– С тем, которому Фея с топором в воспитательных целях руку отрубила?

– С ним самым.

– Вы уже созвонились с ним?

– Нет. Я хочу нагрянуть к нему внезапно. Авось он не выставит меня за дверь, – вздохнула Мирослава.

– Ох уж это ваше русское «авось», – усмехнулся Морис.

– И чем это тебе наш «авось» не нравится? – сделала вид Мирослава, что обиделась за слово.

– Всем не нравится, – ответил Морис. – Давайте я лучше с вами поеду.

– Надеешься, что однорукий майор с двумя детективами не справится?

– Точно, – подтвердил Морис.

– Не надо никуда со мной ехать. Я почти что уверена, что Горбыль не откажется поговорить со мной. К тому же я хочу заглянуть к Елене Павловне Москвиной и заодно взглянуть на ее сына Владлена.

– Это те, на ком обжегся Горбыль? – спросил Морис.

– Можно сказать и так, – ответила Мирослава.

* * *

Мирослава обрадовалась тому, что к утру снежная буря утихла. Небо прояснилось. На востоке, точно стая розовых фламинго, плыли окрашенные розовым светом зари облака.

Выехав на шоссе, ведущее в город, она убедилась, что дорогу не так уж сильно занесло за ночь. К тому же снегоуборочная техника успела расчистить бо́льшую ее часть.

* * *

Жизненный путь Степана Филаретовича Горбыля нельзя было назвать гладким.

Родился он в семье потомственного железнодорожника и работницы ткацкой фабрики. Не было у них в роду ни врачей, ни учителей, ни ученых, один сплошной пролетариат. Мать с отцом гордились своим происхождением и надеялись, что сын либо станет железнодорожником, либо пойдет работать на фабрику. Но Степа, насмотревшись в детстве таких фильмов, как «Рожденная революцией», «Зеленый фургон» и им подобных, видел себя только на службе в милиции. Полицией она уже потом стала.

А тогда, в юности, «Моя милиция меня бережет» звучало гордо.

Несмотря на то что родители настаивали на том, чтобы после девяти классов сын отправился в училище или в техникум осваивать рабочую специальность, Степан остался в школе, хорошистом окончил одиннадцатый класс. Получил аттестат, уже собрался поступать в школу милиции, как его на два года забрали в армию.

Степан не очень-то этому и огорчился. Несмотря на то что в те годы процветала дедовщина, он был уверен, что постоять за себя сумеет. Рост у него был средний, но мускулов хватало. Не зря же он несколько лет занимался в секции бокса. А тут еще и судьба помогла Степану: сразу несколько парней из их города оказались в одной роте с ним. «Земели», как они называли друг друга, друг за дружку и держались.

Девушки на гражданке у Степана не осталось, некому было слезы о нем лить и скучать. Да и сам он письма время от времени писал только матери.

Два года пролетели незаметно. После армии Степан не стал терять время зря и поступил в Школу милиции, которую окончил с отличием. Поступил на работу в милицию. Начальство, видя его рвение, посоветовало парню поступить в юридический вуз на заочное отделение, что он и сделал. А позже перевелся на вечернее.

После вуза началось неспешное продвижение по службе. А потом Горбыля неожиданно перевели в группу по борьбе с наркотиками.

И все бы хорошо, да случилась у Степана любовь. Такая любовь, что просто кровь кипит. Встретил он свою Лизу, или, как она сама себя тогда называла, Эльзу, на одной из вечеринок у своего приятеля Гриши. С Гришей они вместе служили в армии, а потом их пути разошлись, но однажды они оказались в одной пробке на Московском шоссе. Машины их стояли рядом. Так вышло, что, одновременно взглянув в окно, они увидели друг друга.

– Степка!

– Гриша!

Обменялись номерами телефонов, договорились о встрече после работы в баре и как бы по новой скорешились.

На сообщение о том, что Степан служит в полиции, Григорий сначала отреагировал кисло, но потом смекнул, что иметь своего человека в полиции очень даже неплохо. Сам Григорий к этому времени был владельцем ночного клуба. Вот на вечеринке в этом клубе, куда он стал захаживать время от времени, Степан и встретил свою Эльзу.

