– Стойте! – теперь уже остановил оперативника Иван Иванович. – Я знаю кто убийца! Только один вопрос завучу нашему. Когда ваш сын пришел домой?

– Утром после девяти…

– Так я ж его видела, – закивала Раиса Васильевна. – Он возле музея на лавочке с Мариной сидел.

– Ву а ля, – победоносно провозгласил Иван Иванович. – Все ясно. Первыми вошли в музей Николаша с Кешей. Потом убийца. Его цель была – взять картину Максимова и навести полицию на ложный след. Кеша, как вы понимаете, сообщник. Он подмешал Николаше снотворного, и тот быстро уснул. Сотворив злое дело, преступник взял картину и хотел уйти, но около крыльца сидели влюбленные. Гад побоялся, что его запомнят, и стал ждать. До утра ждал…

– И где же он теперь? – еле слышно молвила Раиса Васильевна.

– Вот он! – Иван Иванович указал на инспектора.

– Чего? – набычился тот.

– С дверью вы просчитались. Когда люди входят с улицы, она хлопает, а вы поленились широко открыть, изнутри чуть приоткрыли, вот дверь и не хлопнула, а только заскрипела.

Разоблаченный преступник хотел сбежать, но и педагоги были не лыком шиты.

Александр Просвирнов. ПРОИСШЕСТВИЕ В ВОЗДУХЕ

Старший лейтенант Денис Колосов долго не мог сообразить, где находится. Кто-то тряс его за плечи, а перед глазами крутились причудливые видения. Наконец, Денис сел. Окинул мутным взглядом салон АН-26, троих сослуживцев в черных технических куртках и трех членов экипажа. Перед Денисом стоял старший пилот в синей куртке и недовольно бурчал:

– Ну, вы даете! Повырубались конкретно – не растолкать. Соображать надо: на высоте по шарам бьет – мама не горюй. А вы…

Затем все собрались около лежавшего на лавке майора Лодыгина. Растолкать офицера никак не получалось.

– Черт побери, да он не дышит, лицо аж посинело! – воскликнул командир экипажа и распорядился: – Мужики, по лавкам! Из салона не выходить. Я доложу дежурному по стоянке части.

Через час четверо пассажиров самолета сидели в разных палатах лазарета. Проба Раппопорта показала среднюю степень опьянения у каждого. Тем не менее, дознаватель части майор Вершинин, инженер полка по авиаоборудованию, велел офицерам подробно описать события с момента посадки в АН-26 на аэродроме Сокол…

* * *

Трехдневная командировка на Сахалин подошла к концу. На декабрьском морозе, еще и с пронизывающим ветром, авиаполк благополучно завершил стрельбы на полигоне. И сразу сообщили о скором ухудшении погоды: надвигалась снежная буря. Приказали срочно возвращаться на свой аэродром в Приморском крае.

Истребители МиГ-25 один за другим взмывали с полосы Сокола в серое небо. Следом техники в спешке размещались в транспортных бортах. Группа под командованием инженера полка по самолету и двигателю майора Лодыгина хлопотала дольше всех с погрузкой в салон АН-26 оставшегося оборудования в ящиках и контейнерах.

Наконец, все пятеро расселись по лавкам вдоль бортов. Майор Лодыгин после взлета окинул взглядом четверку техников второй эскадрильи и бодро напомнил:

– Товарищи офицеры, перестройка законы авиации не отменяет. Колеса убрал – наливай!

Техники оживились и покопались в «тревожных» чемоданах. На ящике разложили сухари и несколько банок консервов – все съестное, оставшееся после командировки. Украшением «стола» стали три оливковых армейских фляжки, по семь десятых литра,с чистым спиртом. К ним прилагались еще две – с водой и с чаем. Разводил зелье в кружках младший по возрасту – лейтенант Клим Дьяков из группы авиаоборудования.

– Процесс пошел, товарищи офицеры, – сказал Лодыгин голосом Горбачева, провозгласив сначала тост за отличную оценку по стрельбам.

Все рассмеялись и захрустели сухарями.

– Редко так метко пилоты стреляют, – заметил старший лейтенант Юрий Самохин, начальник группы радиолокационного оборудования. – Когда в Барановичах служил, на полигон в Туркмению летали в восемьдесят третьем. В первый день мазали со страшной силой. Дали нам дополнительные летающие мишени. Местные говорили, никому еще так навстречу не шли…

– Надо думать, презент из спиртозаправщика помог, – хмыкнул Денис.

