Но самым главным аксессуаром странной дамы был топор! Самый настоящий топор. Он лежал у нее на плече. Она любовно придерживала его одной рукой в длинной до локтя, как показалось Хомякову, красной перчатке.

– Вы кто? – дрожащим шепотом спросил Гаврила Платонович.

– Фея я! – ответила странная особа и притопнула одной ножкой, обутой в туфлю эдак сорок третьего размера, а то и больше. При этом туфля эта переливалась под лучами лунного света острыми искрами. Ошалевшему Гавриле показалось, что туфли на ногах Феи из чистого хрусталя. Они даже тонко позванивали при каждом ее движении.

– Фей не бывает, – нашел в себе силы заявить Гаврила.

– А кто же я, по-твоему? – подбоченившись, спросила особа с топором.

«Нечистая сила», – подумал про себя Гаврила, а вслух, насупившись, ответил:

– Я не знаю.

– А раз не знаешь, то и не спорь! – отрезала Фея. Голос ее при этом стал сердитым.

Неожиданно она резким тычком подтолкнула его к яме и велела:

– Лезь туда!

– Куда «туда»? – растерялся Гаврила, боясь оглянуться назад, но чувствуя, что яма буквально за его спиной.

– В траншею! – велела Фея и любовно погладила топор второй рукой.

– Вы с ума сошли! – закричал Гаврила. – Я же убьюсь.

– Ничего тебе не сделается, – заявила Фея и, так как сам Хомяков никуда прыгать не собирался, толкнула его в грудь.

Гаврила взмахнул обеими руками и полетел в яму.

Фея была права, ничего он себе не сломал, только ушибся.

– Я же замерзну здесь, – просипел Гаврила из ямы.

– Других ты морозить мастак! Так что теперь и самому не грех чуток померзнуть.

– Вытащите меня отсюда, – взмолился Гаврила, – я же здесь простужусь.

– Ничего, – ответила особа, именующая себя Феей, – любящая жена Нина тебя подлечит.

И тут, в довершение всех несчастий Гаврилы, сверху на него посыпалась мерзлая земля.

– Помогите! – закричал Гаврила. – Спасите! Меня живьем закапывают!

Но никто на его крики о помощи не отозвался. Фея же, решив, что сделала все, что могла, не стала полностью закапывать яму.

– Покедова! – услышал Гаврила ее голос. – Ты только, голубчик, запомни, что, если по-быстрому не пустишь отопление в дома, я приду второй раз и уже задействую в беседе с тобой свой топор.

Гаврила сидел в яме ни жив ни мертв. Вскоре, как ему показалось, он услышал ее удаляющиеся шаги. Когда они стихли, воцарилась звенящая тишина. Он сам не мог приложить ума, как он оттуда выбрался. Наверное, со страху.

Домой он вернулся в третьем часу ночи, грязный, продрогший.

– Где ты как перевозился? – ахнула Нина, открыв ему дверь.

– В яме! – вырвалось у Хомякова.

– В какой такой яме?

– Которую мы выкопали на Володарской!

– Как ты в ней оказался?

– Меня в нее Фея столкнула! – завопил Хомыков.

– Какая еще Фея? – рассердилась жена и потребовала: – А ну, дыхни!

Хомяков послушно дыхнул.

Алкоголем от него не пахло. Сей факт еще больше взбудоражил жену.

– Ты чего, накурился, что ли?

– Дурья твоя башка! – рассердился Хомяков. – Говорю же тебе, Фея меня в яму столкнула! Самая настоящая Фея! Только с топором. – И он выложил жене все как на духу! Уже потом он понял, что сделал это зря! Нина раззвонила о встрече мужа с Феей подругам и соседям. Вскоре многие, если не сказать все, в округе знали, что Хомякову ночью позвонила на мобильник Фея, назначила ему свидание. Да только встретила его не с цветами и шампанским, а с топором!

И только тогда, когда Фея продолжила вершить свой суд над другими, Хомяков понял, что он в рубашке родился. После встречи с Феей все осталось при нем: руки, ноги и даже голова.

* * *

Мирослава решила сначала поговорить с жильцами дома, возле которого находилась траншея, в которой таинственная Фея засыпала землей начальника ПТС.

