела, вспоминая безбедную жизнь в родовом гнезде – в имении Сизые Лебеди. Вот и пусть болтает. Ее веселый голос звучал фоном, я перестала вслушиваться в слова и отвлеклась на собственные мысли.

Память вернула меня в тот день, когда в гарнизон прибыл его высочество принц Ивейл и его сиятельство граф Ромер – первый советник Императора.

***

Когда стало известно, что Север посетят сиятельные гости – за неделю до визита гонец привез указ, запечатанный двумя сургучными печатями и одной магической, – гарнизон превратился в растревоженный улей.

Срочно ремонтировали рассохшиеся за зиму деревянные лестницы, рамы и изгороди, красили стены, ровняли дороги, отмывали от пола до чердака дом, в котором предполагалось поселить принца, советника и их приближенных слуг. Гвардейцев, которые всегда сопровождали членов императорской семьи, решили разместить в казарме неподалеку.

Помню, как я, забравшись на смотровую башню, вместе с дежурившими в тот день парнями во все глаза смотрела на приближение всадников на черных скакунах. Принц Ивейл, как и граф Ромер, ехал верхом в сопровождении гвардии. Экипажи с вещами и слугами двигались в отдалении, едва различимые на фоне жиденького, еще по-весеннему прозрачного леса.

– Везет вам, – вздохнул молодой рекрут, стоявший рядом. – Вас представят принцу. Вы будете сидеть рядом с ним за столом во время торжественного ужина.

«А ведь правда!» – подумала я, и сердце сладко забилось в предвкушении.

Принц Ивейл приближался, и студеный северный ветер трепал его светлые кудри, выбившиеся из-под берета.

Столы накрыли в доме начальника гарнизона – в нашем доме. Первый этаж всегда использовался как штаб, где отец проводил совещания и награждал воинов, отличившихся в боях. Казавшийся еще вчера просторным зал с трудом вмещал в себя визитеров: собрались офицеры гарнизона, привели с собой жен. В отдалении робко мостились на табуретки, принесенные из столовой, служивые, которых поощрили за особые заслуги.

Принца усадили во главе стола, по правую руку расположился советник, рядом с ним отец и я – смущенная и польщенная тем, что стану присутствовать на ужине вместе со всеми. Зябко ежилась в платье с короткими рукавами, подтягивала непривычные телу перчатки, поправляла батистовый шарфик на шее.

Сияли в свете лампад начищенные песком медные пуговицы и пряжки. Подбитый горностаем плащ на плечах его высочества смотрелся в обшарпанной комнате немного вычурно. Края ветхих от времени гобеленов, изображающих битвы с тварями и первых героев, колыхались от сквозняка, который пробивался сквозь щели. Гобелены висели на стене не столько ради красоты, сколько ради тепла: климат на Севере суров, и ранняя весна здесь равнялась зиме в столице.

Столы ломились от простых, но сытных яств: гарнизонные повара расстарались ради такого случая. В центре возвышалось блюдо с молочным поросенком, обложенным печеными яблоками. Вот только слуг не нашлось. Хотели было заставить рекрутов прислуживать за столом, но в итоге отказались от этой идеи: как бы не вышло конфуза, если деревенский увалень опрокинет на его высочество блюдо с печенью или жареной картошкой.

Я немного волновалась, не посчитает ли принц такое отношение неуважением. Но он, после того как отец представил подчиненных, начал ужин словами:

– Давайте по-простому!

И самостоятельно отломил у жареной куриной тушки бедрышко.

Гости выдохнули, расслабились. Застучали вилки, зазвенели бокалы, зажурчали голоса. Ужин проходил в непринужденной обстановке.

– В походах я неприхотлив! – Принц Ивейл улыбался и поднимал бокал, приглашая остальных присоединиться к нему.

Я им любовалась. Он был еще так молод, старше меня всего на пять лет, так хорош собой! И, как выяснилось, скромен.

– Познакомьте меня с вашей прелестной дочерью, полковник Дейрон, – обратился к отцу советник.

Граф Ромер оказался представительным мужчиной, с благородным серебром в густых волосах. Он с легкой улыбкой посмотрел на меня, а я зарделась и потупилась.

– Мой дочь, Алейдис Дейрон, – услышала я голос отца, который прозвучал как-то напряженно.

– Империя надеется на тебя, Алейдис, – сказал советник короля.

Я вскинула удивленный взгляд. Он уже знает, что я одаренная? Ну да, само собой, знает. Все сведения о юношах и девушках, которые должны следующей осенью поступить в Академию, стекаются в императорскую канцелярию.

Обычно такие разговоры за столом не ведут, считают дурным тоном. Как у женщины – спрашивать ее возраст, так же и у юношей и девушек, встретивших свою восемнадцатую весну, интересоваться, обнаружил ли Ищущий дар в их крови. Слишком болезненная тема… Но то, что не позволено простым людям, позволено членам императорской семьи и первому королевскому советнику.

– Вы хотели узнать о последнем рейде в Бесплодные земли? – Отец попытался увести разговор в сторону от моей персоны: ну понятно, слишком много чести.

– Полковник, оставим дела на завтра, – широко улыбнулся граф. – Кстати, я не вижу за столом вашу очаровательную жену. Я, кажется, имел честь познакомиться с ней в наш прошлый визит. Сколько же лет прошло? М-м-м… Десять?