– Само собой, – подтвердил Самохин. – В итоге на троечку отстрелялись.

– Интересно, сейчас бы там такой презент приняли? – хмыкнул Дьяков.

– Почему бы и нет? – заметил капитан Петр Моторин, зам инженера эскадрильи. – Люди есть люди…

– Они теперь меняются, – заявил Денис. – Забыли, сколько раз мы на судах чести ходатайствовали об увольнении «залетчиков» из армии? А сверху в ответ – фиг с маслом. Воспитывайте! И где теперь наши штатные алкаши?

– Уже почти никого из них не осталось, – согласился Дьяков. – И это всего за полгода после сто пятидесятого приказа.

– Остались люди серьезные, приспособленные, – солидно заметил Лодыгин, – вроде здесь присутствующих. За нас, мужики!

Потом выпили за женщин, а Лодыгин вновь заговорил о злободневном:

– Ваша правда, парни. Шустро наверху сработали. Шестнадцатого мая – антиалкогольное постановление ЦК КПСС, а уже первого июня – ноль сто пятидесятый приказ Минобороны. Даже про увольнение алкашей-генералов там сказано, если успели заметить.

– Постановление ЦК КПСС от седьмого мая восемьдесят пятого, – уточнил Денис. – Шестнадцатое – дата публикации.

– Не в этом суть, – хмыкнул Лодыгин. – У нас загремел начальник политотдела дивизии. Уволили из армии полковника Лугового. Вроде, на благое дело двести литров спирта пошли, на аллею славы в гарнизоне. Без перестройки б никто и глазом не моргнул. А теперь – ша! Так и до нас скоро доберутся. Где еще дивизия могла бы столько спирта взять, как не на МиГ-25?

– Майор Вершинин рассказывал, – сообщил Денис. – Вел дело по хищению спиртовой смеси часовыми с самолетов. Прокуратура велела доказать, что на нашей матчасти спирт используется. Он выписки оформлял из регламента: сорок три килограмма чистого на охлаждение прицела, сто пятьдесят килограммов смеси для охлаждения генераторов.

Все рассмеялись, и Лодыгин провозгласил тост за здоровье.

– Юра, а ты как себя чувствуешь? – поинтересовался Моторин у Самохина. – Обходишься уже без снотворного?

– Черта с два! – мрачно ответил Самохин. – В Америке бы в суд подали на госпиталь. Одно вылечили, с другим намудрили. Месяц уже… Таблетки с собой. Народное снотворное не помогает.

Он кивнул на фляжки. Лодыгин, слегка захмелев, с ухмылкой поинтересовался у Моторина:

– Петя, говорят, ты свою новую «Волгу» продавать собрался…

– Покупателя еще не нашел.

– Поторопись, – посоветовал Лодыгин. – Перестройка полна невиданных чудес. Горбачев Андропова уважает. А сколько при Андропове сажали всяких дельцов! Вот и нынче… Наш начальник политотдела любит цитировать выступление начальника главного политуправления: «Многие сейчас пострадают напрасно, но иначе нельзя!»

Моторин задумался и громко захрустел сухарем. Опустели две фляжки, а с ними закончились и чай с водой. Офицеры переглядывались.

– Я дальше пас, – сказал Денис. – Для меня пить чистый – никакого вкуса. Только горло дерет…

Моторин встрепенулся и воскликнул:

– Вспомнил! У меня на дне сумки под «вшивником» фляжка с чайным грибом.

Он отошел от «стола» к сумкам и чемоданам и долго там возился. Наконец, появился с фляжкой, которую энергично взбалтывал.

– Петя, ты там уже развел, что ли? – засмеялся Самохин.

– Нужно, чтобы все пленочки растворились, – пояснил Моторин.

– Чайный гриб – симбиоз дрожжевого грибка и бактерий, – пояснил Денис. – Даже из мельчайшей частицы легко разовьется новый организм.

– Теперь не успеет! – заявил Лодыгин.

