Они явно готовились! Рем почувствовал себя так, как будто вернулся домой после долгого путешествия. Немного поразмыслив над этим, он подошёл к своему скакуну, хлопнул его по морде – и мигом взлетел в седло. Негодяй, показывая норов, тут же взвился на дыбы и громко заржал, взбивая воздух передними копытами. Аркан сжал ногами его бока, крепкой рукой заставил успокоиться и недрогнувшим голосом проговорил:

– Каждый из нас, маэстру, скучает по дому… Но дом – это люди! Я дома, маэстру! Вы – мой дом!

Зверобои несколько секунд переваривали то, что услышали. Эти пятьсот человек шли в самое логово исконного врага – Синедриона – и при этом не сомневались ни секунды: они ведь следовали за своим герцогом! За Буревестником каждый из них готов был отправиться хоть к чёрту в пасть, хорошенько там набедокурить и вернуться обратно – с очень ценной добычей, конечно.

– Виват, Аркан! – выдохнули аскеронцы, салютуя своему герцогу.

Негодяй выплясывал под вновь обретённым седоком, ветер трепал плащ за спиной Буревестника, волосы Рема Тиберия Аркана развевались, глаза горели мрачным пламенем.

– Маэстру! Не буду обещать вам лёгкой прогулки. Пока мы здесь, на пустынном берегу Рубона Великого – скажу вам истинную правду: нас ждут жестокие испытания. Мы – в лагере врага. Нас будут хотеть убить оптиматы, туринн-таурцы, популяры и, возможно, наши братья-единоверцы – ортодоксы. – Послышался ропот, но Аркан поднял вверх руку: – Тихо! Тихо!!! Мы войдём в Кесарию как на свадьбу, с песней и развёрнутыми знамёнами, с открытым забралом, марш от Ремесленной стороны до Благородной ясно покажет, кто нам друг, а кто враг… Готовьтесь, братья, мужайтесь: будут поносить вас, и гнать, и всячески неправедно злословить – за меня и за вашу веру. Но сторонников в Кесарии у нас тоже хватает, и мы запомним всех – и друзей, и врагов, и каждому воздадим по заслугам, когда настанет судная ночь… Будут проклинать вас – молчите. Будут лжесвидетельствовать против меня – молчите и терпите! Будут клясть нашу веру, Орден и Аскерон – бейте в ответ так, чтобы слышали во всей Кесарии плач и скрежет зубов нечестивцев! Помните – мы пришли сюда не за славой мирской и не за императорской властью. Мы здесь, чтобы спасти тех, кто захочет быть спасённым! С Божьей помощью и по своему собственному разумению мы сделаем это. С нами Бог!

– С нами Бог! – откликнулись зверобои.

Буревестник принял из рук Патрика Доэрти чёрное знамя с Красным Дэном. Всё-таки прежде всего он был ортодоксальным баннеретом, а уж после того – герцогом, Командором и кем угодно ещё… Удерживая древко штандарта на плече, Рем тронул поводья, и Негодяй сразу же взял бодрый темп, крупной рысью рванув вперёд вдоль берега Рубона. Следом за сеньором с места двинулся ближний круг.

Конный отряд в пять сотен бывалых, закалённых в боях воинов – мощная сила. Однако герцогу и не подобает путешествовать с эскортом в пару дюжин охранников, особенно – на Magna Electio, Великие Выборы… Каждый из владетелей, имеющих статус принцепс электор, постарается привести с собой как можно более представительную свиту. Кесария будет полна вооружённых людей, отборных бойцов во время процедуры голосования… А учитывая ворох противоречий между аристократическими семьями, городская стража и люди бургграфа Штадлера, Кесарийского коннетабля, с ног будут сбиваться, пытаясь предотвратить конфликты… Да и захотят ли?

Аркан горделиво подбоченился и тряхнул головой: всё-таки не каждый из имперских владетелей сможет привести за собой такой отряд, не опасаясь оголить рубежи своего домена! Даже Краузе – и тот, проходя сквозь Благородные ворота, продемонстрировал всего четыреста шестьдесят латников в своих цветах! Конечно, были ещё богачи-популяры Вермалены из Тимьяна, они тоже привели с собой настоящую армию, но… Появление Арканов запомнят надолго!