– Семнадцать, ваше сиятельство, – отчеканил отец лишенным эмоций голосом. – Она умерла. Вы, верно, забыли. Как раз во время вашего приезда.

Мама умерла во сне. Совершенно неожиданно, ведь она ничем не болела, была молодой, здоровой женщиной. Гарнизонный целитель объяснил убитому горем мужу, что такое могло случиться в любой момент: нераскрытый дар выжег ее изнутри. Сердце просто не выдержало и остановилось. Отец отказывался верить в эту причину. Как такое возможно? Она легла спать, уснула и не проснулась. «Что же вы предполагаете? Яд? Магия? Кому пришло бы в голову убивать невинную женщину? Нет, мой дорогой, это просто несчастный случай, смиритесь», – утешал его целитель. Я сама, конечно, не могла запомнить этот разговор, но отец пересказал мне слова целителя, когда я подросла.

– О, простите. Соболезную вам, – сказал советник.

Кивнул и принялся беседовать с офицером и его женой, сидящими напротив.

Отец не ел. Он задумчиво смотрел перед собой, сузив глаза, и отстукивал вилкой по краешку тарелки рваный ритм Императорского марша. О чем он думал тогда? За день до предательства?

Глава 36

– Уже скоро! – пообещала я Ронану.

Мы с Веелой продвигались навстречу друг другу, разрывая нити кокона.

– Да не торопитесь, девочки, – благодушно разрешил сын рыбака, совершенно позабыв о недавней панике. – Командир Эйсхард, можно спросить?

Лед удивленно приподнял бровь.

– Спрашивай, кадет Толт.

– Вы ведь с Севера, да? Говорят, там все жители такие белокожие, это правда?

Я бы могла ответить за эфора: «Да, правда». Так получилось, что мы со Льдом росли неподалеку друг от друга. Он – в Истэде, городе неподалеку от границы и гарнизона. Я насмотрелась на коренных жителей этих мест, и да, они все сплошь белокожие, будто слеплены из снега. Мой-то отец – выходец с Юга, поэтому я совсем не похожа не северянку, хоть и провела всю жизнь на Севере.

– С какой целью интересуешься, кадет? – ответил вопросом на вопрос Эйсхард и усмехнулся. – Ладно, это не тайна. Да, я истинный житель Севера. Ты ведь наверняка слышал легенду о сотворении мира. Якобы нас Всеблагой слепил из свежевыпавшего снега, жителей равнин – из песка, а южан – из обгоревших головешек?

– А все аристократические роды – из костей священной птицы Рауф, – радостно подхватила Веела. – У этой птицы голубая кровь!

– У тебя – красная, – напомнила я. – Как у всех нас. И пролить ее так же просто.

Фиалка скуксилась, но и пусть дуется. Ее происхождение не убережет ее во время настоящего боя. Тварь Изнанки с удовольствием сожрет хоть северянина, хоть южанина, хоть глупышку, считающую, что у нее голубая кровь.

Мы замолчали и продолжили в тишине разрывать нити паутины.

– Перед тем, как уйти из дома в Академию, я поссорился с родителями, – неожиданно заговорил Эйсхард.

Он сорвал с земли травинку и сунул ее в рот. Смотрел мимо нас, в сторону. Не знаю, почему он вдруг завел этот разговор. Да он будто и не с нами беседовал, а сам с собой.

– Глупая ссора из-за ерунды. Я теперь и вспомнить не могу, что послужило поводом. Я ушел, не прощаясь, не помирившись, только обнял сестру. Хотя бы ее… Майя тогда сказала: «Какой ты дурак, Тай, а если мы больше не увидимся?» Я сказал: «Фигня, что со мной случится!» Разве я мог подумать…

Он замолчал. Скомкал травинку в кулаке. Откинулся затылком на ствол и замер, перебарывая плескавшуюся внутри него боль.

Странно, впервые с момента знакомства я, глядя на Эйсхарда, не ощущала ненависти. Может быть, потому, что лишь сейчас увидела не мраморную бесчувственную статую, а живого человека?

– Все! – крикнула Веела.

Пока я отвлеклась, она, оказывается, дорвала нити. Мы потянули за края затвердевшего кокона, выпуская Ронана. Он кое-как пролез в образовавшуюся прореху, встряхнулся, как пес, разминаясь.

– Что дальше? Это ведь было последнее испытание? Да, командир? Только не говорите, что нам снова придется куда-то карабкаться!

– Кадет Лейс, подъем! – рявкнул Эйсхард и сам мгновенно очутился на ногах.

И куда девался обычный парень? Я снова видела перед собой жесткого и сурового эфора.

– Кадет Толт, никуда карабкаться не придется. Все это время мы были в двух шагах от финиша.

Лед подошел к видимой ему одному черте и встал у нее, ожидая, пока мы подтянемся.

– Кадет Ансгар, вперед. – Он приглашающе кивнул Вееле на выход. – Кадет Толт, приготовься.

Фиалка шагнула вперед и исчезла, чтобы в ту же секунду вывалиться из пространственного кармана и каверны времени на тренировочном полигоне. Мы сделали это! Мы преодолели полосу препятствий!

Растворился в воздухе Ронан, следом за ним – Лесли. Я двинулась было за ним, но Эйсхард крепко ухватил меня за плечо чуть выше локтя и дернул назад, останавливая. Развернул к себе.

– Не смей на меня так смотреть! – процедил он, прожигая меня взглядом, от которого мороз бежал по коже.

Я заморгала, не понимая.