Жильцы дома оказались людьми общительными и с удовольствием пересказали детективу историю о том, как Фея, наказав начальника ПТС Хомякова, спасла их от полного вымерзания.

– Мы же тут уже, как мамонты, начали вмерзать в вечную мерзлоту, – жаловались они.

– Почему дома́ так долго оставались без отопления? – спросила Мирослава.

– Так прорыв был!

– Почему же его не устраняли?

– Не присылал Хомяков рабочих. Ждал, когда ему дадут на лапу.

– Вы уверены?

– Конечно!

– Может, просто не было рабочих?

Хитро прищурившись, маленький седенький старичок ей ответил:

– Так они быстро нашлись после маленького урока, который ему преподала добрая Фея.

– Откуда вы знаете про Фею?

– Про нее у нас во дворе все знают.

– Вот я и спрашиваю: откуда?

– Хомяков сам проболтался.

– А вы, значит, к Фее с просьбой вразумить Хомякова не обращались?

– Нет, – раздались голоса со всех сторон, – мы ее в глаза не видели! Она нам не являлась!

– Ну что ж, – проговорила Мирослава, – спасибо, люди добрые, что поговорить со мной согласились.

Сквозь гул остальных голосов отчетливей всех прозвучал голос все того же хитренького старичка:

– Мы завсегда пожалуйста, со всем нашим уважением.

Мирослава, заверив их в своем ответном уважении, попрощалась с жильцами злополучного дома и отправилась на встречу с начальником ПТС, с которым созвонилась и договорилась о разговоре заранее.

Хомяков, немного подумав, согласился встретиться с ней. Только попросил детектива приехать к нему на работу.

«На работу, так на работу», – решила Мирослава.

Гаврила Платонович Хомяков, по-видимому, к встрече с ней подготовился, по крайней мере, встретил он ее во всеоружии. На столе стояли чашки для чая, домашнее варенье, выпечка.

«Не иначе как из дома принес», – подумала Мирослава.

Электрический чайник закипал.

– Проходите, садитесь, – радушно пригласил ее хозяин кабинета. – У меня тут все по-простому.

– Я вижу, – улыбнулась Мирослава и присела на стул, предложенный ей хозяином.

Перед этим она успела рассмотреть Хомякова. Высокий, широкоплечий, ладно скроенный мужчина. Слегка сутулится. Еще довольно молодой, несмотря на проседь в густых каштановых волосах. Глаза серые, только очень светлые, под широкими почти прямыми бровями. И без того узкие губы плотно сжаты. Подбородок близок к квадратному, и на нем премиленькая ямочка.

«В общем, женщинам должен нравиться», – решила Мирослава и спросила, улыбнувшись:

– Что, Гаврила Платонович, чай пить будем?

– Да, конечно, – поспешно ответил Хомяков и залил кипяток в чашки, в которые заранее были положены пакетики. – Ой! Сахар забыл достать, – хозяин кабинета вскочил на ноги и бросился к шкафчику.

– Не нужно беспокоиться, – остановила его Мирослава ровным голосом, – я пью чай без сахара.

– А я с сахаром, – виновато признался Хомяков.

– Что ж, если вы любите с сахаром, то доставайте.

Хомяков, кроме сахарницы, достал из шкафа еще и коробку шоколадных конфет.

– Вот, – проговорил он смущенно, – приготовил и забыл.

– Ничего, бывает, – снисходительно отозвалась Мирослава и взяла конфету из открытой хозяином коробки. – Ассорти, – одобрила она.

– Да, – довольно кивнул он, заметив, что конфета ей понравилась.

Они не спеша пили чай, вели разговор, легко перескакивая с одной темы на другую, пока Мирослава не попросила мужчину:

– Гаврила Платонович, расскажите мне о Фее.

– Тут и рассказывать особо нечего, – вздохнул Хомяков. – Эта особа позвонила мне ночью и голосом моего начальника Максима Степановича Карпухина выманила меня к раскопанной траншее. Я повелся, как какой-то дурачок.

– То есть вы своему начальнику не перезванивали?

– Нет, голос был точь-в-точь его.

– Сейчас существуют разные программы, подделывающие голоса, – заметила Мирослава.

– Об этом я узнал позднее. А тогда я был уверен, что мне звонит Карпухин.

– И вы поехали?

– Поехал.