Не только Степан запал на нее, было видно, что и он ей приглянулся. Иначе зачем ей было сразу же после вечеринки приглашать Степана к себе домой?

Жила Эльза в небольшой, но хорошенькой квартире в доме-свечке, не так давно построенном. Даже не все еще жильцы в дом вселились. Но Степана это не волновало. Волновала только сама Эльза. Квартира девушки была похожа на игрушечную шкатулку. Все в ней было шикарным, и пропахла она какими-то восточными благовониями. В такой квартире хорошо было предаваться любовным утехам. Но вот как жить в ней обычной семейной жизнью, представить было невозможно. Впрочем, Степан и не пытался этого делать.

Он смотрел на Эльзу и не мог отвести от нее глаз! Она показалась ему Шамаханской царицей из пушкинской «Сказки о золотом петушке».

Все в ней было ярким, опьяняющим. Смоляные волосы, свитые в крупные упругие кольца, стекали душистыми струями по ее плечам и спине. Глаза ее – как раскаленные в огне каштаны. Губы были настолько алыми, что Степан впервые в жизни осознал, что сравнение губ с рубинами – это не просто метафора. Только губы Эльзы были мягкими, как атлас, и тоже источали головокружительный аромат. Ее щеки, покрытые легким персиковым пушком, иначе как ланитами и назвать было невозможно.

Степан сам себе дивился: «Кажется, вся школьная программа по литературе лезет мне в голову. До чего же Эльза возвышенная девушка!»

Оставив его одного в комнате, Эльза сходила на кухню и принесла вазу с цветами, бутылку вина и коробку шоколадных конфет.

– Какая ты! – прошептал он, жадно протягивая руки.

– Погоди, шалун, – она осторожно шлепнула его, уворачиваясь от объятий, – я в душ. Сейчас вернусь. А ты ложись, – она махнула рукой в сторону высокой разобранной постели.

Степан последовал ее совету, прихватив с собой конфеты и бутылку с вином.

Вернувшаяся Эльза рассмеялась, отняла у него бутылку, достала из горки хрустальные фужеры, велела:

– Открой и разлей.

Он послушался, а потом они пили вино и целовались. Полупрозрачный черный пеньюар сполз с тела Эльзы, и он увидел ее всю! Степан позднее удивлялся, как это он тотчас не ослеп! Она была потрясающей! От кончиков пальцев на ногах и до макушки.

Степан задохнулся, схватил ее в охапку и потащил на кровать. Но она вырвалась, как только они оказались у края ложа, толкнула его с невероятной силой, которую трудно было ожидать от такой стройной и гибкой девушки, и тут же, как дикий гепард, запрыгнула на него.

Оттого что она творила с ним, Степан вскоре впал в забытье. Ему казалось, что все, что происходило между ними в эту ночь, было за гранью реальности.

Нельзя сказать, что он заснул, скорее всего, он потерял сознание от изнурения.

Когда он проснулся, Эльза была рядом. Она спала и улыбалась во сне.

– Эльза, – прошептал он.

Потом вскочил с постели, раздвинул шторы, впуская в комнату яркий солнечный свет, потом вернулся к постели и сорвал со спящей девушки простыню.

Она не проснулась. А он стоял и любовался ею, пока не почувствовал, что сейчас взорвется от безудержного желания и его тело превратится в сверкающий фейерверк. Чтобы избежать этого, он лег на нее и овладел ею. Эльза застонала, начиная просыпаться. Но глаз она так и не открыла до тех пор, пока не сорвалась на крик.

– Тебе больно? – испуганно спросил он.

– Нет, мне очень хорошо, – ответила она.

Открыла глаза и рассмеялась.

– Эльза, я люблю тебя, – сказал он.

– Люби, – позволила она и снова потянула его на себя.

Спустя час, когда они пили на кухне крепкий горький кофе, Степан сказал:

– Я буду звать тебя Лизой.

– Зови, – разрешила она.

После завтрака, приготовленного Лизой – именно так он стал называть ее и про себя, – Степан отправился на работу. В прихожей он клюнул ее губами в щеку. Целовать по-настоящему не стал, побоялся, что после этого поцелуя он еще долго не сможет покинуть квартиру Лизы. Уже переступив одной ногой через порог, он обронил, как бы невзначай:

– Так, я после работы сразу к тебе?