* * *

За полверсты до въезда в Кесарию Аркана встречал бургграф Штадлер с небольшим отрядом рыцарей в богато украшенной броне. Конечно, его предупредили о приближении к столице ещё одного делегата. Каждого из принцепс электор кесарийский коннетабль должен был встречать лично – такова традиция.

Квадратная челюсть Штадлера была гладко выбрита, доспехи сверкали, знамя стольного града Кесарии – пурпурный штандарт с золотыми ключами и короной – полоскалось за его спиной. Холодные синие глаза оптиматского аристократа не выражали ровным счётом ничего. Ни презрения, ни радушия, ни удивления от многочисленного и грозного эскорта Рема Тиберия Аркана.

– Ваше высочество, – сказал он. – Мы ожидали вас с Благородной стороны. Все делегаты прибывают туда.

– Мы малость заплутали, – ухмыльнулся Аркан. – Ваше сиятельство.

– Так что перепутали – берега Рубона Великого? – Бургграф прекрасно понимал, что над ним глумятся. – Вам теперь придётся проследовать через весь город!

– Проследуем, – кивнул Буревестник и испытующе уставился на Штадлера. – Будете нашим проводником?

– Довольно будет и герольда. – Презрительная гримаса наконец прорвалась сквозь флегматичную маску кесарийского коннетабля. – Йоганнес! Сопроводите делегацию Аскерона на Благородную сторону. Клаус! Скачите вперёд, предупредите стражу, пусть расчистят дорогу, освободят улицы… Вынужден откланяться, ваше высочество, дела не ждут!

– Храни вас Господь, ваше сиятельство, – смиренно склонил голову аскеронский герцог. – Свидимся на церемонии голосования…

Кто фыркнул – бургграф Штадлер или его каурый жеребец – понять было решительно невозможно. Вельможа развернул своего скакуна на месте и, дав коню шенкелей, сорвался в галоп вдоль городских стен. Его свита, горяча лошадей, последовала за своим господином.

– Орра! – выкрикнул Патрик Доэрти. – Войдём в Кесарию как на свадьбу?! С Богом – и с герцогом!

Ворота были раскрыты, изнутри, с улиц, площадей и из переулков Ремесленной стороны доносился неясный гул. Гавор Коробейник негромко проговорил:

– Они знают. Они ждут вас, мой герцог.

Аркан тронул поводья, резким движением расправил знамя – и двинулся вперёд.

– Всем смолкнуть, шапки снять с голов,
Он молится за нас!

Первым запел южанин, и Буревестник был ему благодарен: от кого-нибудь из старых ортодоксов, например от Скавра Цирюльника, можно было ожидать скорее псалма «На реках Аскеронских» или ещё чего-нибудь такого же, мрачного и воинственного. И неуместного в данной ситуации. Всё-таки они Кесарию не штурмом брать собрались… А Доэрти вовремя перехватил инициативу, и теперь пять сотен лужёных глоток выводили «Путь герцога»:

– Заткните шумных дураков,
Бог с нами – в добрый час!
Он с нами, с бурей за плечом,
И мы до смерти с ним!
Нам все невзгоды нипочём,
Мы знаем – победим!

Ворота были открыты, и на Ремесленную сторону Аркан въехал первым. На секунду ему захотелось протереть глаза: кажется, все ортодоксы Кесарии вместе с жёнами и детьми высыпали на улицы, выстроились живым коридором и теперь приветствовали аскеронцев!

Рем ожидал чего угодно: тишины на улицах, проклятий, комков грязи и отбросов, летящих из толпы… Конечно – он надеялся, что люди Гавора сработают и хотя бы столичные ортодоксы примут его благожелательно, но не предвидел того, что навстречу выйдет вся община единоверцев и вместо грязи девушки будут бросать зверобоям цветы, а взрослые матроны – протягивать свежий хлеб… Буревестник второй раз за этот день почувствовал себя дома.

– Дом – это люди, – тихо проговорил он.

А «Путь герцога» продолжал звучать в самом сердце оптиматских земель, и, кажется, кое-кто из толпы прекрасно знал слова!

– О дева, Господу молись,
Жена – люби и жди.
Вдова – чти память и гордись!
Мы с герцогом в пути!