– Вы сразу увидели эту Фею?

– Нет, сначала я озирался по сторонам в поисках начальника, потом позвал его. А откликнулась она. Я оглянулся и чуть не скончался на месте от ужаса.

– Она что, такая страшная? – спросила Мирослава.

Хомяков задумался, а потом ответил:

– Не сказать чтобы она была уродливой, нет. Но все в ней какое-то не наше.

– В смысле заграничное? – спросила Мирослава.

– Нет! Потустороннее!

– Так она же фея, существо неземное, – едва заметно улыбнулась Мирослава.

– Ну так вот, – сказал Хомяков, – это неземное существо столкнуло меня в яму и стало забрасывать землей. Потом почему-то она передумала меня закапывать и ушла.

– Я думаю, что она хотела дать вам шанс.

– Я тоже так подумал, – признался Хомяков, а потом спросил: – Скажите, у вас есть время?

– Смотря для чего, – ответила ему Мирослава.

– Я хочу рассказать вам историю своей жизни, – проговорил он серьезно.

– Что ж, рассказывайте, – ответила она, не выказав удивления.

И он рассказал ей все. А потом пытливо уставился на ее лицо.

– Ну что мне сказать вам, Гаврила Платонович, – проговорила Мирослава, – по-моему, вы выбрали не ту женщину.

– Я уже и сам это понял, – признался Хомяков, – но я продолжаю любить Нину. И потом, у нас двое детей.

– Я понимаю вас. Но есть вариант.

– Какой?

– Попробуйте гореть на работе и пореже бывать дома. Когда ваш авторитет вырастет на вашем рабочем месте, вы и дома станете себя чувствовать увереннее.

Хомяков довольно долго молчал, а потом ответил:

– Мне кажется, что вы дали мне дельный совет. И я им воспользуюсь.

На этой оптимистичной ноте они и расстались.

Глава 2

Домой Мирослава приехала к ужину.

– Шура не звонил, – чуть ли не с порога проинформировал ее Морис. – Поэтому на ужин запеченная камбала и свекольный салат. Наедимся?

– Еще как, – ответила она.

С некоторых пор в их доме было заведено подавать на ужин мясные блюда и выпечку, только если к ним приезжал Шура. Наполеонов без мясного и мучного не признавал ни одной трапезы.

Мирослава не раз пробовала отучить друга детства от сытных ужинов, особенно поздних, но все ее попытки разбивались об упрямство следователя, которое Мирослава, рассердившись, называла ослиным. Морис же, смеясь, уверял, что в упрямстве с Шурой не может тягаться ни один осел.

Наполеонов никогда не обижался на друзей. Он просто ел.

Когда детективы и кот переместились из кухни в гостиную и разлеглись на ковре возле камина, Мирослава, глядя на огонь и прислушиваясь к разыгравшейся к ночи метели, рассказала Морису о своем общении с жильцами злополучного дома и начальником ПТС.

– Конечно, Хомяков, – подвела она итог, – здорово перед ними виноват, но морозил он жильцов из-за халатности, а не в ожидании взятки. Именно поэтому, я думаю, Фея и не воспользовалась топором. И еще мне кажется, что Гаврила Платонович образумился и станет теперь выполнять свои обязанности на совесть. Меня интересует другое.

– Что? – спросил Морис.

– Как эта вездесущая Фея узнала о страданиях жильцов замороженного дома?

– Вы же сами только что сказали, что она вездесущая, – рассмеялся Миндаугас.

– Нет, я серьезно, – она тихонько потянула его за мочку уха.

– Вот-вот, – обрадовался он, – у нее есть уши. И еще глаза. Скорее всего, эта Фея не только носится по городу со своим топором, но и слушает новости, читает газеты, возможно, заглядывает в интернет. А про этот дом СМИ не раз и писали, и говорили. Так что мне ничуть не жаль этого Хомякова.

– Мне тоже не было жаль, – призналась Мирослава, – пока я не познакомилась с ним лично и не побеседовала с глазу на глаз.

– Понятно, – хмыкнул Морис, – вас разжалобила его жизненная история.

– Может, и так, – не стала спорить она.

– Посмотрим, что вы скажете завтра после знакомства с очередным клиентом Феи.

– Да, на завтра у меня запланирована встреча с майором Горбылем.