– Приходи, – отозвалась она.

В ее голосе он не расслышал ни одной эмоции и подумал, что девушка еще до конца не проснулась.

Весь день Степан думал о Лизе и молил небеса только об одном: чтобы день поскорее пришел к своему завершению. Но не тут-то было, небеса оказались непреклонными.

Было уже почти пять часов вечера, когда Степан Горбыль получил срочное задание. Пришлось ехать. Начальству не скажешь, что у любимой женщины без него постель стынет.

К Лизе он приехал только в десятом часу. Виновато топчась на пороге, проговорил:

– Извини, работа у меня такая.

– Знаю.

– Откуда знаешь?

– Гриша говорил.

Степан сделал стойку:

– У тебя, что, роман с ним был?

– С Гришей? – поначалу удивилась Лиза, а потом рассмеялась: – Ну что ты! Где Гриша – и где я?!

Он счел ее ответ шуткой и принял его. Только и спросил:

– Я в ванную?

– Иди. А я ужин согрею.

Когда они сидели на кухне за столом и он ел свой поздний ужин, Степан думал: «Как у нас с Лизой все хорошо, просто, прямо по-семейному».

Ему стало тепло и уютно.

Много есть Степан не стал. На сытый желудок в постели много не покувыркаешься. А он весь день грезил о ночи с Лизой. Вот и теперь он не столько ел приготовленный ею ужин, сколько поедал глазами саму девушку. А она сидела и, глядя на него, загадочно улыбалась.

– Лиза! Какая ты! – вырвалось у Степана.

– Какая? – спросила она без особого любопытства.

– Прекрасная!

– Правда? – переспросила она.

– Правда, правда, – закивал Степан.

– Другие говорили, что просто красивая, – проговорила она еле слышно.

И слово «другие» проскользнуло мимо восприятия Степана.

«Даже если у нее кто-то и был, – считал он, – то что тут удивительного. Удивительным было бы то, если бы никого не было. Такая шикарная женщина! И теперь она моя. Только моя!»

Прошел месяц. Степан почти что забыл дорогу в свою квартиру. Да и что ему там делать? Цветов, а тем более животных, у него не было. Если бы случился прорыв какой-нибудь трубы или еще какая-нибудь неприятность, то соседи давно бы прибежали к нему на работу. Благо, пронырливая баба Маня, что жила с ним по соседству, можно сказать дверь в дверь, не только знала номер сотового телефона Степана, он ей его сам дал, так, на всякий пожарный случай. Эта неугомонная бабулька, как звал Степан про себя соседку, вызнала и о месте его работы.

– Вам бы, баба Маня, Пинкертоном работать, – пошутил как-то Степан.

– Я и на своем месте хороша, – отрезала старушка молодому одинокому соседу и заговорщицки подмигнула глазом за круглыми стеклами очков, держащихся на самом кончике ее любознательного носа.

Поэтому Степан был спокоен за сохранность своей квартиры и наслаждался безоблачной жизнью с Лизой. Он уже думал о том, чтобы жениться на ней.

«Чего тянуть время, – думал Степан, – мы просто созданы друг для друга, из Лизы получится самая лучшая в мире жена полицейского».

В тот вечер он решил сделать ей предложение руки и сердца по всем правилам, купил, как ему показалось, шикарное кольцо, заказал столик в ресторане.

Забежав в обед к Лизе на минутку, он небрежно проинформировал девушку:

– Ты сегодня оденься поприличнее.

– Что значит – поприличнее? – удивленно переспросила Лиза.

Вопрос ее был резонным. Лиза всегда, даже дома, была одета шикарно. Но не говорить же Лизе, что он ляпнул свою фразу ради понта, поэтому Степан объяснил девушке:

– Сегодня мы идем в ресторан.

– В честь чего? – фыркнула Лиза.

– Об этом ты узнаешь в ресторане! – проговорил он, придавая своему голосу многозначительность.

– Как скажешь, – пожала она плечами.

«Не женщина, а клад», – довольно подумал Степан.