Моторин не доверил приготовление зелья Дьякову, разводил грибной напиток со спиртом сам. Сказал тост за сталинский День Конституции – сегодня больше никто и не вспомнил, что до 1977 года пятое декабря было красным днем календаря. Моторину похлопали. Вкус «грибного коньяка» нашли оригинальным. Только автор «коктейля», выпив, вдруг закашлял и покраснел.

Денис вскоре почувствовал, что засыпает. Следующий тост – от Дьякова, за равенство количества взлетов числу посадок – слышал уже в полудреме, равно как и кашель Моторина. Пошарил вокруг себя в поисках ремней для стяжки грузов. Однако передумал укрепляться таким образом. С трудом пробормотал, укладываясь на скамью:

– Извините, мужики, отбиваюсь…

Успел заметить, что и остальные офицеры начали ложиться…

* * *

– Колосов, ты прямо Лев Толстой, – удивился майор Вершинин. – У других максимум страничка.

– Товарищ майор, я предлагаю, пока не поздно, взять у нас всех кровь на анализ, – предложил Денис.

– Зачем?

– Не хочу навязывать свои подозрения. Просто рекомендую. В зависимости от результата анализа тщательно посмотреть содержимое наших «тревожных» чемоданов. И подержите нас в лазарете в «карантине».

– Тебе, похоже, вредно пить, – хмыкнул Вершинин. – Шерлоком Холмсом себя вообразил?

– Если вскрытие покажет, что майор Лодыгин умер в силу естественных причин, мне станет легче, – вздохнул Денис. – А пока лишь сомнения и неприятные предчувствия…

* * *

На следующий день, в одиннадцать, майор Вершинин зашел в палату к Денису и мрачно сообщил:

– Весь гарнизон на ушах. Особенно женщины горячатся. Вопят, что заразу с Сахалина привезли: один умер, четверо в карантине… Командир с начпо ваши семьи навестили, успокоили: дескать, просто мера предосторожности, скоро будете дома.

– Спасибо, товарищ майор!

– Слушай, Колосов, а ты кругом прав оказался. У всех пятерых в крови снотворное. И каждый кричит, что таблетки не принимал, никому не подмешивал. Самохин не помнит, сколько у него пилюль в пузырьке оставалось. А умер Лодыгин от асфиксии… На теле никаких следов борьбы, а в дыхательных путях отсутствуют рвотные массы. Доктор в замешательстве. Сегодня тело отправят в госпиталь, в Уссурийск, на повторную судебно-медицинскую экспертизу.

– Мои худшие опасения, увы, оправдались, – грустно сказал Денис. – Жаль…

– А яснее? – раздраженно спросил Вершинин.

– Разве из моих письменных пояснений непонятно?

– Колосов, хватит тень на плетень наводить! – разозлился Вершинин. – Объясни толком, что за опасения ты в своем опусе зашифровал!

– Спиртное развязало потерпевшему язык, – начал Денис. – Он иносказательно при всех заговорил о том, что должно было остаться между двумя. Полагаю, капитан Моторин замешан в крупных хищениях спирта и «массандры». Наверняка «Волгу» приобрел на эти левые доходы. Каким-то образом Лодыгин выявил махинации – ведь он утверждает акты списания спирта. Пообещал Моторину замять дело за крупную взятку. Поэтому тот решил продать машину. И Лодыгин витиевато подстрекал его ускориться. И Моторин тут же решил заткнуть шантажисту рот. Весьма кстати вспомнил про грибной напиток. Долго рылся в вещах. Достал пузырек из сумки Самохина. Кинул несколько таблеток во фляжку и тщательно размешал. Себе спирт с напитком не разводил, поэтому кашлял от чистого. Когда все заснули, зафиксировал Лодыгина ремнями для увязки грузов – тот не мог сопротивляться. Скорее всего, шапкой заткнул несчастному нос и рот – возможно, эксперты найдут там волоски. Расправившись с жертвой, вернул ремни в исходное состояние. Допил содержимое фляжки – тоже принял снотворное. Фляжку наверняка потом промыл остатками спирта – и лег спать…

Вершинин с нескрываемым изумлением посмотрел на Дениса и вышел из палаты. Через час стало известно, что после разговора с дознавателем Петр Моторин признался в совершении преступления – в расчете на смягчение наказания…

Кучкар Наркобил. НИНА

– Какое же красивое село! – восхищался мой друг, писатель.