Глава 5
Знамёна

Марш ортодоксов по Кесарии совершенно точно запомнился и столичным жителям, и аскеронцам. Если единоверцы из Ремесленной стороны встречали дружину Аркана откровенно радостно, а нелюди из гетто – очень сдержанно, то в оптиматских и популярских кварталах хмурых воинов в шапелях и кожаных доспехах провожали плевки под ноги и злобные взгляды. На большее горожане не решались – наверное, сыграли роль слухи о свирепости западных ортодоксов. Ну, и таблички на груди разбойников, развешанных вдоль дорог в герцогстве Краузе.

Провинциалы с побережья Последнего моря, в свою очередь, удивлялись громадности Кесарии, её размаху, великанским мостам между островами, многолюдству, разнообразию архитектуры – и грязи, царящей повсюду. Рем слышал негромкие разговоры воинов, которые едва сдерживались, чтобы не заматывать лица шарфами, и поругивались на окружающее свинство.

Благородная сторона, конечно, была куда более ухоженной. Герольды уже донесли весть о прибытии Аркана, и все обитатели элитного района высыпали на балконы, прильнули к окнам, вышли на мраморные ступени… Определённо – аскеронцы стали событием! Буревестник держал марку: спина прямая, рука со знаменем – на отлёте, сдержанные кивки и взмахи руки оптиматским и популярским сеньорам…

Антуан дю Массакр тоже был здесь. Красивый, высокий, с наполовину седой шевелюрой чёрных как смоль волос, он стоял на крыльце гостиницы – ему, как не имеющему статуса принцепс электор, отдельная усадьба не полагалась. Антуан вдруг бесшабашно улыбнулся и приветствовал своего врага имперским салютом – кулак вверх! Аркан оглянулся: его бойцы скалились, разглядывая старых недругов – рыцарство Запада в цветах дю Массакра. Но, чёрт возьми, после рожи Штадлера и кесарийской «грызни бульдогов под ковром» (так выразился Агис?), даже смазливая физиономия молодого дю Массакра показалась Рему вполне приятным зрелищем.

– Виват, Антуан! – выкрикнул он, а потом увидел злые ухмылки своих вассалов.

– Виват!!! – подхватили они, отдавая дань уважения сильному и достойному противнику.

– А-ха-ха-ха! – Дю Массакр легко, свободно расхохотался и поднял над головой сомкнутые ладони, как будто передавая рукопожатие Буревестнику.

И это было правильно.

Многие из имперских принцев, князей и герцогов держали в Кесарии свои личные постоянные резиденции – и, соответственно, расположились в них. Однако ортодоксы и популяры такой привилегией не обладали – на это имелись свои исторически обусловленные причины и предпосылки, – и потому им предоставили здания, находившиеся во владении императорского двора. Отсюда возник и казус с размещением, потому и пришлось вмешиваться в этот вопрос Гонзаку – то есть Диоклетиану Гонорию Фрагонару, который теперь стоял рядом со своим владетельным родственником на украшенном лепниной и статуями фоморов балконе старинного особняка и щурил глаза, провожая колонну аскеронцев оценивающим взглядом.

Алые стяги Фрагонаров, белые – Корнелиев, небесно-голубые – Аквила, зелёные – Бергандалей… Теперь к ним добавился ещё и чёрный штандарт Арканов. Великие семьи имперских ортодоксов прибыли в Кесарию. Все, кто остался на плаву, кто сохранил баннеретское достоинство, богатство, земли, влияние и репутацию. Потомки офицеров Первого Ковчега…

Фрагонары, по преданиям, вели род от человека, отвечавшего за боевой дух в войсках и поиск крамолы – и недаром многие и многие представители этого славного семейства, в том числе и сам Диоклетиан Гонзак, он же Гонорий Фрагонар, стяжали себе славу непревзойдённых мастеров интриг, тайного сыска и контрразведки.

Корнелии возводили свою родословную к Первой. Женщина, врачеватель, командир плавучего госпиталя – именно она была инициатором составления Устава Надлежащего, а также помогала святому Ежи, записывала под его диктовку Слово Сына Человеческого. Белый цвет – цвет медицины и чистоты – несли на знамени нынешние Корнелии, младшая ветвь давно угасшей императорской династии.